– В замке круто, – пробормотала Даша. – Только я еще не привыкла.

– Лгунья ты, – грустно сказала Мари. – Все на меня обиду держишь.

В дверь коротко забарабанили, и на пороге появилась очаровательная женщина.

– Пошли, уже опаздываем.

Еще одна паирика. Теперь Даша сразу их отличала. Эта будет постарше, и Врид, и той ее близняшки по имени Даум. Эта, наверное, даже красивее – такой роскошной длинной стрижки в старом мире и не увидишь. А губы – просто бесподобны.

– Ждет нас? – спросила Мари, вскакивая из-за стола.

– Не знаю, – сказала пришелица, с откровенным интересом разглядывая Дашу. – Ты сестричка, да? – красавица машинально облизнула губы. Движение раздвоенного языка произвело столь шокирующее впечатление, что Даша опять замерла как загипнотизированный кролик. Старшая паирика тихо засмеялась.

– Пошли, не сейчас, – напомнила Врид, пряча в рукава платья длинные стилеты.

– Дашка, сиди смирно, – торопливо приказала Мари, набрасывая на волосы черный шелковый шарф. – Дверь будет заперта. Это для нашего общего спокойствия. Не балуйся. Если до утра не вернемся, тебя Бэб завтраком накормит. Будь умненькой. А сейчас марш к себе….

Ночь Даша провела на удивление беспокойную. Кровать была мягка и просторна, великолепные простыни ничем не уступали постельному белью из досмертного мира. За тончайший полог, колышущийся над кроватью, не проникала мошка с близкой реки. Только заснуть никак не удавалось. Жарко, беспокойно. Даша давно уже лежала обнаженная – сорочку из тонкого розового шелка стянула с взмокшего тела и швырнула на пол. Но от собственной обнаженности было еще беспокойнее.

Даша просыпалась, должно быть, раз сто. Волосы слиплись, от тоски и возбуждения ныли ноги и живот. Девушка сползала с высокой постели, шлепала босыми ногами по циновкам, пила неприятно теплый апельсиновый сок. За узкими окнами привычно вскрикивали желтяки – силуэты маленьких ночных попугаев мелькали над башнями. Темнела каменная теснина у ворот. Покачивался одинокий фонарь над дверью караулки. Замок вымер, весь мир вымер, осталась только неуравновешенная Дарья Георгиевна со своими страхами и необузданными фантазиями. Кошмар. Даша сидела на стуле, пила сок. Тело медленно остывало. Хотелось привычного кисленького компота. И еще хотелось совсем непривычных вещей. В голове крутились обрывки непристойных сцен, что довелось видеть в жизни. Оказалось, просто уйма дряни в память застряла. Все гадости, начиная от паршивых нелицензионных DVD, и кончая куда более реалистическими звукам доносящимися из-за занавески, в памятной гостиничной комнате, разделенной с неунывающей многоопытной Донной. Хотелось. Хотелось кого-нибудь в постель. Почти все равно кого, хотя перегревшейся голове мерещились и определенные кандидатуры. Одни пугали почти до тошноты. За другую кандидатуру, за глупого дурного лохматого, так и хотелось уцепиться. Лечь под него, обхватить руками и ногами, пусть успокоит. Дурак дурной. На губах плыл вкус его поцелуев, запах сыромятной кожи щекотал ноздри. Похоть. Ой, до смерти околдовали! Даша старалась не стонать. За дверью, в покоях Мари, стояла мертвая тишина. Тишина была и за другой дверью, в коридоре-галерее. Во всем мире остались только попугаи. И обезумевшая от похоти девка.

Даша шла в ванную комнату, плескала на пылающую кожу воду из таза. Теплая вода, горячее тело. Потом девушка сидела под дверью в покои Мари. Там комнаты просторнее. Там прохладнее. Там кровать размером с ринг. Как они на этом ложе, все сразу, или…. Может быть, уже вернулись? Ой, сучка Машка. Сучка, сучка, сучка!!!

Хотелось скрестись ногтями дверь.

– Госпожа Аша, вы еще спите?

Даша забарахталась, выбираясь из липкого сна. За туманом полога маячила чья-то фигура. Кто? Что? Ну да, – Бэб. Служанка.

Даша с облегчением села, прижимая к груди простыню, хрипло сообщила:

– Я проснулась.

– Простите, моя леди, – сказала смутная Бэб. – Завтрак ждет, и всё для умывания готово. Сорочку вам подать?

Даша с облегчением схватила просунутую за полог рубашку. Тело остыть не успело, – розовый шелк лег на кожу тяжело как шерстяной свитер.

Когда умытая и слегка посвежевшая Даша сидела за столом и впихивала в себя довольно безвкусный омлет, Бэб сочувственно спросила:

– Плохо спали, моя леди?

Даша бросила на служанку подозрительный взгляд. Знает что-то или просто так ляпнула?

– Тяжелые ночи, – пояснила Бэб, ловко застилая постель. – Я сама толком не спала. На кухне говорят – во всем магия виновата. Воздух от нее тяжелый. Это все дарки. Под самыми стенами бродят. Говорят, йиены снова в стаи собираются.

Даша неопределенно дернула плечом. Вот уж про кого, а про йиен за ночь ни разу не вспомнила. Да и вообще не головой думала. Мерзко. По-правде говоря, та бурная ночь во дворе «Треснувшей ложки» сейчас едва ли не отдыхом казалась. Подумаешь, с тухлым трупоедом обнималась. В этой спальне по части объятий и не такое в голову лезло. Ладно, сейчас за узкими окнами сияет солнце. В голове – относительная трезвость. Нужно о будущем думать, и о том, как удрать отсюда побыстрее.

Поболтать с Бэб оказалось довольно полезно. Служанка была в курсе последних событий в замке. Пока новоявленная леди завтракала, обсуждали модные новинки. Даша, не без некоторого удовольствия, поняла, что полностью улавливает, о чем идет речь. Здешний генератор модных тенденций проживал в соседних комнатах, и Бэб весьма гордилась, что одной из первых узнает о последних нововведениях по части одежды и причесок. Даша уяснила, насколько ответственная роль отведена сестрице в жизни замка. Да, Машка конечно отъявленная сука, но без нее благородные дамы Каннута наверняка с тоски зачахнут. Легкомысленная Машка – двигатель прогресса. Обхохочешься. Хотя Мари уже не такая легкомысленная. Она и эти…. Даша почувствовала, как мгновенно обдало жаром бедра. Пришлось полностью сосредоточиться на болтовне со служанкой.

Бэб тактично предложила юной госпоже подравнять волосы, и Даша охотно согласилась. Служанка ловко щелкала ножницами, рассказывала о короле и принце Берне. Даша слушала и запоминала, – пригодится. За стенами замка о короле никто ничего толком не знал. Горожан дела двора как-то и не очень интересовали. Возможно, в Центральной господской части города дело обстояло и иначе, там политикой должны больше увлекаться. Вот живешь в одном, не таком уж большом городе, а как будто в разных мирах. Костяку интересно будет про замок узнать. И другим «деловым» тоже стоит рассказать. Ресничка теперь свое место будет знать. Эле, наверное, станет расспрашивать, что в замке изменилось. Она же, вроде, местная. Может быть, в этих самых комнатах и жила. Нет, Перчатки безотлучно при принце находились, – значит, в самой Цитадели обитали.

Платье оказалось вполне ничего – скромное, но материя куда получше, чем Даша могла себе позволить даже в самых радужных мечтах. За такой наряд придется пять Вас-Васов откормить и продать. Конечно, талия слегка заужена, – дышать сложно. Хорошо, что Машка корсеты в моду ввести не додумалась. Позадыхались бы дамы в такой жаре.

Даша покрутилась перед зеркалом. Подстриженные волосы блестят. Бэб после мытья втерла в них какой-то бальзам. Сказала, – дико дорогой, самый, что ни на есть, магический. Ну, пока прическа выглядит неплохо. Волосы сзади подстрижены высоко, как принято в досмертном мире. Платье сидит прекрасно, с размерами Машка всегда угадывала стопроцентно. Мягкие расшитые туфельки уютно облегают ступни. В такой обуви с ведрами к колодцу не попрешься, но по замку гулять в самый раз. Значит, компаньонка и шпионка? Как же, держите карман шире. Дайте только за дверь выбраться без шума.

К Эле идти будет нельзя. Нужно без «хвоста» добраться до «Треснувшей ложки», но внутрь не заходить. Перехватить кого-нибудь из своих, пусть передадут весточку Костяку. Придется отсиживаться на Пустых хуторах. Лохматый сумеет всё толково объяснить Эле. Через три-четыре месяца шум уляжется, тогда можно будет и в город вернуться.