Ривендж разберется с королем, а затем Монтрег пойдет на Совет и падет ниц перед коллегами. Скажет, что нашел бумаги только после того, как наконец-таки въехал в дом в Коннектикуте через месяц после набегов и после того, как Рива объявили Главой. Он поклянется, что как только нашел их, то связался с королем и рассказал ему обо всем по телефону… но Роф заставил его молчать, из-за компрометирующего положения, в котором оказывается Брат Зейдист: в конце концов, он женат на сестре Ривенджа, и такое родство связывает их с симпатами.

Роф, конечно же, не сможет возразить, поскольку будет мертв, и, к тому же, короля и так недолюбливают за то, что он игнорирует конструктивную критику Глимеры. Совет с удовольствием поверит в очередную его ошибку, реальную или сфабрикованную.

Это сложный маневр, но он должен сработать, потому что если Король скончается, раса будет искать убийцу прежде всего среди остатков Совета, и Рив, симпат, станет идеальным козлом отпущения: конечно же, симпат на такое способен! И Монтрег внесет свою лепту в принятие всеми этого мотива, рассказав, что Рив приходил к нему перед убийством и со странной убежденностью говорил о беспрецедентных переменах. Более того, место преступления никогда не бывает абсолютно чистым. Несомненно, должно будет остаться что-то, что свяжет Рива со смертью, либо потому, что там действительно что-то найдется, либо потому, что все станут искать именно такого рода доказательства.

А когда Рив покажет на Монтрега? Ему никто не поверит, по большей части из-за того, что он симпат, но еще и потому, что, следуя примеру отца, в своих деловых сделках и социальных действиях Монтрег всегда создавал себе репутацию глубокомысленного и благонадежного человека. Насколько его сторонники в Совете знали, он был выше упреков, неспособным на обман, стоящим мужчиной из безупречного рода. Никто из них и понятия не имел, что они с отцом надули многих партнеров, помощников и кровных родственников… потому что осторожно выбирали жертву, дабы защитить свою личину.

Итог? Рива обвинят в измене, арестуют или казнят согласно вампирским законам, либо депортируют в колонию симпатов, где его убьют за то, что он полукровка.

Любой исход приемлем.

Все уже устроено, вот почему Монтрег только что позвонил своему ближайшему другу.

Взяв показания, он сам свернул их и положил в толстый кремовый конверт. Вытащив страницу из стопки личной бумаги из рельефного кожаного ящика, он написал небольшое послание мужчине, которого использовал как своего помощника, и подготовил почву для падения Ривенджа. В этой записке он объяснил, что, как уже сказал по телефону, он нашел это в личных бумагах отца, и если документ действителен, то он обеспокоен будущим Совета.

Конечно, документ признают таковым – а сделает это контора его коллеги. А к тому времени Роф будет мертв, и обвинят в этом Рива.

Монтрег зажег красную свечу, капнул воском на конверт, и запечатал в нем показания. На лицевой стороне он написал имя мужчины, и на Древнем языке указал «вручить получателю лично в руки», затем закрыл и запер металлический ящик, сунул его под стол, и вернул ключ на его безопасное место в потайном отделении.

Нажав кнопку на телефоне, он подозвал швейцара, который взял конверт и тут же ушел, чтобы выполнить задание и передать его в нужные руки.

Удовлетворенный, Монтрег понес ящик обратно к стенному шкафу, снял картину, набрал отцовскую комбинацию и вернул оставшийся экземпляр показаний на место: сохранить копию у себя было всего лишь осмотрительным поступком, на случай, если что-то случится с документом, находящимся на пути через границу Род-Айленда.

Когда он вернул на место Тернера, пейзаж, как обычно, заговорил с ним, и на какой-то момент он позволил себе отступить от созданного им бедлама и окунуться в мирное прелестное море. Ветерок должен быть теплым, подумал он.

Славная Дева-Летописеца, как же он скучал по лету в эти холодные месяцы, но, с другой стороны, такой контраст оживляет сердце. Без холода зимы никто не сможет по достоинству оценить знойные ночи июля и августа.

Он представил, где будет находиться через шесть месяцев, когда над растянувшимся Колдвеллом в солнцестояние взойдет полная луна. Наступит июнь, он будет королем, избранным и уважаемым монархом. Если бы только его отец дожил до…

Монтрег закашлял. С икотой вдохнул. Почувствовал что-то мокрое на своей руке.

Он посмотрел вниз. Кровь залила перед рубашки.

Открыв рот, чтобы закричать, он пытался сделать глубокий вдох, но вырвалось лишь бульканье…

Он поднес руки к шее и обнаружил гейзер, бьющий из его вскрытой сонной артерии. Обернувшись, он увидел стоящую перед ним женщину с мужской стрижкой, одетую в черную кожу. Лезвие ножа в ее руке было красным, а ее лицо – холодной маской беспристрастности.

Монтрег упал перед ней на колени, а затем повалился направо, все еще пытаясь удержать столь необходимую для жизни кровь в своем теле, а не на отцовском Обюссоне.

Он был еще жив, когда она перевернула его, вытащила закругленное устройство, сделанное из черного дерева, и опустилась на колени.

***

Будучи убийцей, Хекс оценивала свою работу по двум параметрам. Во-первых, попала ли она в свою цель? Слова тут излишни. Во-вторых, чистое ли убийство? То есть, не должно быть сопутствующих повреждений, а именно других смертей, чтобы защитить себя, свою личность и/или личность того, кто дал ей это задание.

В этом случае, первое будет просто, учитывая, в какой водосток превратилась артерия Монтрега. Второе пока под вопросом, поэтому ей нужно действовать быстро. Она вытащила из сапога лис[104], наклонилась к ублюдку и не дольше наносекунды смотрела на то, как вращаются его глаза.

Она схватила его за подбородок и заставила посмотреть на нее.

– Посмотри на меня. Посмотри на меня.

Его дикий взгляд встретил ее, и, когда это произошло, она поднесла лис ближе.

– Ты знаешь, почему я здесь и кто меня послал. Это не Роф.

Монтрегу точно пока хватало воздуха, чтобы его мозг работал, потому что он в ужасе одними губами сказал «Ривендж», а потом его глаза снова стали закатываться.

Она отпустила подбородок и сильно ударила его.

– Обрати внимание, говнюк. Посмотри на меня.

Когда их взгляды встретились, она снова взялась за его подбородок и еще шире развела верхнее и нежнее веко его левого глаза.

– Посмотри на меня.

Взяв lys и прижав его к впадине в углу около его носа, она заглянула к нему в мозг и вызвала разного рода воспоминания. О… интересно. Он был тем еще коварным подонком, чей конек - кидать людей на деньги.

Руки Монтрега упали на ковер и с силой вцепились в него, когда он пытался кричать сквозь бульканье. Глазное яблоко отделилось от глазницы, словно фруктовая кожура от мякоти, идеально круглое и чистое, как и требовалось. С правым глазом произошло то же самое, и она положила их в бархатный мешочек с подкладкой, когда руки и ноги Монтрега дернулись и упали на дорогой ковер, губы отогнулись так, что стал виден каждый его зуб, даже зубы мудрости.

Хекс оставила его умирать в луже крови, и выйдя через французские двери за столом, дематериализовалась к клену, в сени которого она изучала местность днем ранее. Она стояла там примерно двадцать минут, а затем увидела, как в кабинет заходит доджен, видит тело и роняет принесенный с собой серебряный поднос.

После того, как упали чайник и фарфор, Хекс открыла телефон, нажала на кнопку вызова, и поднесла его к уху. Когда ответил глубокий голос Рива, она сказала:

– Все сделано, его нашли. Убийство чистое, и я несу тебе сувенир. Расчетное время прибытия десять минут.

– Отличная работа, – прохрипел Рив. – Просто превосходная.

Глава 23