Макс. Да, Грета, спасибо. Как идут ваши дела, хорошо?

Грета. Благодаря ему. Он занимается кухней.

Марио. Ступай, Грета. Нам надо поговорить.

От этих слов Грета мрачнеет.

Грета. Хорошо, увидимся позже.

Оставшись наедине, Макс и Марио продолжают разговор.

Макс. Ты уже видел Клауса? Он тебя о чем-нибудь спрашивал?

Марио. Да, я видел Клауса. Он расспрашивал меня о той девчонке, которую ты забрал тогда. Она была дочерью какого-то социалиста... кажется, из Вены... нет? Странные вы, однако, люди. Я же не собираюсь идти в полицию. Столько воды утекло! Клаус мне показал фотографию девушки. Я ему ответил, что не помню, я сказал, что не узнаю ее. Я хочу жить спокойно, да и Грета так думает.

Макс. Спасибо, Марио. Кроме того, я никогда никому не рассказывал, как ты спасал свою шкуру.

Марио. Смотря в какой ситуации эту шкуру спасаешь. Ты меня не ставь с собой на одну доску.

Макс. Я понимаю. Но все равно мне кажется, что было бы лучше раз и навсегда с этим покончить, а значит, поговорить спокойно еще раз. Ты как насчет рыбалки?

Марио. С удовольствием, только если не слишком далеко.

Макс. А может в это воскресенье?

Марио. Я не против.

Макс кивает, широко улыбаясь.

Вена. Фольксопера. Первое действие «Волшебной флейты». Дуэт Памины и Папагено. Маэстро Атертон дирижирует с той самой грациозностью, которая восхитила венских критиков. Лючия Атертон в поистине королевском наряде сидит в первом ряду. Она с большим вниманием наблюдает за мужем. У нее боковое место, поэтому ей виден его профиль. Из боковой двери появляется служитель с Максом. Он указывает Максу на свободный стул у стены примерно на уровне третьего-четвертого ряда. Макс дает ему чаевые и прежде чем отправиться на свое место, оглядывает сидящих в первом ряду, явно пытаясь найти того, кто ему нужен. И он ее находит. И тогда идет на свое место, берет стул и ставит его на уровне первого ряда. Садится. На Максе гостиничная униформа, мало подходящая для данного случая, однако на него никто не обращает внимания. Никто его не знает, никто не знает его истории, никто, кроме одной женщины, на которую он смотрит, не сводя глаз ни на мгновенье, — для этого он и пришел сюда. Чтобы смотреть на Лючию Атертон. Лючия не видела, как он вошел в зал, но она его чувствует. Она оборачивается и встречается с его взглядом. Ее охватывает сильное возбуждение, почти не выказываемое внешне. Она пытается совладать со своими чувствами. С большим усилием заставляет себя смотреть на сцену, на мужа, причем смотрит она на него так, как будто собирается вот-вот наброситься. А Макс продолжает смотреть на нее. Она сопротивляется из последних сил. У нее начинает дрожать рука.

Вестибюль гостиницы. За стойкой Штумм в униформе портье. Он переполнен чувством огромной ответственности и готов выполнить любую просьбу. Звонок не заставил себя ждать. Он снимает трубку. Это графиня Штайн.

Штумм. Макса нет... Я на подмене... Макс почувствовал себя плохо... Он пошел искать дежурную аптеку... Да, графиня, конечно.

Кладет трубку и идет к лифту.

Лючия Атертон делает отчаянные попытки игнорировать присутствие Макса, не чувствовать на себе его волнующий взгляд. Она испытывает сильное искушение либо обернуться, либо сделать нечто такое, что смогло бы разрушить незримый мост, наведенный Максом между ними. Но не может этого сделать. К тому же музыка Моцарта еще более усугубляет любовную тему, создает атмосферу, близкую к экзальтации. Максу удается подавить волю женщины, а именно этого он и хотел добиться. Теперь кое-что вспоминается более четко...

Большая комната типа больничной палаты. Макс лежит на кровати. Ищущая рука девушки... Макс неподвижен, и рука движется смелее...

Воспоминание прерывается на один миг, потому что Лючия роковым образом оборачивается: их взгляды встречаются на одно лишь мгновение, которое кажется бесконечным. И в глазах Лючии уже нет первоначального страха, сейчас в них отчаянье, но и отблеск какой-то жизненной силы, ранее нам не известной. Но все это лишь на мгновение. Лючия тут же отвернулась и немного склонила голову, как бы пытаясь сбить внутреннее напряжение. И вот вновь ее лицо обретает уверенность.

На сцене Тамино играет на волшебной флейте. Лючия все свое внимание сосредоточивает на теноре. Ария заканчивается, и Лючия вновь оборачивается, и на этот раз с невероятной уверенностью. Но Макса нет. Место его пусто. Лючия в замешательстве. Кажется, она сама вызвала к жизни этот образ. Она взволнована, хотя никто ее уже не смущает.

Вестибюль гостиницы. Дневной портье идет в бар и подходит к Энтони Атертону, который стоит рядом с женой.

Дневной портье. Маэстро, ваша машина подана.

Атертон. Спасибо, я уже иду.

Портье удаляется, Атертон встает, берет шляпу и плащ с кресла.

Атертон. Итак, послезавтра в отеле «Вебер», но если ты полетишь тем рейсом, которым хотела, я пошлю в аэропорт машину, чтобы тебя встретили. Лючия кивает, потом подходит к Энтони, обнимает его с большим душевным порывом, она просто стискивает его в объятиях. Энтони замечает тень печали на ее лице.

Атертон. Удивительная ты все-таки у меня. Вот сейчас, кажется, ты бы с удовольствием полетела со мной, да?

Линия кивает.

Атертон. А как же покупки, о которых ты столько говорила? Уже не хочешь?

Лючия. Нет.

Атертон. Сейчас у меня нет времени ждать тебя. Лети тогда вечерним рейсом. Хотя ты можешь полететь так, налегке. А вещи нам вышлют во Франкфурт... Ну так летим?

Лючия в замешательстве. Она не может решиться. Она вдруг засмеялась, но с такой тоской в глазах, что муж просто не может ничего понять.

Лючия. Какая же я дура!... Иди!.. Беги, а то опоздаешь на самолет.

Венская улица. Макс выбирается из старенького «Фольксвагена». На нем куртка, резиновые сапоги — он явно вернулся с рыбалки. Достает из багажника спиннинги и быстрым шагом входит в скромный дом на окраине Вены.

Он открывает дверь своей квартиры и сразу же попадает в гостиную. В комнате стол, диван, сломанное кресло и большая ширма, скрывающая подобие спальни — здесь кровать, шкаф и две двери, одна из которых ведет в ванную, а другая в крошенную кухню. Макс ставит к стене спиннинги, затем раздевается, бросая все на диван, включая корзину, из которой вываливается рыба. Идет на кухню, берет банку пива, пьет, садится на кровать, забирается под одеяло. Сразу же закрывает глаза, чтобы заснуть, но тут же открывает их — его тревожит недавнее воспоминание, голос Марио.

Голос Марио. Да здесь рыбой и не пахнет. Один мой посетитель уверял меня, что именно здесь он наловил четыре килограмма щук... Я, правда, ему не поверил — слишком быстрое течение. Форель может быть и водится, а вот щука нет. Ты что это? Макс! Ты что делаешь? Не надо, Макс!

Лючия бродит по пустынным улочкам Вены. Она оглядывается по сторонам, как это обычно делает человек, вернувшийся домой после долгих лет отсутствия и не находящий в себе сил сжечь воспоминания. Старые стены, сладкое, пронизанное музыкой рококо особняков, в одном из которых на улице Блютгассе жил Моцарт... Лючия входит в полутемный дворик... Читает на мемориальной доске, что именно здесь Моцарт написал «Волшебную флейту»... Лючия погружается в воспоминания, от которых ей никогда не избавиться.

Лючия в больничной палате... все вокруг зеленого цвета. Зеленоватые заключенные. Лючия лежит в постели. Макс присел к ней, чтобы перевязать рану на руке. Поначалу она испытывает отвращение и страх, но потом доверяется ему, а когда он целует ее рану, она становится его соучастницей.

Вена. Старый бар «Лоос», построенный в начале века. Возможно, первый в современном смысле бар в Европе. В той Европе-шлюхе, которая здесь с вызовом себя демонстрирует.

Воспоминания Лючии закончились, они продолжаются лишь на фоне звукового ряда. Лагерь, улицы, бар — все это образы одной и той же картины, элементы сплошного взволнованного чувства.