Иногда важно видеть все происходящее своими глазами. В эксгумации я никогда еще не участвовала, но знала: у Баттальи могут возникнуть вопросы, на которые мне придется отвечать. Значит, я, вообще говоря, должна бы остаться здесь, чтобы быть в курсе.

Дженко чуть подвинулся, освобождая мне место рядом с собой.

— Тело хорошо сохранилось, — сказал он. — Это результат бальзамирования, ну и просто удачи.

Я посмотрела на останки Ребекки Хассетт. Кожа ее казалась резиновой. Густые черные волосы комками лежали вокруг лица, приобретшего зеленоватый оттенок. Когда-то полные жизни глаза были закрыты. Мне хотелось отвести взгляд, но я смотрела на нее, и в голове моей мелькали картины ее прежней жизни.

Одежда Ребекки выглядела ничуть не лучше. Черная вязаная кофта и плиссированная юбка были сплошь в дырах. На шее висела серебряная цепочка с нательным крестиком, а рядом с Ребеккой лежала потертая плюшевая игрушка.

— Жизненно важные органы были инвентаризованы? — спросила я.

— Как раз с ними и связан первый признак того, что к делу отнеслись не очень серьезно, — ответил Дженко. — Я обшарил все архивы в поисках записи о том, что наш док сохранил эти органы. И ничего не нашел. Дотошный врач непременно поместил бы подъязычную кость, трахею и большую часть шеи в формалин. Однако в наших хранилищах их нет.

— А другие органы?

Дженко отвел меня к двери.

— Подожди в коридоре, пока мы все подготовим. В полости ее тела находится какой-то пакет — скорее всего, обычный зеленый пластиковый мешок для мусора. Думаю, в нем мы и найдем все другие органы.

Мы с Майком минут пятнадцать прогуливались по коридору, пока Дженко готовил все необходимое для дальнейшей работы. Когда он приступил к ней, Майк вернулся в прозекторскую и встал в изножье стола. Я ожидала результатов в кабинете, расположенном дальше по коридору.

Закончив повторное исследование тела, Дженко послал за мной своего ассистента. Я подошла к нему и Майку, когда из прозекторской уже вывозили тележку с телом девушки.

— Картина довольно ясная, — сказал Дженко. — Я согласен с тем, что ее задушили голыми руками. Никакая лигатура определенно использована не была.

— Ничего, похожего на ленту? — спросил Майк.

— Нет. Ни единого следа сзади на шее не осталось, — ответил Дженко. — Шею я изучил досконально. Теперь займусь ее органами — на случай, если что-то упустили.

Времени было уже за полдень, и у Майка начало урчать в животе.

— Ты не хочешь съесть сэндвич, Джерри? Я не отказался бы от прогулки на свежем воздухе.

— С ветчиной и сыром.

— Куп?

— Я пройдусь с тобой.

Но в это время в дверях появилась Матти Принцер, недавно назначенная завотделом судебной медицины.

— Хорошо, что вы оба здесь.

— О, рада тебя видеть. Я собиралась заглянуть к тебе попозже, — сказала я.

— Ну, значит, тебе не придется лишний раз ехать сюда. Вы тут занимались девушкой из парка Пелам-Бэй?

— Тебе доставили кровь с молнии на ее кофте? — вместо ответа спросил Майк.

— Надеюсь, под этим толстым черепом кроется большой ум, Майк. У тебя ведь есть подозреваемый, не так ли?

Майк, изображая полное безразличие, откинул со лба волосы:

— У меня их целая куча, Матти. И я не спешу.

— Боюсь, Майк, если ты нацелился на какого-нибудь мужика, тебя ждет большое разочарование. — И Матти положила на прозекторский стол распечатку результатов анализа ДНК.

Майк склонился над бумагами, вглядываясь в линии, образующие уникальный для каждого человека генетический профиль.

— А в чем дело?

Едва взглянув на одну из страниц, я поняла, куда клонит Матти. У мужчины на линии профиля неизменно присутствуют два пика — один соответствует хромосоме X, другой Y.

— Здесь только один пик, — сказала я.

— Дай-ка взглянуть, — попросил Майк, отбирая у меня страницу.

— То-то и оно, Алекс, — отозвалась Матти. — В этой капельке крови какие-либо следы X-хромосомы отсутствуют, дружок. Кто бы ни поранился о молнию, это была женщина.

— И давно тебе это известно? — спросил Майк.

— С сегодняшнего утра. Лаборантка решила, что на результате сказались какие-то загрязнения. Она знала, что одежда принадлежала жертве-женщине, а подозреваемым был мужчина. А обнаружив, что профиль не соответствует ДНК Ребекки Хассетт, проделала анализ заново и сравнила результат с собственным профилем ДНК.

Каждый, кто работал в этой лаборатории, предоставлял в ее распоряжение свой генетический профиль, чтобы, если возникнут подозрения насчет загрязнения образца, можно было сравнить этот профиль с результатами тестирования.

— Вот уж чего я совсем не ожидал, так это, что на молнии будет женская ДНК, — пробормотал Майк.

— Мы же знали, что сексуального насилия не было, — сказала я. — Нам следовало подумать о других мотивах и других убийцах.

Покинув владения Дженко, мы решили перекусить. В магазинчике через дорогу Майк купил номер «Пост» и, пока мы стояли у стойки кафетерия, развернул газету. На первой ее странице красовалась физиономия Брендана Квиллиана с крупным заголовком: «ОБЪЯВЛЕНА ОХОТА НА БЕГЛОГО МАГНАТА».

— Тебе придется снова заняться Триш Квиллиан, — сказала я. — Почему она оказалась сегодня на кладбище? Кто направил ее туда? Ты не попросил Петерсона проверить ее телефон? Выяснить, кто ей звонил?

— Скорее всего, это был сам братец Брендан.

— Или Лем Хауэлл, пытавшийся найти Брендана. Он вполне мог проболтаться об эксгумации. Но кто-то наверняка поставил ее в известность о том, что должно было произойти сегодня.

Мы вернулись к моргу, показали на входе наши удостоверения и прошли во владения Дженко.

— Придвиньте себе пару табуретов и присядьте, — сказал он. — Ох, бедные мои ноги.

— Ты еще не закончил? — спросил Майк.

— Не вполне. — На стальном рабочем столе покоились пробковые доски с разложенными по ним внутренними органами Ребекки Хассетт. — С чем я покончил, так это с селезенкой и поджелудочной железой. Теперь вожусь с почками. Вот посмотрите, видите? Это надрез, оставленный при первом вскрытии. — Дженко провел скальпелем в дюйме от прежнего надреза. — Занятно. Тут какой-то маленький узелок.

Я подошла поближе.

— Он представляет интерес только для медика, Алекс. Как улика он бесполезен. Скорее всего, это просто начальная опухоль желчного протока.

Я снова села на табурет.

— Странно, — произнес Дженко, склонившись над одной из досок. — Тут еще какое-то уплотнение. Но это уже матка. Вместе с яичником и фаллопиевыми трубами. Некая странная припухлость. Видишь?

Я снова встала, взглянула туда, куда он указывал.

— Вообще-то нет.

— Справа от кончика моего скальпеля. — Он немного поправил лампу, освещавшую стол сверху. — Маленькая геморрагическая киста на яичнике — там, где во время менструального цикла выплескиваются яйцеклетки.

— А ваш первый доктор, тот, что производил вскрытие, обнаружил ее? В его записях она упоминается?

Дженко покачал головой:

— Раз он не произвел надрез точно в этом месте, значит, ничего заметить не смог. Уплотнение очень маленькое. — Дженко поднес скальпель к фаллопиевым трубам. — Посмотри, Алекс. Видишь это образование размером с горошину?

— Да, да. Вижу.

— Это эмбрион. Вот тут я практически уверен. Смотри, его ткань выглядит совсем не так, как окружающая. Конечно, нужно будет проверить все под микроскопом, но я почти не сомневаюсь: это ткань зародыша.

Майк вперился в него взглядом:

— Что ты хочешь этим сказать?

— Что Ребекка Хассетт была беременна, когда ее убивали.

— Как ты можешь оправдывать его, Джерри? Как мог врач проглядеть беременность девочки? Этот факт изменил бы все…

— Не заводись, Майк. Никаких следов сексуального насилия не было. И большинство патологоанатомов, производя вскрытие жертвы удушения, проглядели бы беременность.

Майк еще немного поспорил с Джерри Дженко, но уже не так шумно.