Монах-коннетабль    

Монах-коннетабль отвечал за конюшни. Как известно, изначальное значение слова «коннетабль» — именно «конюший», и лишь впоследствии это слово стало обозначать престижный титул, одну из важнейших придворных должностей во Франции [159]. Эта должность в монастыре также относилась к ведению келаря, и исполнение связанных с ней обязанностей было весьма тяжелым делом, поскольку приходилось заботиться не только о монастырских лошадях, но также о лошадях высоких гостей, которым монастырь оказывал гостеприимство. Последних зачастую было больше, чем первых. Монах-коннетабль заботился о соломе для подстилок, об овсе и траве для корма. Он должен был следить за тем, чтобы всегда были заготовлены мундштуки и подковы. Поскольку к двери цепью прикреплялся молоток для того, чтобы подковывать лошадей, можно сделать вывод, что под началом конюшего служил кузнец. В любом случае, такую услугу следовало оказывать путешественникам, если те просили об этом, однако не более двух подков на каждого. Отметим к тому же, что проезжающие торговцы и истцы, ехавшие на разбор своих дел, не имели на это права, как и на гостеприимство монастыря. Монастырь — не постоялый двор. Он привечает лишь знатных и бедных. А заниматься торговлей или защищать свои корыстные интересы считалось дурным тоном.    

Но именитых гостей встречали с исключительной предупредительностью. Пока они отдыхали, монах-коннетабль приближался к ним «со смиренной улыбкой» (cum hilaritate et modesta alacritate) и говорил им: «Benedicite». Поскольку они знали порядок, то отвечали: «Dominus». После чего конюший предлагал им свои услуги.    

Монах-садовник    

Монах-садовник во всем подчинялся келарю. Он должен был снабжать монастырь свежими овощами в среду и в пятницу, а также в сезонные посты. Ко дню Пасхи он должен был заготовить овощи, репчатый лук и лук-порей, которые монахам предстояло отведать после того, как они съедят на первое фаршированные яйца, а на второе рыбу.    

Ризничий   

Знакомясь с обязанностями ризничего, можно также узнать много интересного о повседневной жизни монахов. Ризничий отвечал за здание церкви и культовые предметы. Он обеспечивал воск, масло и ладан, поддерживал освещение и велел лить свечи, следил за состоянием священных сосудов, книг, необходимых для богослужения, одежд священников и колоколов. Он отпирал и запирал двери церкви и, чтобы ничего не упустить, спал в ней ночью. Обычно двери должны были оставаться запертыми в перерывах между службами и мессами, но их следовало отпирать в любой час дня или ночи тому, кто в них стучался. Церковные принадлежности также находились в ведении ризничего.    

Отвечая за все материальные средства, необходимые для литургии, он каждый день готовил облачения, предназначенные для богослужений, и должен был знать, какого цвета риза полагается в каждый конкретный праздник.    

Но главной его заботой был колокольный звон. Он звонил (правда, только в колокольчик), подавая сигнал к полунощнице до тех пор, пока не приходили дети. Он также звонил, сопровождая определенные молитвы, иногда в один из больших колоколов, иногда в маленький. Перед Часом третьим и перед Часом девятым он звоном приглашал монахов мыть руки. Он также звонил после мессы и перед Часом шестым. В дни праздников он давал команду ударить во все колокола в момент, когда пели последний стих «обиходного гимна», то есть в конце первой навечерней службы.    

Почти столь же обременительной была обязанность ризничего следить за освещением. Количество и места расстановки свечей детально предписывались Уставом для каждой службы и для каждого дня. Каждую субботу, а также накануне праздников некоторых святых перед алтарем ставились три масляные лампы.    

Можно предположить, хотя подтверждение этому мы имеем только на материале более поздних эпох, что освещение других частей монастыря, в частности спальни, которая, как мы видели, всегда должна была быть освещена, также относилось к ведению ризничего. Для ее освещения, возможно, служили масляные лампы или, что более вероятно, свечи.    

Наконец, ризничий должен был руководить изготовлением просвир, которое происходило в соответствии с подробно разработанным ритуалом. В Рождество и на Пасху их запас следовало пополнять, даже если он казался достаточно большим. Пшеницу наилучшего качества перебирали по зернам. Ее промывали, затем складывали в специальный мешок, который относил на мельницу брат-послушник, характеризуемый как «поп Несшие», что можно понять либо как «нерассеянный», то есть очень серьезный, либо как «нечувственный», тогда речь идет о чистоте нравов. Для того чтобы смолоть муку, вымыв оба жернова и подложив сверху и снизу куски полотна, он переодевался в стихарь и закрывал лицо омофором, который представлял собой прямоугольный кусок тонкой ткани, завязывавшийся вокруг шеи и оставлявший открытыми только глаза — нечто подобное маске современных хирургов. Таким образом исключалось попадение на муку капель слюны и выдыхаемого воздуха. Муку вновь доставляли ризничему, который просеивал ее с помощью двух монахов-священников или дьяконов, а также одного послушника в стихаре и омофоре. Воду приносили в сосуде, в котором хранилась святая вода для мессы. Все делалось с молитвами — псалмами или молитвами Часов Святой Девы. Разговаривать и произносить что-либо, кроме молитв, не разрешалось.    

С изготовлением просвир была непосредственно связана стирка ткани, на которую их клали после освящения во время мессы и которая называлась антиминсом [160]. Ее подготовка поручалась монахам-священникам и происходила весной, когда воздух чист, и осенью, в середине сентября, когда «назойливость мух» сходит на нет. Ткань на всю ночь оставляли замачиваться в холодной воде в огромных бронзовых вазах, специально для этого предназначенных. Наутро ее окунали в небольшой резервуар, в котором обычно мыли священные чаши. Затем в ризнице ее омывали в щелочном растворе, служившем только для этих целей. Пока ткань была еще влажной, ее посыпали слоем белой муки, которая впитывала остатки воды. Затем с помощью стеклянного шара ее гладили, держа между двумя белыми полотнами, которые изолировали ее как от шара, так и от дерева гладильного стола.    

Старший певчий    

Старший певчий был большим мастером литургии. Он хранил книги, содержавшие тексты Евангелий, посланий, «уроков», псалмов, и в целом отвечал за всю библиотеку. Он определял, какие тексты следовало читать при каждом богослужении. Такая задача предполагала глубокие и давно приобретенные знания, поэтому старшего певчего обычно выбирали из числа nutriti, то есть монахов, воспитывавшихся в монастыре с детства. Как библиотекарь он выдавал монахам книги и имел их список. Он также составлял расписание понедельник дежурств на кухне, писал его в двух экземплярах, один из которых прикреплялся к колонне во внутреннем здании на виду у всех.    

Старший певчий, мастер церемоний, руководил процессиями, а также процедурой благословения нового урожая бобов, нового хлеба и молодого вина, организовывал прием высоких гостей, отвечая за него совместно в монахом-смотрителем гостиницы.    

Смотритель лазарета    

Еще одной значительной монастырской должностью, о которой нам остается упомянуть, была должность смотрителя лазарета.    

Больные помещались в особое здание — лазарет, где жили отдельно ото всех. Смотритель лазарета заботился об их духовной жизни, в чем ему помогал только капеллан часовни лазарета, и об их физическом состоянии, в чем ему помогали несколько слуг.    

Лазарет Клюни в XI веке состоял из шести залов размером 23 фута в ширину и 27 футов в длину каждый. В четырех из них стояло по 8 кроватей и столько же сидений, один служил для мытья ног в субботу, а в последнем мыли посуду. К ним примыкала кухня, и она была очень важной частью лазарета, так как основная забота о больных состояла в том, чтобы кормить их более обильно, нежели по Уставу было положено здоровым, и даже готовить для них мясную пищу. Все выглядело так, будто болезни монахов проистекали от недоедания.