— Брат Понти! — так громко, чтобы услышал Афанасиус, воскликнул священник. — Это, оказывается, ты.

Афанасиус видел сутулую фигуру слепого уборщика, возникшую перед ним из темноты. Старика озарял свет отца Томаса.

— А кто еще, кроме меня, здесь может быть? — удивился брат Понти.

Его голос был неестественно хриплым из-за сухого воздуха и пыли, которую он вынужден был вдыхать все эти годы.

Даже в оранжевом свете старик казался мертвенно-бледным, словно напрочь лишенным крови. Из-за этого он был похож на паука или какое-то бесцветное насекомое, которое каким-то чудом ухитрялось жить во тьме горы.

— Я не был уверен, — дружелюбно произнес отец Томас. — Я только что проверял систему, и произошел сбой. Система не узнала тебя. Ты зарегистрировался, входя в библиотеку?

— Да.

Брат Понти поднял тощую руку.

Афанасиус, стараясь не издавать ни звука, осторожно подошел к слепцу. Он видел, как его собственная колонна света словно перескочила к уборщику, окрасив его в оранжевый оттенок.

В ту же секунду сработала инсталлированная отцом Томасом программа. Сидевший в диспетчерской стражник заметил, как три точки на экране сошлись где-то в римском отделе, но, разумеется, не придал этому значения. Программа отца Томаса сделала так, что система безопасности начала считать Афанасиуса братом Понти, а слепого уборщика — управляющим монастырским хозяйством.

Афанасиус стоял чуть дыша. Он не пошевелился и не издал ни звука, но брат Понти что-то почувствовал. Старик повернулся в его сторону. Приподняв голову, словно крыса, уборщик втянул в себя воздух. Он сделал шаг в направлении Афанасиуса, но отец Томас взял его за руку.

— Сделай мне одолжение, брат, — произнес священник, слегка подталкивая старика в противоположном направлении между рядами стеллажей и книжных шкафов. — Тебе надо вновь пройди через систему датчиков на входе. Я уверен, что система сама исправит допущенную ошибку.

Понти послушно последовал за отцом Томасом, но его голова еще некоторое время была повернута в сторону, словно он хотел разглядеть неизвестного, чье присутствие почувствовал.

Афанасиус облегченно вздохнул, наблюдая за медленно удаляющимся уборщиком. Впрочем, его облегчение было непродолжительным. Теплый свет, струящийся вокруг священника и монаха, также удалялся от него, оставляя в полной темноте. Сначала стих звук их голосов. Потом померк и погас свет. Афанасиуса окружала гробовая тишина и темнота.

104

Второй раз за сегодняшний день Лив пришлось пересказывать подробности своего рождения и ждать, что на это скажут. Она следила за выражением лиц трех уставившихся на ее шрамы людей.

— Крест восстанет, — прошептал Оскар, — и освободится Таинство.

Глаза старика встретились с ее глазами. В них девушка прочла нечто очень близкое к удивлению.

— Это вы, — произнес он.

Лив почувствовала неловкость и заправила футболку в штаны.

— Не уверена. Я не знаю, что такое Таинство, поэтому не уверена, что в состоянии его «освободить».

Она села и уставилась на страницу блокнота с буквами и символами. Там же был последний вариант составленного из них сообщения: «Ask Mala». Записывая эти слова, Лив думала, что наконец-то напала на след. Теперь же выяснилось, что этот путь никуда не ведет. Мала знали о Таинстве не больше, чем она сама. На девушку навалилась страшная усталость, словно кто-то открыл шлюз.

— Буквы были выцарапаны на коже, как телефонный номер? — спросил Габриель.

— Нет, — потирая глаза тыльной стороной ладони, ответила Лив. — Их выцарапали на яблочных зернышках.

Подняв глаза, девушка увидела, что все смотрят на нее.

— На зернышках? — переспросил Оскар.

Она кивнула.

Старик на минуту замер, призадумавшись, затем вздохнул и придвинул к себе клавиатуру.

— Когда я жил в Цитадели, — открывая браузер, сказал он, — я узнал некоторые из их секретов.

Набрав что-то в поисковике, Оскар нажал клавишу ввода. На экран стало загружаться изображение, состоящее из зеленых, серых и голубых пятен.

Когда процесс загрузки закончился и детали стали четче, журналистка увидела, что смотрит на спутниковую фотографию Восточной Европы. Оскар кликнул на одном из участков снимка. Изображение переместилось в Южную Турцию, начало увеличиваться, расти, пока на экране не появился лабиринт улиц, расходящихся во все стороны от чего-то темного в центре.

— Это спутниковая карта Руна, — объяснил Оскар, — сделанная в восьмидесятые годы прошлого столетия. До этого самолетам не разрешалось пролетать над городом.

Изображение становилось все четче и четче. Лив придвинулась ближе к экрану.

Загрузка завершилась. В центре была Цитадель. Гора была черного цвета, за исключением темно-зеленого пятна в районе центра.

— После того как НАСА опубликовало этот снимок, юристы Цитадели подали иск. К счастью, их юридическая власть еще не распространяется на Космос.

Лив неотрывно смотрела на темно-зеленое пятно.

— Что это? — спросила она. — Озеро?

— Нет, — ответил Оскар, продолжая увеличивать изображение. — Это сад.

105

Афанасиус пробирался по утопающей в тишине библиотеке. Его руки были вытянуты вперед в поисках невидимых преград. Глаза неотрывно следили за тоненькой цепочкой огней на каменном полу. Как все живущие в горе, он свыкся с темнотой, но только не такой кромешной. Тихий шум звучал на пределе его восприятия, напоминая гудение роя пчел, пропадавших в тот миг, как только Афанасиус пытался посмотреть в их сторону.

Управляющий оглянулся, ожидая увидеть свет непрошеных посетителей, решивших углубиться в книгохранилища библиотеки. Никого. Краем глаза он уловил какую-то навязанную воображением тень. Вереница тусклых огоньков, словно трещина во тьме, мелькнула на полу.

Афанасиус повернулся и продолжил свой путь. Сердце бешено колотилось в груди, заглушая звуки шагов по камням. Цепочка огоньков впереди уходила в сторону и терялась за выступом. Управляющий знал, что здесь коридор изгибается и ведет прямо к запретному хранилищу.

Афанасиус медленно шел вперед, стараясь ступать только на слабо мерцающие лампочки, словно канатоходец, который знает, что неверный шаг закончится падением с огромной высоты.

Войдя в последний коридор, Афанасиус остановился.

Цепочка огней продолжала виться впереди, но через тридцать футов обрывалась. Афанасиус медленно двинулся вперед, считая каждый шаг. Он вытянул руки в стороны, чтобы удержать равновесие.

Сосчитав до двадцати восьми, Афанасиус достиг конца цепочки, развернулся и пошел в обратном направлении, все так же считая шаги. Опять двадцать восемь. Он вспомнил, каким серьезным было лицо отца Томаса, когда тот объяснял, что не сможет полностью обмануть собственную систему безопасности. Как только Афанасиус переступит невидимый порог запретного хранилища, у него в запасе будет максимум две минуты до появления стражника.

Управляющий ходил взад-вперед по коридору, считая шаги. Когда он убедился, что путь к бегству открыт, он остановился у последнего пятнышка света, за которым начиналась абсолютная тьма. Афанасиус чувствовал себя человеком, готовым прыгнуть с высокого утеса в бушующее море.

В его памяти запечатлелся образ хранилища: каменный аналой — в центре, двенадцать ниш — в противоположной ко входу стене, в каждой — черный ящик, в котором хранится тщательно оберегаемый секрет ордена. Афанасиус надеялся, что за минуту успеет вернуть все на место и выскользнуть тем же путем, каким проник сюда. Таким образом, на поиски «Еретической библии» у него оставалось не больше минуты. Он помнил, как вчера аббат доставал ящик из углубления в стене… Три ниши сверху, две снизу… В уме Афанасиус повторил все движения, которые должен сделать, чтобы добраться до сланцевой книги. Переведя дыхание, он медленно сосчитал от шестидесяти до нуля и шагнул вперед…