– Я добыча мелкая, непитательная. Да я и не слышала, чтобы дарки в городе людей жрали.

– Не слышала, потому что слышать не хочешь. Каждую ночь люди пропадают. Или мертвецами поутру оказываются.

– Мертвецами – это понятно, – Даша похлопала парня по боку, где под жилетом прятался короткий меч, который лохматый почему-то именовал дагой. – Мертвецы не переведутся пока злодеи «деловые» из города не исчезнут.

– Это ты зря. Серебро ребята и вправду любят, а мертвяки нам не нужны. Мы человечину не готовим. Даже с луком и кориандром.

Даша хихикнула:

– Настучали уже?

Лохматый вздохнул:

– Смелая ты бываешь до умопомрачения. А иногда тени боишься.

– Ты меня не пугай, тогда я и бояться не буду.

– Я тебя пугать не хочу. Я тебя поцеловать хочу, – пробормотал Костяк.

Поцеловать себя Даша позволила. Губы у лохматого были горячие, жадные. И пах он как обычно – сыромятной кожей. Вообще-то было приятно. Но Даша оказалась прижатой к забору и пришлось упираться парню в грудь. Костяк замер и прошептал:

– Тебе нравится быть красивой?

– Красивой – не знаю, не пробовала. А такой, как сейчас – неплохо. Мне в штанах удобно.

– Штанах? Не уверен, что то, что ты на себя натянула, называется штанами. Штаны это то, что я ношу. Почему ты всегда не хочешь быть такой? Яркой, красивой, нахальной?

– Не хочу, чтобы меня каждый день пытались расплющить по забору, – пояснила Даша. – Хорошо, что в штанишках я труднодоступна для всяких там балбесов.

Лохматый чуть отстранился:

– Ну, в тот раз я не вытерпел. Я извинился. Я понял. Что ты еще хочешь?

– Ничего не хочу, – легко сказала Даша.

– Так не бывает. Скажи чего хочешь, и я… – лохматый издал шипение, как кот которому погрозили метлой. – Я хочу…

– Это называется – «признаться в любви», – безжалостно подсказала мучительница.

– Я уже признавался, – ошалело пробормотал лохматый.

– В смысле – «выходи за меня замуж»? – изумилась Даша. – Но это же пошло! Что я – тридцатилетняя тетка?

– Я подожду, – мрачно заверил Костяк. – Тридцатилетние уж точно знают чего хотят.

– Вот как? – Даша оскорбилась. – Я, между прочим, совершенно точно знаю, чего не хочу. Например, не желаю, чтобы меня трахали под дверьми, «барабанили» в кустах, и тискали у забора. Я не экстремалка.

– Чего? Ладно, не важно, я понял. Ты случайно не можешь сказать, что и где ты ХОЧЕШЬ? Кроме как чесать и обхаживать тупого кабана.

– Вас-Васа не тронь! – возмутилась Даша, посмотрела на кавалера и смилостивилась. – Можешь меня поцеловать, а я пока подумаю, чего хочу…

Целовались долго. В какой-то момент Даша обнаружила, что висит на шее парня, обхватив его ногами за талию. Почему-то, особенно стыдно не было. Руки у лохматого были сильными, и целоваться он явно стал лучше. Кстати, о забор было удобно опираться спиной.

– Да-а-ша! – урчал Костяк.

– Раздавишь, – пролепетала девушка без особой уверенности, – не нужно….

Лохматый осторожно поставил ее на землю. Голова кружилась. Вероятно, поцелуи как-то вдруг всколыхнули ведро кальвадоса. Даша погладила парня по щеке.

– Спасибо. За то, что штаны мне не порвал.

– А мог бы, – с дурацкой гордостью сказал лохматый.

– Вот ты идиот! – рассердилась Даша и взяла парня за руку. – Пойдем, Эле волноваться будет.

Эле не слишком волновалась. Как ни странно, хозяйка полностью доверяла лохматому ворюге. Впрочем, Даше было не до деталей, очень хотелось лечь. Голова кружилась уже безо всяких поцелуев.

Утром голова уже не кружилась, она с треском и грохотом разваливалась на части…

Глава 5

Дождик все капал, – но уже так, – исключительно из принципа. В последние дни лило как из ведра, – настоящая весна. Пока Даша допрыгала до Земляного вала, старые башмаки промокли насквозь, да и на подоле грязных клякс хватало. Теперь Даша сидела на камне, застланном тряпочкой, и смотрела, как Полукровка кушает рыбу. Для существа, не привыкшего к речным продуктам, дарк расправлялся с жаренной черноперкой просто виртуозно, – два движения и рыбья голова оказывалась в одной кучке, обглоданный хребет с хвостом в другой. Бренные останки аккуратно складировались у ног сидящего на корточках дарка, – головы неизменно у правой ступни, хребты – у левой. Потрясающе пунктуальным существом был полудикий. Как говорила когда-то бабушка Даши – «в крови явно немец отметился». Ну, от истинно арийского типа безносый Полукровка был далек. Да и аккуратность у него была не германская, скорее какая-то японская, самоотрешенная. Это надо же додуматься – прибирать мусор в никому не нужных кустах на заброшенном валу. Хотя, если это поднимает самооценку коротколапого…

Про себя Даша уже давно называла старого знакомого – Мин. От «Минимума», и в то же время слегка по-восточному, и с намеком на боевые качества швыряльщика-кидальщика. Полукровка не возражал, ему жутко не хватало общения. Покушать ему тоже не хватало. Он и не скрывал, что рад видеть не только Дашу, но и угощение. Голодную жизнь вел одинокий, никак не вписывающийся ни в один из социальных слоев Каннута, полукровка.

– Спасибо, – поблагодарил дарк и чистой тряпочкой вытер широкий рот, потом свои четырехпалые ладошки. – Черноперка – очень вкусная рыба.

– Это потому что с мелиссой, – пояснила Даша.

– Нет, это потому что ты готовишь очень хорошо, – возразил дарк.

– Ты чрезвычайно любезен, – улыбнулась девушка.

– Вовсе нет, – возмутился дарк. – Готовить ты умеешь.

От преувеличенной вежливости, унаследованной с того дня, когда Дашу чуть не прирезали в здешних кустах, было решено отказаться уже давно. Как выразился Мин – «товарищи по оружию могут позволить себе неофициальный тон». Ветераном сражений Даше считать себя очень-то не хотелось, – события на Навьих Камнях потихоньку забывались, – но поболтать с полукровкой было интересно. Безносый оказался неплохим парнишкой.

Дружеские отношения установились после того, как Даша приволокла на Земляной вал причитающуюся полукровке долю добычи. Безносый оказался «дома» и после краткой неуверенной паузы вылез к девушке. От добычи он отказался, и даже с некоторым ужасом. Напомнил, что брауни в качестве платы могут брать лишь сливки, хлеб, ну и возможно, другое угощение. Любые иные подарки брауни обязан расценить как попытку подкупа, в связи с чем, обязан навсегда сменить место жительства. Что касается законов по линии отца, то хогмены от людей сроду ничего не принимали, ибо кровные враги до скончания времен. Юридическая коллизия была налицо. Даша выдвинула довод, о том, что военную добычу никак нельзя считать подкупом. Дарк возразил, что настоящий хогмен трофеи обязан снять с бездыханного человеческого тела. А если человек сам приносит, то это не трофеи, а полная нелепица. Что касается точки зрения брауни, то мирные дарки вообще не воюют, что, несомненно, следует из самого определения «мирный». Девушка намекнула, что если данный конкретный воин не является ни брауни, ни хогменом в полном смысле этого слова, то возможен некоторый компромисс. Полукровка напомнил, что кроме древних законов и обычаев, иного наследства от родителей ему не досталось, и не считает ли Даша, что разбрасываться любыми унаследованными ценностями – безрассудство?

– И нечего хихикать, – пробурчал полукровка. – Сам понимаю, что смешно, но ничего не могу с собой поделать. Мне окончательно опускаться нельзя, и так как бродяга живу. И потом, вот здесь ныть начинает, когда делаю не так как мама учила, – дарк постучал себя в грудь.

– Инстинкт, – кивнула девушка. – Слушай, а у тебя в роду никого из судейских не было? Уж очень ты казуистикой увлекаешься.

– Должны быть у меня какие-то личные развлечения? – с пафосом вопросил коротышка.

Они похихикали. Потом дарк поинтересовался у Даши – как она представляет его бродящим по рынку и закупающего продукты на обед? Картина выходила действительно подозрительная. Пожалуй, попытка полукровки поторговаться с неподготовленным человеком могла плохо закончиться.