– Ну, господа хорошие, как впечатления?

Немцы подавленно молчали.

– Как вы считаете, сколько Вермахт сможет продержаться против того, что вы только что видели?

Второй немец – Отто – не выдержал и полез в бутылку:

– Пусть это так, но мы – наступаем, а вы – обороняетесь. И если даже вы станете атаковать – то у нас будет время, за которое в тылу, в генерал-губернаторстве, мы построим мощные оборонительные линии, о которые вы обломаете себе зубы. К тому же я не верю, чтобы того, что мы сейчас увидели, у вас было много – раненые на аэродроме говорили мне, что против них воевали даже старики с охотничьими ружьями. Если вы настолько сильны, как пытаетесь показать, почему у вас воюют старики?

– Так этих раненых из охотничьих ружей подстрелили?

– Нет, – смутился немец, – тот, с которым разговаривал я, – из дивизии «Рейх», его подстрелили ваши пограничники. Но все равно – будь у вас в избытке такого оружия, при ваших людских ресурсах, при численности вашей армии – вы бы ударили первыми, если бы могли. Потому-то фюрер и решил атаковать – чтобы не дать вам возможность всадить нож в спину Германии, нам зачитывали его приказ. А Англия, когда увидит, какого зверя мы пытаемся уничтожить в его берлоге, обязательно станет на нашу сторону – и что вы сможете сделать против английского флота?

– А ну заткнулись все, – вдруг зашипел Старый, – Игорь, прибавь звук.

Игорь нажал на кнопки пульта (очередные удивленные взгляды немцев), и под кадры, сопровождаемые надписью «прямое включение», Мамонтов взволнованным голосом начал вываливать очередную порцию свежих новостей:

– Наша камера установлена на военном аэродроме неподалеку от города Энгельса. В прямом эфире вы можете видеть то, как самолеты нашей дальней авиации уходят на выполнение первого боевого задания.

Взлет «Белых лебедей» – это, скажу вам, зрелище. Для нас. А уж для немцев…

Далее пошли дневные съемки из Севастополя – по-моему, весь город высыпал на набережные, чтобы встретить возвращающуюся из похода «Москву», «Мираж», несколько других кораблей. Пусковые установки «Москвы» почернели – по объектам в Румынии корабль расстрелял весь боезапас. Над кораблями, приветствуя их, промчались истребители Су-27, камера успела выхватить украинские опознавательные знаки на их двойных килях.

– Отто, не будь идиотом, неужели ты не видишь – нам, Германии – конец. Даже если только десятая часть из того, что нам показали – правда – у нас нет ничего, что мы могли бы противопоставить этому. Единственная наша надежда – это мир, немедленный мир. Я не знаю, что думает фюрер – и не знаю, дают ли ему правдивую информацию. Если бы я был на его месте – я бы немедленно просил у Сталина мира – на любых условиях.

Отто угрюмо молчал, а Вова извлек заветную фляжку и, посмотрев на Старого, который ему подмигнул, сообщил:

– Мужики! Есть повод! Дед мой нашелся!

– Да ты что?! Где, рассказывай!

– Вы будете смеяться – так же, как и в тот раз. Все так же – мотоцикл, деньги, все один к одному. Саня пообещал – а его друзья помогли – короче, сейчас он в госпитале в Минске. Вот только…

– Володя, понимаю, но давай – потом. – Игорь показал на немцев. Так что сейчас – по пятьдесят, не больше. Для поднятия тонуса.

Разлили по числу присутствующих – немцам тоже досталось. Выпили – Отто и Алекс, на удивление, даже не поперхнулись. Однако – могут, заразы.

– Так, заканчиваем с пьянкой и политинформацией. Кого из них берем с собой?

– Одного, – я показал на Алекса, – второй еще не созрел.

– Тогда мы к Свете, второй раз звонить.

– Погоди. Сань, твои как, готовы?

– Кони пьяны, хлопцы запряжены. ПНВ получены, освоены, группа прикрытия сформирована – кстати, спасибо командиру части – получили автоматы с подствольниками, на всех. «Шайтан-трубы» – две штуки. Короче, вооружены и очень опасны.

– А они с трубами-то – справятся?

– На кафедре, говорят, проходили, даже стреляли летом на полигоне.

Через полчаса опера и Сашина гвардия погрузились в МАЗ и, выехав из ворот части, повернули на юг. Мы с Андреем остались ждать их возвращения на базе – места в кунге для нас не нашлось.

Где-то между Нижегородской и Кировской областями. Максим Андреев. Выживальщик.

Сначала Рустэм вышел из убежища один. Натянул ОЗК, противогаз и взял в руки дозиметр. Мало ли чего? Не, ну понятно, что ядерной атаки не было этой ночью. Ударная волна даже здесь бы почувствовалась. Но есть вариант и элементарной технологической аварии на заводах Дзержинска.

Дозиметр молчал. Да и мир как-то пока не собирался дохнуть от вредной химии. Сорока вон на ветках трещит себе спокойно, кудловатая собака пробежала, высунув язык, бабка в колодце воду набирает…

Рустэм содрал противогаз с головы и, скинув капюшон ОЗК, шагнул в сторону колодца.

Бабка, обернувшись на шум, судорожно перекрестилась:

– Господи, Рустик, чаво ты пугашь-то так?

– Привет и вам, Евдокия Ивановна! Как живете?

Познакомились они еще тогда, когда Рустэм первый раз приехал в умирающую деревню. Бабкам, конечно было интересно пообщаться с новым молодым соседом.

– Да что ля жисть, вона каки страсти кругомотака! – она сердито плюнула на землю.

– А что такое?

– Да нямцы опять налезли, по всему телевиздеру ужо ухи прочистили, чтоб они все чирьями покрылися! А ты што тута?

– Да отпуск у меня, баба Дуся, вот приехал отдохнуть, а тут война! – широко улыбнулся Рустэм.

– Ой, война… – вздохнула в ответ старуха. – Войной начала життя, войной, видать, и кончу. А штоле тебя на войну тотя не позвали, ли че?

- «Ли че» не позвали, а чо? – в тон бабке ответил Рустэм.

– Вот и батьку мово не звали, дык сам поволокся, да и не приволокся. Поди свидимся скоро, – она вытащила ведро воротом колодца и перелила в свое. Потом бросила в глубь колодца тяжелую цепь и отпустила ворот, едва придерживая его ладонью. Вода глухо плюхнула где-то под землей.

– Баб Дусь, а что еще по телевизору говорят? – уточнил Рустэм.

– Да чо я понимаю, и так ума не было, а по дряхлости так совсема ухрюпился. Хуш так пошли, зырнешь, чо кажут-то.

– Так я тут не один, баб Дусь!

– А сколя вас? – поджала губы старуха.

– Шестеро, – ответил Рустэм.

– На шастяк-то замтрак-от сбарахлю, колы картоху будитя, ли чо?

– Ну и ладушки, баб Дусь! Сейчас я своих позову…

Главное в выживании что? Экономить ресурсы. Есть где пожрать? Значит есть на чем сэкономить. Каждая лишняя калория увеличивает шансы на выживание. Что консервам в схроне сделается? А бабкина картошка пропадет, если не съесть ее. Кстати, о картошке…

– Баб Дусь! – крикнул Рустэм, хрустя малосольным огурчиком, когда они доедали пареную в русской печке картошку.

– Ась? – откликнулась она, роясь на кухонной полке. Полка та была накрыта чистой, застиранной до дыр занавесочкой, опускавшейся до самого подоконника. Где-то тикали часы. Около теплой печки дрых огромный серый кот.

– Баб Дусь! А картошки у тебя можно купить мешочек-другой?

– Христос с вами, сынки! – удивилась старуха. – Такота берите, жаль мне чоли? Куды мне деньхи твои? Ну-кось, убери! Я вот вам щас чайку наплесну хорошего – мене тута внука привезла. Цвяточная «Бяседа», надоть так дам пачку. Ли чо?

– Ли чо! – согласился Рустэм. – Не откажемся, баб Дусь!

Его пихнула в бок Иришка, сидевшая рядом на скамье. Ой. Нет. Не на скамье. На лавке.

А чего пихнула-то? К чему у бабки отбирать пачку какой-то «Беседы», когда на Базе ящик «Гринфилда» разнообразного лежит?

– А то вить автолавка тоть к намака раз в две недели ездиет, вот сёдня прибарахтается, поди. Дак куплю чаю-то.

Рустэм несколько напрягся. Даже жевать картоху в мундире перестал:

– Сегодня?

– Сёдня, сёдня, милок.

– Так, бабуль, а что у нас телевизор то молчит?

– Ой ты, старая совсем ума-то лишилося… Чичас, чичас…

Бабка воткнула в розетку вилку, потом достала из тумбочки пульт, так и упакованный в полиэтилен и сунула его Рустэму: