— Странно, — пожала плечами Камилла. — У нас все по-другому. После совершеннолетия родители уже не имеют права вмешиваться в судьбу детей. И те сами строят свою жизнь соответственно собственным взглядам. Скорее ненормальным считается обратный порядок вещей.

— Запад и Восток… — улыбнулся Кайс. — Хоть я и воспринял западную культуру, я все же араб. Но мне гораздо проще понимать европейца, нежели любого моего соотечественника.

— Надо думать, — кивнула Камилла.

Тем временем телохранители закончили осматривать дом и удалились. Остался только один — прислуживать господину. Кайс приказал ему что-то по-арабски.

— Сейчас нам приготовят кофе, — пояснил он. — Хочу продолжить наш разговор. Например, вы девушка. Будь я вашим отцом, вы не разгуливали бы в столь непристойном виде по одному из самых опасных кварталов в городе. Свобода, безусловно, нужна женщине. В моей стране прекрасная половина человечества терпит слишком много притеснений. Я не согласен с подобными порядками.

— Да, это несправедливо, — сказала Камилла, не сводя глаз с собеседника.

— История моей матери тому подтверждение. Моя мать, англичанка, была похищена отцом. Ей было около тридцати, когда Омран увез ее от мужа. Рассказывают, он силой заставил ее написать записку, где она сообщала, что решила уйти от мужа, и запрещала искать себя. Моя мать умерла от рака. Два года назад. Отец дал денег на лечение, положил в лучшую клинику, даже возил в Европу, окружил роскошью, какая только возможна. Но все через посредников. Сам он даже не зашел с ней попрощаться перед смертью. Моя мать умерла бы в одиночестве, если бы не я. Дни и ночи я проводил у ее постели, и она поведала мне свою печальную историю. Мария любила мужа и тяжело страдала от разлуки с ним. Ее наряжали, одевали и подавали отцу как экзотическое блюдо. Никто не спросил, чего хочется ей. Она была принуждена посещать различные светские тусовки и всюду изображать полное счастье. Омран долго обхаживал ее, но Мария так и не покорилась. Драгоценности, наряды — все было тщетно. Тогда он, недолго думая, взял свое силой. И за непокорность отдал несчастную на поругание своим приближенным. После этого мать хотела покончить с собой, но за ней неотступно следили, не давали шагу ступить. А потом появился я. Омран признал меня сыном. Я похож на него как две капли воды. У матери не осталось выхода. Она пожертвовала собой ради меня. Отец через пару лет предложил ей отправиться домой, но Мария отказалась. Нам редко позволяли видеться, пока я был ребенком. Но потом… она значила для меня больше, чем другие матери на Востоке. Передала мне любовь к своей религии, к европейским искусствам и взглядам. Умирая, она крестила меня, а последние слова ее были: «Не будь таким, как отец».

Камилла слушала молча, не перебивая. На глаза у нее наворачивались слезы. Уж теперь-то она вполне могла представить себе все «прелести» насилия.

— Мать все молилась своей покровительнице, — продолжал Кайс. — Пресвятая Дева не услышала этих молитв. И вот теперь я на перепутье. Но твердо решил, что не буду многоженцем, как это принято у меня на родине.

В этот момент на улице раздались голоса.

— Пропустите меня! — Камилла в ужасе узнала голос отца. — Проклятые арабы. Верните мне мою дочь! Здесь действуют другие законы, это вам не гарем! Камилла?! Камилла, ты здесь?

— Вот она, забирайте. Смею заверить, сэр, между нами ничего не было. Я порядочный человек.

Джозеф Мэтьюз, который сначала не заметил Камиллу, теперь глядел на дочь разъяренным зверем.

— В машину! — приказал он. — Живо!

История не получила огласки. О ней знали только Джуди и Элис, да еще отец и мать Камиллы. Все обошлось.

Со временем угодливая память стерла неприятные воспоминания о скандале и попытке изнасилования, а вместе с ними и образ Кайса. Все это было так давно. Позже она поняла, чем должна была закончиться та ночь в доме на живописном берегу Темзы. Кайс вырвал ее из рук насильников, чтобы самому развлечься в последний раз в Англии. Только глупая, наивная девчонка могла не догадаться о его намерениях.

Теперь все подробности всплыли в памяти. Все стало на свои места. Так вот кто преследует ее!

Странно, но Ник все не возвращался. Камилла так и стояла у стенки со статуэткой в руке. Она забеспокоилась. А может, Кайс уговорил отца запереть свою избранницу, а Ника…

Но тут дверь распахнулась и в комнату вкатилась тележка, а за ней, весело смеясь, вошли Ник и Эмили.

— Мы задержались, извини, — сказал муж. — Будем есть здесь или пойдем в ресторан?

— В ресторан, — растерянно ответила Камилла.

Ей это нравилось все меньше и меньше. С какой стати Эмили везде сопровождает Ника? Что это, продолжение их когда-то прерванного романа? Камилла уже готова была поднять скандал, но вовремя остановилась. В конце концов, ревность ревностью, а с незнакомым мужчиной в душе целовалась она. Так и нечего теперь выпячивать уязвленное самолюбие и портить настроение с утра и себе, и окружающим.

Завтрак прошел в мирной беседе. Камилла вывела разговор на интересующую ее тему.

— Что ты знаешь о Кайсе? — спросила она у Эмили.

— В общем и целом немного, — ответила та. — Мы встречались всего пару раз в кабинете его отца. Точнее в номере. Отгадайте, где этот номер находится?

— В «Арабской башне»? — предположил Ник.

— Совершенно верно, — кивнула Эмили. — Видели бы вы номера! Они в два этажа. Клиент может заказывать любое блюдо в номер. У него там отдельная столовая и целая рота прислуги, а еще…

— Все-таки давай вернемся к Кайсу, — вежливо перебила ее Камилла.

— Он показался мне вполне учтивым молодым человеком. Одевается по-европейски. Свободно, без акцента, говорит на английском. Отец его обожает, несмотря на то что он у него далеко не старший и Кайс меньше других привержен идеям ислама. Омран не жалеет для него никаких денег. Старшие братья за это просто ненавидят Кайса. Это дети от первой жены — Исхан и Лабиб.

— Кайс — ведь это европейское имя? — поинтересовалась Камилла.

— Нет, имя мусульманское, — возразила Эмили. — В переводе означает «каменный». А откуда ты знаешь о Кайсе?

— Его показывали по телевизору с отцом в том выпуске новостей, — соврала Камилла. — Я удивилась европейскому костюму, поэтому и спросила.

— Да, у него мать англичанка, — подтвердила Эмили. — Очень привлекательный мужчина. И, кстати, несмотря на все давление отца, до сих пор не женат.

— А говорила, мало знаешь, — усмехнулся Ник.

— По-твоему, это много? — возразила Эмили. — Я ведь понятия не имею о нем как о человеке. Может, он изнеженный, избалованный мальчишка. Я не знаю. Только слухи, не более.

— Ладно, пора собираться. Камилла, ты готова? — спросил Ник.

— Да, — кивнула та.

Пляж был великолепен. Песчаный, с хрустальной, удивительно прозрачной водой. Искупавшись, Эмили уткнулась в книжку. Ник задремал. Камилла смотрела в небо. Ни одного облака не было видно на нем. Лазурь и солнце. Палящее, огненное, злое. Совсем иным оно кажется в Лондоне: приветливым и желанным. Особенно когда приходит зима и день становится коротким. Так и Кайс. Много лет назад он был героем в глазах Камиллы. Сколько недель после той истории она мечтала встретить подобного мужчину. В ее воображении образ отца и этого араба соединились, породив идеал. Ник? Нет, ему до идеала как до небес. Камилла испытала легкое разочарование. За кого она вышла замуж? Проклятая Аделин. Если бы не она, Ник, пожалуй, уже давно бы женился на Эмили.

Кайс. Совсем другим солнцем, другим светом засиял ты в Эмиратах. Солнцем палящим, выжигающим все прежние чувства, чтобы в сердце Камиллы их место заняли чувства к тебе. Восточный донжуан. Непреклонный, твердый, очаровательный.

4

Ник, кажется, уснул, Эмили тоже, отложив бумаги и книги, задремала. Камилла подумала, что неплохо было бы выпить чего-нибудь прохладного. Для клиентов отеля на пляже работал бар, где все напитки, кроме спиртных, подавались бесплатно. Укрыв Ника и Эмили полотенцами, чтобы не сгорели, Камилла поднялась и пошла к незамысловатому заведению, которое представляло собой стойку, холодильники и навес. Там толклись люди. Видимо, непривычные к такой жаре европейцы были готовы пить что угодно.