— Полностью. Витамин К должен сделать свое дело.

— Хорошо. Вот это хорошо.

— Мы не спустим с нее глаз.

— Ага.

Ну и что дальше? Несмотря на кажущуюся заботу, Шейна проблема Дитц не очень волновала.

И через минуту Логан понял почему.

— Слушай, Логан… — он повернулся к Дэну лицом, — я должен тебе кое-что сказать. Это правда, что ты хочешь вставить перо этому мудаку в задницу?

Логану понадобилась секунда, чтобы понять, о ком он.

— Стиллману?

Шейн засмеялся.

— Он до смерти напуган — эти молокососы собираются его выставить…

— Мы? — спросил задумчиво Логан. — Почему?

— Почему? — Шейн понизил голос. — Потому что Стиллман наконец понял, что его курс лечения провалился. Вот почему. У него в руках очевидные данные, он знает, что его лекарство — пшик, и прекрасно понимает, что скоро об этом узнают все. — Он снова рассмеялся. — Бедный сукин сын!

Логану не надо было спрашивать, откуда это Шейну известно. У него повсюду осведомители. Во всяком случае, что для него имело значение в данный момент — так это возникшая снова близость.

— Как здорово, — неуверенно проговорил он. — Можно поздравить?

Шейн похлопал его по спине.

— Черт побери, пожалуй, Логан. Чем глубже его провал, тем больше мой успех. — Он встал. — Сейчас мне от тебя нужно одно — ты не должен расслабляться. Действуй так, чтобы твое соединение угодило ему прямо в сердце!

Сабрина, встретившись с Логаном в тот вечер после больницы, нисколько не удивилась.

— Не стоит слушать Шейна. У него семь пятниц на неделе.

— Да я знаю, Сабрина. — Хотя на самом деле он не мог не заметить, что в самое последнее время наставник изменил свое отношение к ним и, кажется, питает надежду. — Просто он меня совсем задергал.

— Да и меня через тебя. — Она засмеялась, но в голосе слышалось раздражение. Закончился еще один утомительный день, может, еще более утомительный, чем другие, — часа два назад пришло известие, что умерла Джуди Новик.

— Но ты же не против этого дерганья. Ты меня тоже дергаешь.

— Во всяком случае, что касается Стиллмана, то я сегодня тоже кое-что слышала. Но в связи с Рестоном.

— От кого?

— От Рэйчел Мэйгс. — Это его подруга, которая помогала Стиллману в курсе лечения. — Она говорит, что Рестон перед ними высмеивает соединение Q. Даже перед Атласом.

Молчание. Что тут скажешь?

— Он болтает и о Ханне Дитц. Кровотечение из десен он изображает как Бог знает что.

Логан мысленно представил эту сцену.

— Он просто пытается защитить свою несчастную задницу, — сказал он с горечью.

— Презираю этого типа!

— Не стану спорить, Сабрина. Ты была права.

— Да я не потому тебе сказала, что права. Важно знать это. И надо что-то делать.

— Да, по крайней мере, до тех пор, пока лечение не победит. Я знаю этого парня, и, если дела наладятся, Рестон к нам вернется.

Она была в своем личном кабинете, беседовала с двумя помощниками, когда ей сказали, что врач уже ждет. Дело в том, что она забыла о его приходе. Просто она была полна решимости во что бы то ни стало заниматься своими делами.

— Нам надо поговорить наедине, — сказала она, кивком отпуская двух женщин, — я надеюсь, это недолго, и почему бы нам не продолжить часов в пять?

Женщина помоложе, новенькая, старавшаяся произвести хорошее впечатление, мгновенно собрала вещи и направилась к двери. А другая, Беверли, ее шеф, задержалась и, сжав руку хозяйки кабинета, сказала:

— Желаю удачи.

Бросив курить почти пятнадцать лет назад, она редко с тех пор чувствовала потребность в сигарете. Но сейчас вдруг ей отчаянно захотелось затянуться.

В дверь постучали.

— Открыто!

Как только она увидела его лицо, сразу поняла: новости плохие.

— Итак? — сказала она, заставив себя улыбнуться. — Они сделали анализ быстрее, чем за сутки. Передайте им — я потрясена.

— Я передам. — Он тоже слабо улыбнулся. Это была улыбка врача. Не такая искренняя, как улыбка уверенного в себе политика.

— Миссис Риверс, я надеюсь, вы простите меня, что я позволил себе…

В комнату внезапно ворвался Джон. Лицо его было пепельным. Сейчас он был не политиком, а обычным мужем. Боже мой, подумала она, он уже знает.

Ни слова не говоря, он опустился на ручку кресла и поцеловал жену в щеку.

— Я люблю тебя, Элизабет, — сказал он.

— А что, так плохо? — спросила она. — Я к этому еще не готова. А почему не готова?

— Боюсь, что биопсия показала наличие злокачественной опухоли, — тихо проговорил доктор.

Так вот оно: смертный приговор.

— А могли бы вы немного подробнее?

Но, когда он начал объяснять на непонятном профессиональном языке, она почти не слушала.

— В общем, вы говорите, что это рак кости? — спросил Джон.

— Нет, сэр. Судя по тому, что мы видим, болезнь зародилась в области груди и дала метастазы в кость.

— Тогда о чем мы? Об операции на груди? Я не понимаю.

Доктор сочувственно покачал головой.

В глубине души он удивился — человек, известный своим широким кругозором, так мало знает о том, что считалось элементарным.

— Боюсь, сэр, в данном случае хирургическое вмешательство способно мало на что повлиять.

— Понятно. — Он резко повернулся к окну и посмотрел на широченную лужайку. — Это уже точно? Не могло быть ошибки?

— Нет, сэр. Боюсь, что нет.

Пытаясь ободрить, Джон положил руку ей на плечо.

— Ну и что делать? Можете ли вы нам дать какой-то реалистический прогноз?

— Я могу сказать только одно: предстоит долгий-долгий путь. Есть вариант очень эффективного лечения. В первую очередь, я бы посоветовал позвенишь доктору Маркеллу в институт рака.

— Как вы смеете! — вдруг взорвалась она.

Они оба удивленно повернулись к ней. Она была в гневе и зло смотрела на доктора.

— Это моя жизнь! Какого черта вы думаете, что вправе не принимать во внимание мои желания!

— Миссис Риверс, извините. Мне кажется, ваш муж имеет право…

— Не вы должны решать! Вы не вправе…

— Ваш муж имеет право…

— Чушь! Вы беспокоитесь только о себе!

— Элизабет, пожалуйста. У тебя нервы.

— Черта с два, нервы! У меня рак! А он думает только о том, как выглядит перед президентом!

— Миссис Риверс, уверяю вас, это не так. Мне очень жаль. Может быть, я плохо объяснил. — Он посмотрел на ее мужа, потом снова перевел взгляд на нее. — Я только могу сказать вам, что знаю многих пациентов с метастазами рака груди, которые вполне прилично себя чувствуют. Именно на этом вам сейчас надо сосредоточиться.

Гнев ее прошел. На глаза навернулись слезы, и через минуту она уже рыдала.

— Я не понимаю! Я делала все, что надо. Занималась самоанализом, делала маммограмму.

Муж обнял ее.

— Это не твоя вина, дорогая. Вообще здесь нет ничьей вины. Доктор прав. О чем мы должны думать — так только о том, как бороться.

Свободной рукой он взял телефон со стола и набрал три цифры.

— Дайана, отмени мои встречи на предстоящие два часа. Если что — я наверху, в жилых помещениях.

Доктор неловко заерзал.

— Я понимаю, вы хотите побыть наедине. Вам надо о многом поговорить.

— Да… — Президент Риверс поднялся и протянул жене руку. Медленно, устало она разрешила вытащить себя из кресла. — Ну, может, продолжим разговор завтра.

— Я просто хочу уверить вас, что есть все основания для оптимизма. — Он кивнул на окно в сторону института рака, который находился за рекой, в Вирджинии. — Там просто творят чудеса.