Джордан нахмурился.

– Сейчас увидите, к чему я веду, Ваша честь.

– Я позволяю вам задать еще один вопрос, мистер Макфи, – заявила судья.

– Мисс Абрамс, правда ли то, что вы с подругами пошли в ту ночь в лес, чтобы отпраздновать Белтайн… как и все ведьмы на земном шаре?

Мэтт Гулиган даже задохнулся от возмущения. Или, может быть, он боролся с тем, чтобы не закричать во весь голос: «Протестую!»

Но Челси опередила прокурора, не дав ему возможности вмешаться. Ее щеки раскраснелись от злости, у нее было такое выражение лица, какое бывает только у подростков, которые хотят показать взрослому, в данном случае Джордану, что о нем думают: что он распоследний подонок и жлоб.

– Я понятия не имею, о чем вы говорите. О каких там Белтайнах-тайнах? Мы с подругами пошли проветриться. И точка.

– Мистер Макфи, – позвала судья, – продолжайте. Не тяните время!

Присяжные смотрели на Джордана с таким же презрением, как и Челси. Ладно, возможно, он слишком поторопился… и его намеки сочли бредом. Он прекратит допрос свидетельницы. Если повезет, правда все же выплывет наружу. И Томас не перестанет с ним разговаривать.

Томас…

Джордан мысленно попросил у сына прощения.

– Мисс Абрамс, вы носите украшения?

Опять этот взгляд. Господи, чему только их учат в школе?

– Нет, – ответила девочка.

– А сережки?

– Иногда.

– А браслеты, ожерелья, кольца?

– Нет.

– Правда ли, что сейчас на вас надет медальон?

– Да, – выдавила она.

– Правда ли, что вы никогда его не снимаете?

– Я…

– Не могли бы вы показать его суду?

Челси взглядом спросила у прокурора разрешения, потом медленно вытащила из выреза блузы длинную цепочку с висящей на ней пятиконечной звездой.

– Что это за символ, мисс Абрамс?

– Не знаю. Просто мне нравится.

– Вы знаете, что пятиконечная звезда называется пентаграммой?

– Нет.

– И что пентаграмма – символ языческих верований… верований тех людей, которые тридцатого апреля отмечают Белтайн?

Челси спрятала медальон под блузку.

– Это просто талисман.

– Разумеется. А вы с подружками в ту ночь просто вышли погулять и оторваться.

– Протестую!

– Снимаю, – ответил Джордан. – Больше вопросов не имею.

Позже в тот же день

Окружная тюрьма Кэрролла

Боже, как больно его здесь видеть!

Эдди вошла в зал суда в качестве свидетеля, и ее взгляд остановился на обвиняемом. Сердце билось так сильно, что она вынуждена была сунуть руку под жакет, чтобы прижать его и унять боль. Когда Джек улыбнулся ей и кивнул, словно говоря «Ты сможешь», Эдди чуть не разрыдалась.

«Господи, пожалуйста, – молилась она, пока ее приводили к присяге. – Всего лишь небольшое землетрясение. Пожар. Что угодно, лишь бы этот кошмар закончился прямо сейчас, до того как я вынуждена буду свидетельствовать».

В этот момент двери распахнулись и вошел ее отец.

– Папа!

Он нес огромную корзину, из которой шел непередаваемый аромат. Из-под голубой в белую клетку салфетки, накрывавшей корзину, поднимался пар. Рой направился по проходу к судье, не преминув подмигнуть дочери.

– Ты сразишь их всех, милая, – заверил он. – А я раздам выпечку, пока горячая.

Он поставил корзину возле стенографистки и снял салфетку. Зал наполнился ароматом свежеиспеченных кексов.

– Возьмите, Ваша честь. Вы здесь главная, поэтому первый кекс – вам.

К этому времени Алфея Джастис уже обрела способность говорить.

– Мистер…

– Пибоди, к вашим услугам. Можете называть меня Роем.

– Мистер Пибоди, – продолжала она, – нельзя врываться в зал суда посреди процесса.

– А я не врываюсь, – сказал Рой и начал раскладывать кексы на столе у защиты, у прокурора, вкладывать их в руки присяжных. – Считайте, что я походная кухня.

– Как бы там ни было… Это что, с арахисовым маслом?

– Отличное обоняние, мадам! Кексы с арахисовым маслом и джемом. Мои отличаются тем, что я добавляю арахисовое масло в тесто, а не кладу в середину, как желе. Небольшой перекус. Я решил, что вам не помешает подкрепиться. – Он поднял корзину и повернулся к присутствующим в зале. – Остальное вам. Правда, я не ожидал, что придет так много народу, поэтому поделитесь с соседом.

– Ваша честь! – возмутился Мэтт. – Этот человек не имеет права здесь находиться. Он выступает свидетелем.

Джордан проглотил кусок кекса.

– Да бросьте, не стоит лезть в бутылку. Он просто принес угощение.

– Он самым вульгарным образом пытается повлиять на присяжных, – отрезал Мэтт. – Вы только взгляните на них!

Присяжные уже занимались тем, что или пытались снять бумажку, в которую был завернут кекс, или отправляли кусок себе в рот.

– Мистер Пибоди, – сказала судья, – боюсь, я вынуждена просить вас удалиться до тех пор, пока вас не вызовут в качестве свидетеля защиты.

– Я понимаю, Ваша честь.

– А вы, случайно, не захватили молока?

Рой улыбнулся.

– В следующий раз не забуду, обещаю.

– Никакого следующего раза не будет! – прогремел Мэтт. – Я хочу, чтобы в протоколе зафиксировали, что я протестую против этих… фокусов, которые придумал Макфи.

– Я? – изумился Джордан. – Я вовсе не советовал ему разыгрывать из себя Бетти Крокер.

– Мистер Гулиган, ваш протест будет внесен в протокол, как только секретарь суда доест кекс, – сказала судья. – И это всего лишь приятный сюрприз. Поскорее ешьте и продолжим допрос вашего свидетеля.

– Я не стану есть этот кекс! – торжественно заявил прокурор.

Судья удивленно приподняла брови.

– Что ж, мистер Гулиган, у нас свободная страна.

Рой отвесил благодарственный поклон и удалился.

– Ваша честь, могу я подойти? – спросил Джордан. Представители сторон подошли к судье.

– Слушаю, мистер Макфи, – поторопила судья.

– Если окружной прокурор не хочет есть кекс, можно мне взять его?

Судья Джастис покачала головой.

– Боюсь, это не мне решать.

– Приятного аппетита! – огрызнулся Мэтт, обращаясь к Джордану. – Надеюсь, вас не будут мучить кошмары из-за того, что вы превратили процесс по делу об изнасиловании в фарс. – Он вернулся к своему столу и с вызывающим видом отодвинул нетронутый кекс в сторону. – Обвинение вызывает Эдди Пибоди!

Целых десять минут Эдди не позволяла себе смотреть на Джека. «Ты сможешь, – уверяла она себя. – Просто отвечай на вопросы».

– Вы пришли сюда не по доброй воле, не так ли, мисс Пибоди? – спросил Гулиган.

– Да, – призналась она.

– Вы все еще находитесь в близких взаимоотношениях с Джеком Сент-Брайдом?

– Да.

– Расскажите суду, что произошло, когда вы обнаружили его на улице без сознания.

Эдди сцепила руки на коленях.

– Когда он пришел в себя, я отвела его наверх в спальню, обтерла полотенцем, и мы заснули.

– Вы хорошо рассмотрели его лицо, мисс Пибоди?

– Да. Оно все было в ссадинах, и глаз заплыл.

– Где были ссадины?

– На глазу, на лбу.

– На щеке были царапины? – задал вопрос прокурор.

– Нет.

– Как долго вы спали?

– Пару часов.

– А отчего проснулись?

– Не знаю. Думаю, просто почувствовала, что его рядом нет.

– И что вы сделали?

– Пошла его искать… и услышала шум из комнаты своей дочери.

– Это вас удивило?

Эдди сделала глубокий вдох.

– Да, – ответила она. – Моя дочь умерла семь лет назад.

– Вы вошли в комнату?

Эдди принялась теребить нитку, торчащую из юбки, и подумала: «Вот так и в жизни – один пропущенный стежок, и самое крепкое соединение может распасться в одно мгновение».

– Он складывал в коробки ее вещи, – негромко произнесла она. – Снял с ее постели белье.

Окружной прокурор сочувственно закивал.

– Вы поссорились?

– Да, спорили несколько минут.

– Ваша ссора переросла в драку?

– Нет.

– Чем все закончилось?