- Твой час, Роман, - сказал Срезень. - Выбери из гридней, чтобы было поровну со степняками, и помогай вам Бог...
Охотников было вдоволь. Среди прочих Никита - разжился справным половецким доспехом и конем.
Роман с начала похода видел приятеля только мельком, так и не выбрав время, чтобы перекинуться с ним словом.
Два небольших отряда стояли метрах в двухстах друг от друга, готовые по знаку вожаков устремиться навстречу переменчивой воинской судьбе. Луки в сторону - это оружие не для поединка. Следуя примеру молодого предводителя половецких поединщиков, Роман снял шлем, с удовольствием ощутив разгоряченной головой свежесть степного ветра. Спиной же он чувствовал поддержку тысяч воинов. Наверное, князь Всеволод с братом и племянниками сейчас надеются на их победу, которая взбодрит измотанных людей, вселит надежду перед главным боем.
Роман обернулся на свою команду: совсем молодые парни. Вся их жизнь сейчас сосредоточилась на отточенных, сверкающих на солнце остриях копий. Как бы ни сложился короткий бой, вернутся не все, да и те сложат головы не сегодня, так завтра: Хорошо не знать своего будущего...
Роман, прежде чем тронуть коня, поднялся в стременах и обернулся к своим:
- А ну, куряне, воины знаемые, добудем себе чести, а князю нашему славы*! - И воздев над головой копье, он прокричал: - Буй-тур!
- Буй-тур! - ответило многоголосое эхо за спиной.
Встречный ветер упруго давил в грудь и бил в лицо, как бы удерживая от безрассудства: "Ну, что тебе, мальчишка, в скоротечной воинской славе, которая может стоить так дорого..."
Роман выбрал из половцев своего супротивника и несся на него, выставив копье и чуть откинувшись в седле назад.
Переливистый свист курян, которому Роман вторил, как умел, тоже был оружием: вон сбилась с шага одна половецкая лошадь, непривычная к этим звукам, другая, не повинуясь седоку, ушла в сторону...
Степняк уже рядом, умело приник на скаку к шее коня - достань его за крепким щитом. Удары копий о щиты слились в один. Роман еще в седле, наконечник его копья окрасился кровью, сам вроде бы цел. Кто-то из своих, сбитый с коня, зажимая рану в плече, уворачивается от половецкого копья. Помочь! Меч Романа, нашел, что искал. Потом еще, еще...
Поле боя осталось за русскими. Ни один из степняков не удержался в седле. Добивать раненых половцев не стали, подобрав своих, нарочито неторопливо двинулись назад. Трое русских нашли свою судьбу в этом скоротечном бою, один из раненых вряд ли доживет до утра. Никита цел:
- Молодец, - похвалил Романа князь Всеволод, одобрительно взъерошив его и так растрепанную шевелюру. - Жаль, что батька Анюты не видел:
- Теперь наш черед! - зычно крикнул князь Всеволод, привстав в золоченых стременах. - Хватит бегать от ворога - от судьбы не убежишь!
- Веди, княже, - отозвались из плотных воинских рядов. - Чему быть, того не миновать...
Призывно взревели боевые трубы, возвещая всем, что куряне готовы к бою. Отозвалась гортанная медь остальных дружин.
Разворачиваясь на ходу в боевой строй, двинулись в сторону половцев. Вначале неспешным шагом, будто и не в бой, с шутками да прибаутками, под удалую гудьбу* музыкантов.
- Слышь-ка, Ваньша, - со смехом обращался кто-то из курян-кузнецов к недавнему сопернику по кулачным боям. - За зубы выбитые зла не держи. На следующую Пасху, как сойдемся, ты уж не зевай.
- Да уж не сомневайся, - отвечал тот, - изловчусь как-нибудь...
- Эй, Гасила-кузнец, как в Курск воротимся, должок верну.
- Который раз обещаешь. Кабы не половцы - не вспомнил бы. Оставь уж себе...
Так повелось издавна: перед боем прощали друг другу старые долги и обиды, как бы привязывая себя к будущему времени - "когда вернемся". Выкрикнули и Романа:
- Кистень, отпусти грехи мне, дураку, а за что - сам знаешь. Как вернемся, с меня медовуха.
Выкрикнул Нелюб - видать, заиграла совесть у парня.
- Кто без греха? - ответил Роман. - Разве отец Федор. Берем третьим - он и тебе и мне грехи отпустит.
- Молитесь, глупые, - пробасил откуда-то священник. - Бог либо выручит, либо выучит... А от медовухи и я не откажусь, как вернемся...
Степняки перестраивались на ходу, пользуясь численным перевесом, охватывали русских полумесяцем, зажимали в клещи.
Пешие ратники недолго поспевали за дружинниками - конные прибавили ходу и ушли вперед. До половцев осталось меньше русского лучного перестрела и у ратников появилась работа: стрелы через головы своих густо ушли на врагов. А конные, развернувшись в лаву, уже бесстрашно неслись во весь опор: копья с алыми флажками-яловцами у наконечников опущены вровень вражьих сердец, червленые* щиты готовы отразить чужую сталь, а впереди только смерть - чужая или своя.
Весь мир для Романа опять сошелся на наконечнике собственного копья. В ушах стоял гулкий топот тысяч лошадиных копыт, переливистый, холодящий "соловьиный" пересвист курских кметей и их грозный клич. А вон и курский князь на самом острие атаки - золоченый шлем, сияя, как нимб, зовет за собой...
Еще за минуту до атаки Роман, зная общую канву предстоящих событий, размышлял о тактике половцев: сейчас они свяжут русские полки боем, дав возможность остальным степнякам подойти с востока и с севера. Отягощенные пешим воинством и, не желая бросать его на произвол судьбы, русские дружины не станут прорываться, а половцам того и надо. Чтобы не было соблазна к конному прорыву, по решению князей дружинники спешатся, отпустив лошадей в степь, и разделят участь ратников. Не захотят русские князья покрывать свои головы позором бегства, не бросят пеших, которых они же и увлекли за собой в Степь, испить шеломами Дону. Лишь ковуи не подчинятся и попытаются прорваться самостоятельно, но уйдут они недалеко...
Плетеный половецкий щит не смог отразить смертельный удар, копье Романа прошло его насквозь, пробив богатый доспех, и осталось в груди рухнувшего на землю степняка. Чтобы выхватить меч - много времени не нужно, но копье второго половца уже рядом - не увернешься. Молнией мелькнуло в голове "Вот и отвоевался", но из-за его спины пришла "своя" стрела, угодив под опушенный лисьим мехом шлем и стерев торжествующую улыбку со смуглого лица: Меч уже сверкал широкими дугами, выбивая искры из половецкого железа, рассекая кольчуги, кожаные панцири, шлемы: От боли все кричат одинаково, будь то русский или половец:
Степняки русского удара не выдержали и, бросив своих убитых и раненых, рассыпались по степи:
Открылся доступ к воде: пили вволю, поили лошадей, запасались впрок.
В душе Роман не чувствовал смятения. Страх перед своей и чужой смертью уступил место сознанию жестокой необходимости, от которой не уйдешь. Жалость к павшим от его руки еще давала себя знать, протестуя из самых глубин. Но разве эти грозные воины достойны унижения жалостью? Они и сами не ведали этого чувства и не ждали его от врагов. Спите, степные удальцы, и пусть ваши души не ищут места - все было честно.