– Струсили все, значит?

– Не все, – Костяк кивнул на окно, – лорд Элкмар, даром что хромой, всерьез замок удерживать собирается. Правда, людей у него и полутора сотен не наберется. Купцы за Пристани насмерть встанут. Ну и наши «деловые» пиратов пощекочут, когда в город вернутся.

– Откуда вернутся?

– Так с реки, – парень ухмыльнулся. – Гвоздь почти всех наших увел. Лорды-то, каждый сам по себе, драпают. Ой, не все они до Рофа доберутся.

– Значит, твои на реке пиратствуют, а ты со мной здесь сидишь?

– Даша, ты для всех моя подруга, – Костяк засопел. – Все знают, что тебя гвардейцы замели. Думаешь, для моих ребят так странно, что я тебя выручать полез? И не осуждай наших. Мы воры, нам за серебром и лихой жизнью охотиться сами боги подсказали.

– Не очень-то мудро со стороны богов. Да мне наплевать, – пробурчала Даша. – Я за трусливых лордов переживать не буду. Обираете их, и на здоровье. Мне, когда вы пьяных шмонаете или у хуторян кошели срезаете, не очень нравится.

– Ротозеев всегда кто-то учит, – лохматый глянул неуверенно. – Можно мне еще попить?

– Да хоть все выпивай. Там еще три кувшина стоят, на любой вкус. И пойдем, умоешься. Когда еще в такой ванной побывать удастся…

Трепетал огонек свечи. Костяк фыркал, умываясь над ванной.

– Даша, а куда вода течет? Неужто как в банях? Здесь же высоко.

– Ну да, по трубе и течет. Лезь в ванну, я тебя окачу, как следует.

Спина лохматого чуть заметно вздрогнула:

– Так ведь…

– Ничего, раздевайся. Вымоешься хоть раз в жизни как нормальный человек. Давай-давай, ванна для этого и предназначена.

Костяк неуверенно развязал штаны, разулся, стараясь не поворачиваясь к подружке, ступил в просторную мраморную емкость.

Даша смотрела на его худощавые беззащитные ягодицы. Уличный мальчик. Глупый. Надежный. Свой.

Лохматый вздрагивал, когда на его плечи лились медленные струи воды. Вода была чуть-чуть прохладной, но вздрагивал парень не от холода. Даша взяла кусок душистого абрикосового мыла и молодого вора начало трясти сильнее. Лишь раз Костяк попытался выговорить что-то насчет промокшего платья подруги.

– Мне перестать, да? – прошептала Даша.

Лохматый совсем не хотел, чтобы она перестала. Да девушка и не подумала останавливаться. Скользкие ладошки скользили по горячему трясущемуся телу. Даша точно знала, что ей хочется сделать, и ей очень нравилось блаженное бессилие парня. Вот каким покорным он бывает. Намыленные ладони ласкали впалый живот. Даша уже стояла в ванне, прижимаясь к спине парня. Лизнула позвонки, выпирающие из худой шеи. Кощей молоденький. Ладонь скользнула ниже. Лохматый издал ни на что не похожий звук. Щенок-переросток.

Даше нравилось. Мужское возбуждение, доступное и очевидное, ласкало ладони. С ним можно было делать что угодно. Например, поглаживать еще и еще. Увлекательное занятие…

От струй воды полившихся на плечи, лохматый задышал чаще, кажется, даже с облегчением. Ничего сказать он так и не смог. Даша поливала парня из кувшина, неторопливо, почти с тем же чудным, незнакомым удовольствием, которое доставили скользкие ласки. Спешить некуда, воды хватает. Девушка опорожнила второй кувшин, поставила на полку. Запустила пальцы в волосы парня, заставила повернуться к себе. Откуда-то возникла уверенность, что сейчас черноглазый поганец ни в чем не станет возражать. Даша поцеловала его в губы. По-настоящему. Глаза у лохматого были пьяные. Обнять подругу мокрыми руками он так и не решился. Даша смотрела ему в глаза, видела в них свое отражение. Бесстыдная юная вакханка. Распутная, чужая, красивая. Отблеск свечи прыгал-играл на блестящей от воды коже, и Даша поняла, что лохматый тоже красив. Да ладно, пусть и не очень красив, но он свой. Совсем свой.

Она опустилась на колени. Лохматый издал только протяжный бесконечный вздох. Даша знала, что ничего не умеет, но в конце-концов, теоретические знания из досмертной жизни тоже могли пригодиться. То, что разглядывала с брезгливым интересом на нехороших сайтах в Сети, сейчас очень даже помнилось. Даша, с совершенно ошеломившей ее саму, страстью, перешла к практике.

Пахло чистой водой, чуть мылом, под всем этим прятался родной запах сыромятной кожи и уличной каннутской пыли. И возбуждение парня оказалось крайне заразным. Даша задыхалась, чувствовала себя кем-то другим, но ни за что в жизни не хотела останавливаться.

Она без тени сомнений довела удовольствие до конца.

Лохматый хрипло и громко дышал на всю ванную комнату. Даша вышла из мраморной чаши, выжала намокший подол. Лицо у Костяка было блаженное и отсутствующее. Ну, просто клинический идиот. Даша сдержала истерический смешок – и сама-то чувствовала себя не совсем здоровой. Возбуждение жаркими толчками билось в висках. Ты сошла с ума – ля-ля-ля, какая прелесть, – цитата из мультфильма совершенно не имеющего отношения к произошедшему безобразию. О, боги…

Лохматый, надо отдать ему должное, выбрался из ванны самостоятельно. Ухватился за штаны. Парня ощутимо качнуло.

– Да, подожди ты, – подавляя смех, приказала Даша. Подхватив полотенце, принялась вытирать жертву сексуального эксперимента. Костяк вдруг обнял-облапил за плечи с такой силой, что девушка охнула.

– Дашечка, что с тобою здесь сделали?

В голосе парня промелькнула такая паника, что Даша не выдержала и хихикнула:

– О, и что со мной здесь только не делали! Клали спать на мягкую постель, пытали бездельем и утонченной пищей. Сулили блестящую карьеру. Совращали разнузданными намеками. А я все тебя, дурака, почему-то ждала. Когда ты в окно карябаться начал, я по-настоящему поняла, как соскучилась.

– Ты раньше по мне совсем не скучала, – прошептал парень. Его дыхание обжигало шею Даши, и от этого почему-то еще сильнее застучало в висках.

– Костя, я вообще-то девка вздорная, – пробормотала Даша. – И тогда, на Навьих камнях, не нужно было из-за меня рисковать. Прости меня, пожалуйста.

Даша ошеломленно осеклась. При чем здесь Навьи камни? От возбуждения мысли совсем запутались.

Лохматый молчал, только целовал в шею. Чувствуя, как безвольно запрокидывается её голова, Даша пролепетала:

– Ты бы штаны надел. Мы же все-таки не в «Треснувшей ложке»…

Перед воротами наступило затишье. Стояла невысокая баррикада из двух рядов рогаток, сбитых из заостренных кольев. Горели два ярких костра у стены. Тихо переговаривалась группа копейщиков. Хромого лорда Элкмара видно не было.

– Даже хуже стало, – прошептал Костяк. – Пока костры не прогорят, высовываться нет смысла. Как на ярмарочной сцене на стене куклами повиснем.

– Костя, а зачем эти загородки? Ведь стены вон какие высокие, и ворота крепкие, – спросила Даша. – Неужели, если за ворота пираты прорвутся, их рогатки остановят?

– Пиратам ворота штурмовать долго придется. Рогатки не для них предназначены. Это от тех, кто под благовидным предлогом в ворота проскочить попытается. Свяжут коротким боем стражу, тогда и пиратам ворваться удастся. Хотя вряд ли. Стража бодрствует.

– Понятно, значит, диверсантов опасаются, – прошептала Даша.

– Наверное, – неуверенно сказал лохматый. – А кто это?

Объяснять Даше не хотелось. Рубашку парень не надел, и теперь его плечо просто огнем жгло плечо Даши. И смотреть не нужно, глаза у воришки темные, хочет продолжения. Не выплеснулось до дна желание. Даше и самой было трудно дышать, – подоконник давил на грудь, как перевернувшаяся могильная плита. Всё вверх тормашками. Ой, с ума сойти.

– Костя, а мне на войну наплевать, – безрассудно выговорила Даша. – Пойдем на кровать, а? Я хоть раз на нормальной постели хочу попробовать.

Руки лохматого мгновенно оказались на девичьей талии. Поцелуи жгли шею подруги и коротко подстриженный затылок. Даша опьянено смотрела в темноту. Над зубцами замковой стены проносились быстрые силуэты ночных сычиков и мелких крыланов. Кто из них кого жрет, Даша так до сих пор и не знала.