— Кому сдает, не знаете?

— Нет, но догадываюсь.

— И кому же?

—  Я однажды проходил по Лиговскому, мимо Московского вокзала и видел, как она толкалась среди бабок, которые приезжих ловят. На ночь — на две переночевать.

— Значит здесь ночуют разные люди?

— Да, и я несколько раз видел, как она их в квартиру приводила.

В коридоре вновь появилась Ирина Курская.

— Я готова,— сказала она.

— Спасибо большое,— обратился Соловец к Курскому.— Вы нам очень помогли.

Все, что можно, оперативники выяснили. Пора было возвращаться к праздничному столу в квартире капитана Ларина.

8

Милицейский «уазик»понесся по улицам заснеженного города. Метель, кружившая по улицам, едва поспевала за машиной. Разноцветные огни пролетали мимо, теряясь в бездонной пропасти новогодней ночи.

—  С этой бабкой надо будет поговорить,— сказал Соловец.

—  Надеюсь, отложим до завтра, Георгич? — забеспокоился Дукалис.

Он уже изрядно проголодался и не мог дождаться встречи с накрытым столом.

— Почему же до завтра? Сейчас отправим тебя в Озерки, и будем держать связь из андрюхиной квартиры,— предложил Соловец.

Дукалис махнул рукой.

— Не шути так, Олег,— сказал он.

Вскоре машина с оперативниками подъехала к дому Ларина...

В первый послепраздничный день подполковник Петренко, которого подчиненные за глаза называли Мухомором, вызвал к себе Соловца. Майор еще не до конца пришел в себя после отшумевшего праздничного веселья и, когда он шел по коридору в сторону кабинета шефа, его изрядно «штормило». Впрочем, вид Мухомора окончательно протрезвил оперативника.

— Здравствуйте, Юрий Александрович,— сказал Соловец, войдя в кабинет,— с прошедшим праздником вас.

Подполковник улыбнулся.

— И тебя тоже. Садись.

Майор сел напротив начальника. Петренко посмотрел на помятый вид своего подчиненного и покачал головой.

— Ну как встретил Новый год? — спросил он.

Соловец пожал плечами.

— Как всегда...  Елка, выпивка, подарки.

— Вот-вот, насчет подарков как раз хочу с тобой поговорить.

— Слушаю, Юрий Александрович.

Мухомор вынул из ящика стола увесистый конверт с иностранными марками и штампами.

— Немецкие товарищи прислали,— сказал он.

Соловец не сразу понял, о чем идет речь.

— Какие товарищи? — спросил он.

— Ты помнишь выставку служебных собак в прошлом году?

— Помню.

— А тех двух немцев, которые овчарку-чемпиона привозили?

— Помню. Макс и Гюнтер. Полицейские из Мюнхена.

Мухомор протянул конверт Соловцу.

— Подарок на Новый год нам преподнесли. Открой, посмотри.

Майор вынул из уже открытого конверта несколько листков, на которых было что-то напечатано мелким шрифтом на немецком языке. Кроме текста на листках имелись рисунки со стрелочками и цифрами.

— Что это? — спросил Соловец.

— Инструкция,— объяснил подполковник.

Он поднялся, подошел к окну и жестом пригласил Соловца встать рядом.

— Иди-ка сюда,— сказал Мухомор.

Майор подошел к окну.

— Видишь ящик во дворе?

В углу двора стоял огромный, в полтора человеческих роста ящик, аккуратно сколоченный из досок.

— Вижу,— ответил Соловец.

—  Там в ящике мебель. Специальный шкаф для бумаг, разработанный с учетом нашего российского менталитета.

Майор не верил своим ушам.

—  А в инструкции написано, как его собрать,— продолжил подполковник.— Даю тебе три дня. Постарайся, чтобы ровно через этот срок шкаф стоял на этом самом месте.

Мухомор показал на пустующее место возле стены.

— А если не войдет?

— Сделай так, чтобы вошел.

Соловец еще раз взглянул на листы с инструкцией.

— А где же перевод? — спросил он.

— Перевода, к сожалению, нет. Но я это предусмотрел.

Мухомор снял с полки небольшой пожелтевший томик.

— Вот,— сказал он,— русско-немецкий разговорник. Остался с войны. Изучай, заодно язык подтянешь.

— Я в школе английский изучал, Юрий Саныч.

— А теперь и немецкий знать будешь! Соловец глубоко вздохнул. Петренко еще раз внимательно окинул взглядом подчиненного.

— Что-то у тебя вид невеселый,— сказал он.

— Похмельный синдром, товарищ подполковник.

— Я тебе совет дам.

— Слушаю, Юрий Саныч.

— Крепкий чай с лимоном.

Соловец улыбнулся.

— Спасибо,— сказал он,— приму к сведению.

— Есть и еще один способ.

— Какой?

Мухомор вынул из кармана ключ, подошел к сейфу, открыл его и вынул початую бутылку коньяка.

— Подобное лечат подобным,— произнес он.

Подполковник поставил бутылку на стол. Затем он вынул из сейфа два стакана и блюдце, на котором лежала шоколадка и пара конфет. Когда стаканы были наполнены, Мухомор произнес тост.

— С прошедшим тебя,— сказал он.

— И вас тоже. Милиционеры выпили и съели по конфете.

— У тебя в семье-то все в порядке?

Мухомор был человеком грубоватым, но большой опыт работы с младшими коллегами хорошо развил его интуицию. На сей раз он попал в десятку.

— Все в порядке, Юрий Саныч. Только вот сын... Сами знаете, девять лет — сложный возраст.

— Знаю. Я со своим через это прошел.

—  Он тут в футбол во дворе играл с одноклассниками. Ну и как положено, окно разбил. А там старуха на кухне была, у нее припадок от испуга случился. Так теперь ее сын денег с меня требует. За моральный ущерб.

— Интересно...

Мухомор вновь наполнил стаканы:

— Ты узнал, где этот сынок работает? — спросил он.

— Узнал. У него автомастерская.

— Позвони-ка ты Сорокину из налоговой. Пусть с этой мастерской поработает.

Мухомор поднял стакан. Милиционеры выпили без тостов.

— Спасибо за совет, Юрий Саныч. Я подумаю.

— Подумай, — согласился подполковник.— И со шкафом ты это... Не затягивай.

9

Когда-то Озерки были дачным районом. В свое время его описал поэт Александр Блок в своей «Незнакомке»:

Теперь мегаполис со всех сторон обступил некогда отдаленный поселок. Рядом появилась станция метро. Возле нее раскинулось огромное торжище, где можно было и прибарахлиться, и испортить желудок свежеприготовленными блюдами из мяса, продававшимися в ларьках и распространявшими на весь рынок отвратительный запах. Разрывая ушные перепонки, гремела музыка, вылетая из динамиков, стоящих возле ларька, торгующего музыкальной продукцией. Рядом находился книжный развал, где можно было приобрести всевозможные образцы криминальной и сентиментальной прозы.

Линии современных многоэтажных типовых домов уходили за горизонт. Вдоль широких проспектов неслись автомобили и грохотали трамваи. В отличие от центра города трамваям в этом районе было вольготно. Им не требовалось делить проезжую часть с автомобилями, для них была отведена отдельная полоса посреди проезжей части. В мегаполисе существовало особое отношение к трамваям. Жители с гордостью называли свой город «самым трамвайным городом в мире». Им было невдомек, что во всем мире давно поспешили избавиться от этого морально устаревшего вида транспорта, разрушавшего улицы и дома и угрожавшего жизни автомобилистам и пешеходам. Более того. В конце девяностых город произвел капитальный ремонт нескольких центральных проспектов. Экскаваторы перекопали их вдоль и поперек, образовав огромные ямы, через которые с трудом пробирались испуганные пешеходы. Шпалы и рельсы старых трамвайных путей были разобраны и утилизированы. Вот замечательный повод, чтобы избавиться от трамваев на этих проспектах навсегда! Но нет. Вместо старых путей были оборудованы новые, гораздо более дорогостоящие, построенные с использованием иностранного оборудования и сырья. Их соорудили так основательно, чтобы уже навсегда на шее города осталась гиря, под названием «трамвай».