— Конечно, смогу. — Кэти одним глазом посмотрела на Мэнди, которая поставила ногу на стул, на котором только что сидела, и завязывала шнурок на ботинке. — Она уже уходит.

— Чтобы попасть к нашему дому, надо свернуть налево до дороги, которая ведет к дому Эберхардтов. Ты знаешь это место?

Кэти мысленно представила себе поворот дороги.

— Да, думаю так. Увидимся.

— Ладно. Позвони, если не найдешь дороги. Этот поворот легко проехать.

— Позвоню. Пока.

Мэнди закончила затягивать шнурки и выразительно посмотрела на телефон.

— Похоже, у вас много покупателей.

— Ничего необычного. Увидимся, Мэнди.

После того как Мэнди вышла, Кэти на секунду прижалась к косяку двери, собираясь с мыслями. Какой-то пикап с грохотом промчался по Мэйн-стрит, а за ним пролетел белый седан шерифа. Она улыбнулась самой себе, покачала головой, повернулась и вытащила ремень из-под стола. На всякий случай, если кто-нибудь зайдет в рабочую комнату, она положила пояс в шкаф, которым редко пользовалась.

Настенные часы показывали половину пятого. Скоро все разойдутся по домам и Мэйн-стрит опустеет. Ей стоило бы позвонить своему поставщику из Омахи, пока он не ушел домой, и спросить, не пришли ли пуговицы по ее заказу. Стоило бы. Но что-то, лежащее в шкафу, бросилось ей в глаза, и теперь она обдумывала, что увидела.

Она опять открыла дверцу и наклонилась, чтобы еще раз как следует взглянуть на полки. На самой нижней лежали две картонные потертые коробки, на которых рукой Омы было написано «Учет». Как получилось, что она раньше их не заметила? Или заметила, когда переезжала сюда, но не обратила внимания.

Она подумала о Мэнди, посмотрела на старую иголку в игольнице, а потом опять на коробки.

Нужно знать наверняка.

Она присела на корточки, вытащила пыльные коробки, положила их на стол, сняла картонную крышку с одной и стала читать.

Джаред допивал уже третью чашку кофе, когда в дверь позвонили. Было минут пять восьмого. Он

допил последние капли, пытаясь вспомнить, заварил ли он обычный кофе или кофе без кофеина. Вообще, это было не важно. Ему казалось, что спокойно он все равно не заснет.

Он поставил в раковину кофейную чашку с эмблемой бауэнских железнодорожников — подарок Мэнди, — вытер руки о полотенце, подошел к двери и в нерешительности остановился на секунду, перед тем как взяться за ручку. Он не знал, что делать: сказать «здрасьте», взять свой пояс и сказать «до свидания» или пригласить Кэти на чашку кофе.

Был еще и третий вариант — схватить ее и целовать до умопомрачения, пока мозг не осознает идиотичность ситуации.

Когда он открыл дверь и увидел, как блестят ее волосы, озаряемые лучами заходящего солнца, его пальцы сжались и он с большим усилием сдержал себя. Каждая частичка его тела хотела выбрать третий вариант.

— Привет. — Вечер был теплым, но она обхватила себя руками за плечи. — Надеюсь, ты не против? Я оставила ремень в машине, чтобы убедиться, что Мэнди нет.

Он распахнул стеклянную дверь и придерживал ее бедром.

— Все в порядке. Мэнди у друзей. Она бы, наверное, ничего и не подумала.

Уголок рта Кэти приподнялся.

— Как часто ты оставляешь свой пояс в доме заказчика?

— Это впервые.

— Сегодня?

— Да. — И он сделал наиглупейшую вещь. Он нагнулся, притянул руками ее голову и поцеловал. Никто не мог видеть его входную дверь — соседские поля мешали прохожему увидеть их, а дом Эберхардтов находился в полумиле от его дома, на другой стороне поля. Но он совершил героический поступок — будто прыгнул с небоскреба на канате, не проверив, хорошо ли закреплена веревка.

В молодости он, тот Джаред, который развлекался на всю катушку, когда учился в последних классах школы, просто рассмеялся бы, если бы ему сказали, что поцелуй под луной — героический подвиг. Теперь же он был взрослым и совершенно не подготовленным к подобному.

Кэти ответила на поцелуй, и по его телу разлилась теплота. Ее пальцы потянулись к его пальцам, она прижалась к нему так, что ему захотелось втянуть ее в дом и положить на софу.

Но до того, как он снова ее поцеловал, она положила руки на его грудь, уперлась лбом в его плечо и выдохнула.

— Ух.

Действительно, ух.

— Я знаю, мужчины боятся услышать эту фразу, но нам надо поговорить.

Он зарыл лицо в ее мягкие светлые волосы. Она знала, должна была знать, что между ними было не однодневное увлечение. Они оба это знали. Если бы они просто хотели найти себе партнера, они бы с легкостью нашли таких в Бауэне. Джаред избегал подобных связей по понятным причинам, но он не понимал, что удерживало ее. Судя по ее поведению в последние дни и по тому факту, что о ней не судачили в городе, нельзя было предположить, что она с кем-то связана.

Было ясно, что они оба хотели чего-то большего.

— Да-а, — прошептал он, касаясь губами ее уха. — Нам, возможно, надо поговорить.

Он неохотно отпустил ее и указал жестом на дальний угол веранды, где на цепях свисали качели и кресло-качалка скрипело под порывами ветра. Кэти задумалась на мгновение, потом села в кресло, которое так нравилось Мэнди.

— Отсюда прекрасный вид, — заметила она, смотря через ограждение крыльца на поле. — Это кукурузное поле Эберхардтов или твое?

— Эберхардтов.

— Держу пари, хорошие соседи. Мать Каролины Эберхардт была подругой моей бабушки. Она взяла на себя все хлопоты, связанные с похоронами, когда мой дедушка ушел от нас. Она все прекрасно устроила.

Фонари с инфракрасными датчиками, которые зажглись, когда она подъезжала, выключились, и веранда погрузилось в полумрак. Джаред забыл включить свет на веранде и едва мог различить черты Кэти, на которую падал свет сквозь занавешенное окно.

— Да-а, они замечательные. Они часто сидели с Мэнди, когда она была маленькая, а я не мог заплатить им за это. — Он не хотел говорить об Эберхардтах и полагал, что Кэти прервала их поцелуй не для того, чтобы обсудить соседей.

— Итак, скажи мне, — начал он, — почему ты сначала отказалась пойти со мной на свидание? — Было совершенно ясно, что она отказала ему не из-за несходства их характеров. — Какой бы ни была причина, она важна для тебя.

Он взглянул на свой потертый грузовик, припаркованный рядом с чистеньким, новеньким «фольксвагеном» Кэти, и снова подумал, что, может быть, дело в его образовании. Он не ходил в колледж, а у нее была ученая степень. У нее был свой бизнес, а он все еще работал на своего младшего брата.

Или дело в том, что он помешан на своей дочери-подростке? Многие отцы в его возрасте только начинают учить своих детей ходить на горшок или, в лучшем случае, учат их складывать буквы.

Кэти качнулась в кресле.

— Ты так хочешь знать это, да?

— Конечно, хочу. Полагаю, ты об этом мне сегодня скажешь?

Если она хотела сказать, что они не подходят друг другу, что они из слишком разных кругов, пусть говорит сразу. Кэти вроде не похожа на человека с предрассудками, но Кори тоже не была такой, пока дела не стали плохи.

— Вообще, я думаю, нам стоит поговорить об этом потом.

— А, так дело во мне. — Он попытался выдавить из себя улыбку. — Ну, я прошу извинения за то, что плохо целуюсь.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

— Дело не в тебе, — добавила Кэти тихим голосом, — я хочу сказать, что ты — хороший человек, мне с тобой просто.

— Приятно слышать.

Он рад, что ей нравится с ним целоваться.

Если бы сейчас был день, а не вечер, он увидел бы, как она покраснела. Но Кэти заговорила ровным голосом:

— Вообще-то, я хотела поговорить о Мэнди.

Он поднял бровь.

— О Мэнди? Мы уже говорили о ней сегодня днем.

Уже почти стемнело. Но он, видя, как она обеспокоена, не мог решиться пригласить ее в дом.

— Но тут есть новости.

— Хорошо, выкладывай.

С самого рождения Мэнди он боялся полюбить кого-то. И Мэнди — единственная причина, которая удерживала его от серьезных отношений с женщинами. Но сейчас он хотел полностью отдаться новому чувству, переполнявшему его.