Труды духа  

Однако руки монахов выполняли и другую работу, в которой дух принимал большее участие, нежели в лущении гороха или выпалывании грядок. Это происходило, когда руки держали перо. Во времена аббата Одилона — то есть, напомним, во времена 1000 года — отдельным монахам поручалось переписывать монастырские грамоты. Таким образом создавалось собрание монастырских грамот, или картулярий, сохранившийся до сих пор. Монахи также переписывали труды отцов Церкви, Григория Святого [151], других церковных авторов. Несомненно, среди монахов находились такие, кто был достаточно одарен, чтобы проиллюстрировать некоторые из рукописей миниатюрами. В этом отношении Клюни также пользовался славой со второй половины XI века, и до нас даже дошло имя самого замечательного из этих художников, монаха Дюранда. Разумеется, наибольшее внимание уделялось священным и теологическим текстам, но они не были единственными. Цицерон, Боэций [152]и многие другие были среди тех мирских авторов, в спасении трудов которых от полного исчезновения участвовало перо монахов Клюни. Все эти работы по копированию и украшению рукописей считались столь важными — возможно, не менее важными, чем молитвы, — что те, кто посвящал себя этому труду, частично освобождались от участия в службах.    

Вообще в Клюни ценили и поддерживали любой труд в сфере прекрасного, способный служить славе Бога. Несомненно, что немыслимая роскошь оформления литургии отнюдь не могла быть обеспечена трудом одних монахов. Для создания всех этих живописных изображений, изделий из драгоценных металлов, вышитых тканей, риз, витражей, золотых чаш, украшенных драгоценными камнями, медных, серебряных и золотых паникадил, сделанных в форме короны, нужны были профессиональные художники. По правде сказать, эти чудесные вещи появились в Клюни несколько позже, однако их предшественники, возможно, менее пышные, уже украшали монастырь в 1000 году.    

В любом случае, известно, что некоторые монахи вносили свой вклад в украшение храмов. Рауль Глабер — опять он! — вскоре даст нам на этот счет очень личное подтверждение. 

Послушники и жертвователи    

Повседневная жизнь, которую мы только что описали, была характерна только для настоящих монахов, то есть принявших постриг. Эти монахи были единственными «монахами хоров», единственными, кто мог участвовать во всех службах. Этого ранга можно было достичь, только пройдя период испытания. Таковым было послушничество, известное, впрочем, во все времена. В Клюни оно длилось год или чуть меньше.    

Послушником мог стать мирянин, либо священник, желающий исполнять монастырский устав. В принципе он не мог быть принят по собственной просьбе, если не достиг семнадцатилетнего возраста. Первую ночь он проводил в гостинице монастыря, затем для начала его учили, как себя вести, или, как говорили в хороших семьях в XIX веке, как себя держать. В ордене очень большое внимание уделялось достойным манерам, без которых литургия не могла бы возносить почести Богу в должной форме. Ищущие послушничества особо тщательно обучались умению должным образом простираться ниц, ибо вскоре им предстояло сделать это перед аббатом в присутствии всех монахов обители. «Чего вы желаете?» — спрашивал аббат. Они отвечали: «Я желаю удостоиться милосердия и благодати Господних и пребывать в вашем кругу». Аббат говорил: «Да дарует вам Бог пребывание в кругу правоверных». После этого им в первый раз рассказывали о строгостях и суровых требованиях устава святого Бенедикта: о лишениях, об отказе от собственной воли, о полной зависимости от воли других. Их приводили в церковь, где они присутствовали при мессе. Затем их усаживали на хорах лицом к главному алтарю, обстригали волосы кружком и сбривали бороду. После этого наставник послушников приводил новопринятого в ризницу и давал ему рясу, но не подрясник, ибо его он имел право носить только после пострига. Последующий срок послушничества был занят глубоким изучением Устава и упорным зазубриванием всех тонкостей монастырской литургии, в частности, приобщением к искусству пения псалмов.    

Случалось, что монахи, принявшие постриг в другом ордене, просили принять их в Клюни. Тогда они должны были еще раз пройти пострижение.    

В первое время существования Клюни, в том числе и в 1000 году, орден принимал также «детей жертвователей». Это были мальчики, которых родители отдавали в монастырь, после чего они теоретически должны были всю жизнь оставаться монахами. Аббаты охотно соглашались на это, поскольку родители вместе с сыном жертвовали некое приданое. Такой путь, несомненно, давало возможность воспитать отличных монахов. Но в монастыре воспитывались и другие дети. Их выбирал сам аббат: обычно это были крестьянские дети, чьи добрые наклонности и интеллектуальная одаренность привлекли внимание монахов. В монастыре они получали воспитание и образование. Наиболее яркий пример — маленький Герберт, будущий папа Сильвестр II, блестящую карьеру которого мы уже описывали. До того как клюнийские монахи из Сен-Жеро в Орильяке взяли его на свое попечение, он, предположительно, пас овец.    

Само собой разумеется, что ни один монастырь не мог бесконечно увеличивать число братий. Напротив, число это было ограничено и зависело от количества пищи, которую можно было получить с сельских доменов монастыря. Поэтому аббат мог и должен был всегда внимательно учитывать качество тех, кто претендовал на вступление в обитель. Хворых, калек и умственно отсталых не принимали. Была тенденция, впрочем, часто нарушавшаяся, не принимать также незаконнорожденных детей. Можно предположить, что число крестьян, которых соблазняла перспектива избавиться от голода путем превращения в монахов, намного превышало число принимаемых. Представителей менее многочисленной феодальной аристократии, судя по всему, принимали с большей благосклонностью. Лучше подготовленные своим происхождением к искусству управлять, поддерживаемые самим духом времени, когда во всех случаях отдавалось предпочтение благородным лицам, они легче, нежели другие братья, достигали постов аббата и приора.    

Давайте посмотрим, что нужно было делать послушникам, кем бы они ни были по происхождению, когда подходило время их пострига. Пострижение совершалось во время большой мессы, читаемой аббатом. Перед проскомидией [153]они выходили рядами к большому алтарю, перед которым стоял аббат. Каждый зачитывал свою грамоту пострижения, которую должен был собственноручно написать и подписать, и клал ее на алтарь. Стоя на коленях, он трижды просил прощения, затем, опершись на руки (иными словами, встав на четвереньки), трижды читал стих Suscipe me, Domine [154], а постриженные монахи каждый раз ему отвечали. На третий раз он читал также Gloria Patri и простирался ниц для молитвы. Аббат в это время запевал Kyrie eleison, за которым следовали многие стихи и псалом Miserere [155]. Аббат благословлял подрясники и кропил их святой водой. Переодеваясь в них, новопостриженные снимали рясу, а затем опять надевали ее поверх подрясника. После этого они обходили хоры по кругу, чтобы получить поцелуй мира от всех братьев, начиная с аббата. Теперь они становились уже настоящими монахами. Однако в течение еще трех дней они должны были ходить с опущенным капюшоном, спать в подряснике и не произносить ни слова.   

Гигиена  

Одной из сторон, специфически присущих повседневной жизни клюнийцев и достаточно новой для монастырской жизни, было внимание, которое они уделяли поддержанию тела в подобающем состоянии. В середине IX века аббат Одон предписал монахам каждую субботу чистить обувь. К 1000 году суббота стала также днем, когда они мыли ноги и сразу после этого стригли ногти. Если плохое зрение или ревматизм не позволяли монаху делать это самому, он должен был просить других братьев о помощи. Каждый день следовало мыть лицо и руки. Купания были более редким явлением: два раза в год — перед Рождеством и перед Пасхой. Мылись поодиночке в чанах, вода в которых подогревалась на костре.