С первых же дней после назначения советником академической канцелярии Ломоносов обращает особое внимание на плачевное положение, в каком находились состоявшие при Академии наук гимназия и университет. Уже 7 марта 1757 года Ломоносов отдает распоряжение записывать в гимназии «приходы и выходы учителей в положенные дни и часы», а также все случаи неявки без объявленной заблаговременно законной причины, о чем в конце каждой недели подавать особый рапорт. «Есть ли тобою учинена будет в том какая поноровка или упущение», строго предупреждал Ломоносов инспектора гимназии, то всякий вычет, который будет следовать с учителей за прогул, «учинен будет из твоего жалованья, не принимая никакого оправдания». Чтобы уменьшить благовидные предлоги для прогула, Ломоносов предлагает объявить всем учителям, которые живут за Невой, «во время опасного переходу при вскрытии реки и когда лед становится», чтобы они «переходили на Васильевский остров, ибо сие от них в отговорку принято не будет, когда за таким их отлучением классы праздны останутся».
В октябре Ломоносов неожиданно нагрянул в дом, отведенный для академических студентов, и усмотрел, что те покои, в которых они «жительство имеют», находятся «в крайней нечистоте, да и студенты содержать себя не умеют». В тот же день Ломоносов доложил об этом академической канцелярии и потребовал отправить инспектору гимназии, жившему в том же доме, строжайший наказ под угрозой штрафа иметь «крепкое смотрение», чтобы «студентские покои были в чистоте и оные студенты держали себя порядочно».
Представляя в январе 1757 года К. Разумовскому подробное доношение об излишествах, недостатках и замешательстве в академических делах, Ломоносов настоятельно подчеркивает, что университет и гимназия находятся «весьма в худом состоянии», и предлагает снабдить их твердыми регламентами, набрать новых учеников и «сделать порядок, чтоб школьники под строгим смотрением, а студенты волю пристойную имели».
Вняв некоторым из этих советов, К. Разумовский 24 марта 1758 года поручил Ломоносову «иметь особливое прилежное старание и смотрение, дабы в Академическом, Историческом и Географическом собраниях, тако ж в Университете и гимназии все происходило порядочно… и ежели что к лучшему произведению ученых дел и к приращению наук усмотрит, о том представлять в Канцелярии прочим господам членам».
Ломоносов горячо взялся за дело. «Приращение наук» в академической гимназии надо было начинать почти на пустом месте. В июне того же года, представив подробную записку «о умножении учеников в гимназии и студентов в Университете», Ломоносов потребовал незамедлительной выдачи ему «для довольствия учеников, находящихся в гимназии на жалованье, пищею и прочим, и чтоб они жили в одном месте» 1800 рублей «впредь на один год». По распоряжению Разумовского, было выдано на содержание 40 гимназистов на год 1200 рублей.
В июле 1758 года Ломоносов пишет ордер канцелярии Академии наук об отпуске и выписке «книг заморской печати» для обучения гимназистов. Книги следовало выдать инспектору гимназии Модераху, «переплетя наперед в переплетной палате». Это были учебные пособия для изучения латинского языка, разговорники, грамматика, книги для начального чтения, содержащие образцы латинской поэзии, сведения по мифологии и истории.
19 января 1759 года Ломоносов предложил академической канцелярии утвердить «Узаконения», составленные им для гимназистов. «Узаконения» были написаны на большом листе, несомненно, для того, чтобы их потом можно было вывесить на стене.
Это были не только правила поведения для учащихся, но и строгое отеческое увещание к ним. Ломоносов хочет внушить ученикам чувство долга и ответственности, стремление к порядку, чистоте и учтивости, любовь и уважение к труду и науке. «Первая гимназистов должность, чтобы к наукам простирать крайнее прилежание и никакой другой склонности не внимать и не дать в уме усилиться, чтобы рачение к учению урон или малое послабление претерпело», — пишет он в начале своих наставлений. Он предостерегает против лености, которая «всего вреднее учащимся», и призывает их бороться с нею и «преодолевать оную послушанием, воздержанием, бдением и терпением». Ученики должны быть вежливыми с учителями, оказывать им почтение, «не упрямиться и ни в чем с ними не спорить», «не мешать другим в учении криком, играньем, стуком, шумом или каким другим образом, чем рассуждение и память в беспорядок приведены быть могут». Им надлежит «отбегать от ссор междоусобных, а особливо от бесчестных браней и от драк», остерегаться «пустых слов подлых и соромских в разговоре», соблюдать тишину не только во время занятий, но «также и у стола за кушаньем ничего не разговаривать и отнюдь не шуметь».
Ломоносов преподает гимназистам правила товарищества, уважения друг к другу, честности и справедливости. Они не должны никого попрекать «природными недостатками», не быть мстительными и злопамятными: «Когда кто другого изобидит и за то наказан будет, а после снова тому же сделает обиду, показав знак неправедного мстительства, тот двойному наказанию подвержен», — сурово предупреждает он. Доброе товарищество — прекрасная вещь, но оно не должно вредить учению: «Хотя взаимное вспоможение гимназистов похвально, и один то изъяснить, чего другой не разумеет, свободно может, однако, когда задана будет школьная екзерциция (учебное упражнение. — Л. М.)от учителя или екзаминатора для того, чтобы знать в успехах каждого разность, тогда никто друг другу помогать не должен, равно как в то время, когда по спросу учительскому говорит кто свой урок наизусть и не знает твердо, близь его сидящий товарищ не должен ему тихонько подшептывать и тем помогать его лености. Такой помощник равному наказанию с незнающим подвержен».
Ломоносов стремится приучить учащихся к скромности и правдивости, развить в них высокие моральные качества и требовательность к самим себе. Он настойчиво советует им «остерегаться самовольства, хвастовства, а паче всего лганья, которое часто служит к сокрытию злых дел», учит их завоевывать к себе симпатию мягкостью и благородством, «гордостию и грубостию никого не огорчать, но больше учтивостью и снисходительством привлекать к своему люблению». Он требует от них не только нравственной, но и физической чистоты и опрятности во всем: «Чистоту наблюдать должно не токмо в делах беспорочных, но и при столе, в содержании книг, постели и платья. Кто внешним видом ведет себя гадко, тот показывает не токмо свою леность, [но] и подлые нравы».
Ломоносов полон твердой решимости покончить со всяческой распущенностью и неряшеством во вверенном ему деле. Но он не идет путем холодной строгости и устрашения. Он взывает к уму и сердцу юных сынов России. Он требует от них самоотвержения и самовоспитания во имя науки и служения родине. Жизнь не должна пройти втуне! Молодые люди не должны понапрасну растрачивать свои лучшие годы!
«Весьма должно, — пишет в заключение своих правил Ломоносов, — блюстись лакомства и гулянья и больше удаляться от неприличного и худого сообщества, которое подать скоро может повод к бездельному и праздному житью, прогуливать школы, не исправлять заданного уроку, и словом терять золотое младых лет время без приобретения той пользы, которая зрелым и престарелым летам большую приятность и веселие принести может чрез науки, нежели в юности игры и праздность».
В этих замечательных правилах, проникнутых гуманизмом и суровой сердечностью, раскрывается не только воспитательная программа самого Ломоносова и его передовые педагогические воззрения, но и находит отражение его собственный нравственный облик, его светлое и бескорыстное служение своему народу.
25 февраля 1759 года Ломоносов направляет в канцелярию Академии наук представление о необходимости составить и напечатать небольшую популярную книжку, которая давала бы «ясное представление и общее понятие» о всех наука к, каким «в академии обучают». Книга эта необходима гимназистам «верхних» (старших) классов, чтобы они могли легче избрать себе будущую специальность «всяк по своей склонности». «А так как известно, что такого общего понятия одному человеку сочинять невозможно», то Ломоносов и предлагает издать указ, чтобы «профессоры, каждый по своей профессии, сочинили краткое и ясное понятие о своей науке, токмо в дефинициях и в главных разделениях состоящее, так чтобы каждая в печати полулиста не превосходила, будучи набрана ведомственными литерами».