— Мне абсолютно безразлично мнение кумушек, — огрызнулся Майкл. — А деловые партнеры никогда не обращают внимания на сплетни.

— Где были бы твои деловые партнеры, если бы я не приглашала каждое воскресенье на чай их жен? Ты никогда не задумывался о моей роли в твоем бизнесе?

— Если ты претендуешь на половину моего состояния после развода, то поспешу тебя успокоить. Я не собираюсь тебя обделять. Ты будешь жить прежней жизнью. В том же доме. Все, что лежит на моих банковских счетах, мы поделим поровну. Согласна?

— Нет! Дело не столько в деньгах, хотя и они, конечно, имеют для меня значение. В конце концов, ты должен платить мне за молчание.

— Я тебя никогда об этом не просил.

— Однако и не отговаривал. Ты снисходительно принимал помощь и соучастие ослепленной любовью женщины.

— Не строй из себя жертву, дорогая. Тебе это. не к лицу, — язвительно заметил Майкл.

— По твоему мнению, мне подходит лишь роль стервы и истерички, так? Ах нет, я забыла о твоей новой идее: превратить меня в сумасшедшую.

— Я ни в кого тебя не превращал, просто твое поведение…

— Мое, как ты выразился, поведение устраивает всех моих знакомых. Более того, многие мужчины считают меня идеальной женщиной.

Представь себе, Майкл, многие готовы хоть завтра на мне жениться.

— В чем проблема? Давай разведемся, и ты осчастливишь какого-нибудь миллионера.

— Нет, нет и нет. Считай это прихотью истерички, идефиксом душевнобольной, чем угодно, — но я не дам тебе развод. Слышишь, не дам! Ни за что. А если ты будешь настаивать, я заявлю в полицию о том, что ты убил моего брата! Более того, заставил меня угрозами и шантажом молчать об этом пятнадцать лет.

— Тебе не поверят.

Синтия оскалилась в неприятной улыбке.

— Ты наивно полагаешь, что поверят тебе?

Тебе, самому нелюдимому из богатых и влиятельных людей Филадельфии. Вспомни, сколько раз ты отказывался от интервью. Ни в одной из местных газет так и не появилась ни одна из твоих фотографий. Почему? Ты чего-то боялся?

Скрывался от людей? Боялся, что они увидят в твоем облике черты убийцы?

— Прекрати нести чепуху! Я просто не люблю этих наглых репортеров, сующих свой нос в чужие дела и вынюхивающих всякие пакости о прошлом добропорядочных граждан.

— О, а в твоем прошлом им бы было ой как интересно покопаться, да?

— Синтия, чего ты от меня хочешь?

— Абсолютно ничего. Пусть все остается, как прежде. Желательно, чтобы ты вернулся домой.

Клара, конечно, понимает, что в любой семье ссоры неизбежны, но мне бы крайне не хотелось, чтобы о нашей размолвке узнали в салоне миссис Розенфильд.

— О, салон старой скряги и склочницы миссис Розенфильд — это святое, — с иронией заметил Майкл.

— Благодаря ей, между прочим, ты владеешь двумя ресторанами, принадлежавшими прежде ее бестолковому зятю.

— О том, что Роберт бестолков, тебе наверняка известно со слов его "распрекрасной" тещи-грымзы.

— Не смей так отзываться о пожилой и всеми уважаемой леди.

— Уважаемой такими же старыми грымзами и сплетницами. Не представляю, как ты можешь пить с ними чай и при этом не давиться бисквитами!

— Ты злой, Майкл. Зря я разубеждала в этом столько лет миссис Розенфильд. Ты ни разу не принял ее приглашение. А ведь это большая честь.

— Думаю, ты в красках расписала ей, что я помешан на музыке, что я не от мира сего, как и все творцы, и прочее, и прочее. В общем, нисколько не сомневаюсь в твоем таланте лгать, глядя в глаза.

— Майкл, у тебя это получается не хуже, поверь мне.

— Нет, дорогая. Для меня ложь — это наказание, мучение. Все мое естество отталкивает неискренность, меня буквально воротит от лжи.

Представь только, в каком тошнотворном состоянии мне приходится существовать последние пятнадцать лет. Я сказал "существовать", потому что назвать время, проведенное с тобой в браке, жизнью у меня язык не поворачивается.

— Однако пятнадцать лет назад перед алтарем ты поклялся мне в вечной любви.

— Ты сама знаешь, какая тогда была ситуация.

— Нет, не знаю. Поведай свою версию.

— Брось, Синтия. Не будем ворошить прошлое.

— Ну почему же? У нас теперь много времени на разговоры. Слава богу, ты больше не сидишь днями и ночами за роялем.

— Слава богу?! — взревел Майкл. — Ты… ты…

Синтия с вызовом взглянула ему в глаза.

— Ну давай, Майкл, скажи, что ты обо мне думаешь? Оскорби свою жену. Давай же! Чего ты ждешь?

— Будь проклят тот день, когда я решил взять тебя в жены. Пожалел несчастную девушку, оставшуюся совсем одной на белом свете. Ты даже в день свадьбы была похожа на печального ангела. Совершенно убитая горем.

— Из жалости? Так, значит, ты женился на мне из жалости?!

— Да, — твердо ответил Майкл.

— Стал моим благодетелем?

Майкл кивнул.

— Я не верю тебе. Ты женился только для того, чтобы я и дальше покрывала твое преступление.

Так было гораздо надежнее. Жена не станет свидетельствовать против собственного мужа.

— Я еще раз тебе повторяю, что я не убивал твоего брата! — крикнул Майкл.

— Во-первых, незачем так орать. Впрочем, я уверена, что в таком шикарном номере предусмотрена безупречная звукоизоляция, но все же… А во-вторых, Майкл, ты ведь и сам не веришь в то, что говоришь.

Майкл опустился в глубокое мягкое кресло и закрыл лицо руками.

Господи, сколько еще эта женщина будет сводить его с ума ужасными воспоминаниями и страшными обвинениями?

Сколько лет он старался забыть о случившемся?

Сколько раз просыпался в холодном поту после ночных кошмаров?

Сколько раз он готов был наложить на себя руки, обвиняя в смерти друга?

Да, Синтия, права: он действительно до сих пор не мог себе простить гибели Сэма. А разве такое возможно простить и забыть?

— Ну так что, Майкл, мы договорились? Вернее, мы с тобой помирились, правда? "Жена сделала первый шаг к примирению, и семейная идиллия была восстановлена", — прочитала бы я в утренних газетах, если бы ты не разогнал всех журналистов на милю от нашего дома.

— Синтия, пожалуйста…

— О, теперь ты меня о чем-то просишь? На тебя это не похоже, Майкл. Совсем не похоже.

Неужели твоя новая подружка, эта Кэролайн, столь хороша?

— Это не твое дело! — раздраженно бросил Майкл.

— Я твоя жена. Так что все, что касается тебя, касается и меня. Не забывай об этом, дорогой.

Ну да ладно, мне не доставляет особого удовольствия копаться в твоем грязном белье и выслеживать всех твоих шлюх.

— Не смей!..

Синтия ухмыльнулась и подбоченилась.

— 0-го-го! Уж не влюбился ли ты в эту Кэролайн, а?

Майкл ничего не ответил.

— Что ж, очень жаль, но тебе придется с ней расстаться. Я не допущу того, чтобы вся Филадельфия была в курсе твоих похождений. Мир тесен. Знакомых можно встретить повсюду. Не думаю, что вы сидите в этом номере и не вылезаете из постели. Одного вашего появления в обществе будет достаточно, чтобы поставить огромное жирное пятно на моей репутации.

Майкл тяжело вздохнул.

— Да-да, дорогой, временами жизнь кажется нам такой невыносимой, — притворно посочувствовала ему Синтия.

— Какая же ты дрянь.

— Возможно, дорогой. Однако можешь оставить свое мнение при себе.

— Неужели тебе нужен муж, который будет ненавидеть тебя?

— Терпела же я пятнадцать лет мужа, который лгал мне и терпел мои ласки из жалости. У нас большой дом, надеюсь, мы будем редко сталкиваться. Возможно, пару раз в месяц нам придется давать обеды, но, думаю, ты уж как-нибудь высидишь несколько часов среди "сливок общества".

— Синтия, зачем?

— Майкл, ты туго стал соображать в последнее время. Может быть, тебе следует обратиться к специалисту? — съязвила Синтия. — Я уже тысячу раз тебе все объяснила. Что непонятного? Я не хочу пятнать свое честное имя разводом… и лишаться твоего состояния. Да, я не желаю, чтобы ты был счастлив с другой женщиной. Ясно? Я этого не допущу.