Итак, попробуем поразмыслить. Что же происходит? Некто, занимающий определенное положение в военной епархии, а значит, и обладающий достаточной властью, использует в своих интересах солдат срочной службы. При этом на форме нет ни фамилий, ни номеров военных билетов. То есть люди обезличены для всех, кроме самих себя. Вывод напрашивается однозначный: скорее всего солдат используют в откровенно незаконных целях, а использовав, убирают, как отработанный материал. Отсюда вытекают два вопроса. Первый: для какой работы задействовали солдат? Второй: каким образом будут прикрывать их смерть? Строительство, как уже было сказано, отпадает. Во-первых, зима и Новогодний вечер, во-вторых, сейчас все более-менее важные чины от армии, независимо от ранга и рода войск, считают себя ущербными, если не задействовали «дармовую рабочую силу» на строительстве личных дач, коттеджей, особнячков и прочих строений личного характера. Некрасиво, конечно, но ради этого не стоит убивать людей.

Что еще? Какие-то секретные работы? Какие? — Максим, как ни старался, не мог отыскать ничего подходящего. — Ну в самом деле, не на урановые же рудники их загоняют? А это вариант, — подумал Максим. — Солдат могут использовать для погрузки и транспортировки чего-то, что представляет либо физическую опасность, либо строжайшую тайну. Что это может быть? Оружие? Ну, допустим. Допустим, оружие. Автоматы, гранатометы, пистолеты, и все тоннами. Но опять-таки и здесь не обязательно убивать людей. Достаточно замазать маркировку на ящиках, погрузить их на машины или в вагоны, и отправляй себе спокойненько в любую точку необъятной Родины моей. Три года никто не хватится. А может быть, и все пять. То есть какому-нибудь психопату, конечно, могло прийти в голову скрывать подобный «секрет полишинеля» путем убийства десятка солдат. Но соотношение «риск — выгода» здесь слишком неравно. Риск получается неоправданным. И потом, психопат, если бы и сумел толково организовать такое масштабное дело, то уж с фальшивыми документами — слишком умно. Тут работали не сумасшедшие, а сноровистые хитрые ребята, просчитывающие каждый шаг. Только вот с трупом у них накладочка вышла почему-то. Ладно, над этим подумаем позже, а пока пойдем дальше.

Если допустить, что солдат все же используют при погрузке, то грузят что-то такое, что невозможно скрыть, где не обойтись только замазыванием надписей и цифр на фанерках. Что же там грузят-то? Танки, что ли? — подумал Максим. — Хотя, возможно, тут дело вовсе и не в оружии, а в чем-то другом. Может быть, солдат используют для транспортировки наркотиков? Многовато наркотиков получается. Да и понадежнее способы есть. Однако и этот вариант нельзя исключать. Что еще? Думай, думай».

Максим вздохнул, достал сигарету и закурил. Шофер посмотрел на него с недоумением. Раньше шеф вообще не имел привычки курить в машине. Не замечая удивления солдата. Максим затянулся и, не отрываясь, как зачарованный остановил взгляд на огоньке сигареты.

«А может быть, какие-то стратегические металлы? Тоже не похоже. Это добро сейчас возят без всякой охраны, даже не особенно заботясь о тайне. Да и неоткуда тут особенно металлы возить. Еще версии есть? Нет? Значит, пока остановимся на оружии и наркотиках. Причем первое имеет приоритет за большей правдоподобностью. Вопрос второй: каким образом надеются скрыть трупы? Самым простым и четким ходом было бы сослаться либо на ту же дедовщину, либо на боевые действия. Взять хотя бы Чечню. Или афгано-таджикскую границу. Но на границе трупы достаточно легко учесть. Так что скорее всего Чечня. Полномасштабные боевые действия. В сущности, при проведении подобных боевых операций очень легко спрятать в бумажках десяток-другой погибших солдат».

Максим вздохнул. Все, что он придумал, внешне выглядело вполне логично, если не считать нескольких оговорок. Во-первых, солдат, может быть, вовсе и не собирались убивать. Это раз. Второе: возможно, все происходящее не имело никакого отношения ни к каким тайным операциям. Но другого объяснения уже известным фактам у него пока не было.

«Ну, допустим, что я прав и кто-то пытается спрятать концы в воду. Солдат — тот самый солдат, которого обнаружили в снежно-грязевой жиже, — выполнял какую-то черновую работу. Предположительно, занимался погрузкой чего-либо. Произошел несчастный случай — парню переехали ногу краном, бульдозером или тем же танком. Допустим. Примем на веру то, что сказал Епифанов. Если вся эта операция строго засекречена, то получается, что солдата нельзя везти в больницу. А здесь требуется именно хирургическое вмешательство. Сразу возникнут вопросы: откуда парень да почему пострадал? Так или иначе, сведения о несчастном случае попали бы в прокуратуру. Началось бы следствие, и вся секретность лопнула бы как мыльный пузырь. Человек, который разработал, а теперь и успешно осуществляет аферу, несомненно, должен был предвидеть подобный ход дела. — Следующий вопрос представлялся Максиму уже не в виде громадной кирпичной стены, а лишь в образе соломенной оградки, вроде той, из которой первый поросенок построил свою хижину. — Почему в таком случае солдата убили не там же, не в части? Да очень просто, — ответил он сам себе. — Нужно было сделать вид, что раненого все-таки отвезли в больницу. Иначе солдаты запросто могли бы взбунтоваться. Кому же приятно смотреть, как товарищ истекает кровью? Вероятнее всего, искалеченного парня положили на носилки, погрузили в машину и «отправили в больницу». По дороге парня добили. Может быть, он почувствовал неладное и попытался выпрыгнуть из машины, в этот-то момент убийца и нажал на курок. Тело вывалилось на мостовую, но останавливаться убийцы не стали — слишком рискованно, — посчитав, что дешевле выкрасть труп из морга, чем «светиться» на дороге. В этом варианте получают объяснение кража и сверхбыстрая осведомленность преступников. Они попетляли по городу и вернулись на место происшествия, когда тело обследовали опергруппа и эксперты. Возможно, кто-нибудь окликнул Парфенова по имени-отчеству, кто-то по фамилии, а выяснить телефон не составляет большой проблемы. Логично? Вполне. Да только все это — домыслы. Фантазии, похожие на правду, но могущие не иметь к правде ни малейшего отношения».

Огонек сигареты обжег ему пальцы. Максим встрепенулся и с удивлением увидел, что держит в руке крохотный огарок. Раздавив окурок в пепельнице, он посмотрел в окно. До дома оставалось две, максимум три минуты езды. Новый микрорайон, из тех, что принято называть «спальными».

«Волга» объехала вокруг все еще украшенной гирляндами и бумажными игрушками здоровой елки — той самой, возле которой вчера веселилась подгулявшая компания, — и покатила к новенькой четырнадцатиэтажной башне.

Максим вновь задумался. Что-то он упустил. Была еще какая-то мелочь, которой он не учел. Какая же именно?

«Волга» въехала во двор, разбрызгивая колесами мокрую снежную жижу, и притормозила у подъезда.

— Товарищ полковник, — напомнил о себе водитель, — я вам больше не понадоблюсь сегодня?

Максим отвлекся от мыслей, посмотрел на него и покачал головой:

— Нет, Паша, спасибо.

— Завтра как обычно?

— Да, подъезжай к восьми.

Он распахнул дверцу и начал выбираться из машины, с раздражением подумав о том, что дворники, видимо, в городе перевелись. Ботинок на треть погрузился в хлюпающую жижу.

И вдруг его осенило. Он не мог бы сказать точно, что именно заставило его задать шоферу простой, совершенно обыденный вопрос.

— Слушай, Павел, — прищурился Максим, — а ты домой часто пишешь?

Тот Пожал плечами:

— Да как сказать, товарищ полковник? Как время свободное выдастся.

— Ну, в среднем? — спросил Максим.

— Ну, раз-то в две недели точно. Иногда чаще. В армии писать особенно не о чем. Дни-то все похожи один на другой. Вы же знаете, — он усмехнулся. — У нас еще ничего, а вот в войсках, приятель мне написал, вообще скучища смертная. Их, срочников, там сейчас всего несколько человек. Остальные контрактники да офицеры. Пишет: ходят, хреном груши околачивают. Извините, товарищ полковник.