– Гари, это Вин… Ты предоставил полиции доступ к записям с камер в лифтах и на лестничных площадках здания?

Не было даже секундной заминки.

– Господи, мистер ДиПьетро, зачем же вы так…

– Я ничего не делал. Клянусь. У копов есть записи?

– Да, я им все отдал.

Вин с облегчением вздохнул. Он никак не мог оказаться в дюплексе, не засветившись при этом на одной из тех записей. Собственно, они докажут лишь то, что он ушел из здания утром и до полуночи не возвращался.

– И вы были на записях, – сказал охранник.

Вин моргнул.

– Что?

– Вы поднялись на лифте из гаража в десять часов. Это на записи.

– Что? – Это невозможно… в это время он был в машине, направляясь в Вудс с Марией-Терезой. – Погоди, ты видел мое лицо. Ты на самом деле видел мое лицо.

– Да, там все ясно, как день. Она прошла через парадные двери и поднялась в дюплекс, а через двадцать минут вы зашли в гараж. На вас был ваш черный тренч, а примерно через полчаса вы ушли, опустив кепку «Бостон Сокс».

– Это был не я. Это…

– Это были вы.

– Но… я не парковал свой «БМВ»… его там не было, а моя другая машина стояла на месте. Я не использовал свой пропуск на воротах. Объясни…

– Вас подвезли, и вы зашли через обычные двери. Я не знаю. Слушайте, мне пора. Мы проверяем пожарную сигнализацию.

Телефон умолк.

Повесив трубку, Вин уставился на нее, чувствуя себя так, будто весь гребаный мир сошел с ума. Минуту спустя он подошел к дивану, привел подушки в подобие порядка и плюхнулся на задницу.

Когда в здании сработала сигнализация и в коридоре замигали огни, ему показалось, что он снова попал в тот сон, где Девина напала на него в образе монстра из «Ночи живых мертвецов».

Вокруг него выстроились шахматные фигуры, не давая ему двигаться, лишая возможности вырваться.

Ты мой, Вин. А я всегда беру то, что принадлежит мне.

Когда в его голове вновь всплыли эти слова, сигнал тревоги стал идеальным музыкальным сопровождением для паники, закипевшей у него в венах. Дерьмо. Ну и что теперь ему делать?

Вдруг, сквозь слова Девины прорвался голос Джима Херона: Я здесь, чтобы спасти твою душу.

Игнорируя этот абсолютно бесполезный намек, Вин встал и пошел в свой кабинет в поисках чего-то, что могло успокоить его с гораздо большей долей вероятности. Открыв невредимую бутыль, он налил себе бурбона, выпил, а затем снова наполнил широкий стакан. Телевизор остался включенным, но с приглушенным звуком, и когда Вин сел за рабочий стол, его взгляд приковали местные новости.

Вскоре рядом со светловолосой головой ведущего появилась фотография, и Вин не мог сказать, что сильно удивился. Учитывая все происходящее вокруг, для того, чтобы вывести его из себя, понадобится взорвать бомбу в центре Колдвелла.

Он потянулся к пульту.

– … Роберт Белтхауэр, тридцать шесть лет, был найден сегодня вечером в переулке неподалеку от того места, где в пятницу ночью были застрелены два студента. Сейчас он в больнице Святого Франциска в критическом состоянии. Пока нет никаких подозреваемых…

Парень из «Железной маски». Тот, который вышел из уборной вместе с Марией-Терезой.

Вин взял телефон и набрал номер.

Джим ответил на звонок с четвертого раза, и его голос был напряженным, будто он вообще не хотел отвечать. – Привет, дружище.

Все еще хочешь спасти мою душу? – хотелось подколоть приятеля.

– Видел новости?

Долгая пауза.

– Про Девину?

– Да. Кстати, я не делал этого, клянусь. Когда я видел ее в последний раз, то порвал с ней и позволил ей уйти с купленным мною кольцом – могла бы спасибо сказать. Но я звоню по поводу парня, которого нашли избитым в переулке в центре. Он тогда был с Марией-Терезой. Я видел их вместе. Получается, что троих мужчин в течение суток кто-то… Эй? Джим?

Когда тот ответил ага, стало ясно, в чем проблема.

– Слушай, и я пальцем Девину не тронул, хотя знаю, что ты мне не поверишь.

Опять тишина.

– Алло? О, чтоб тебя, ты и вправду думаешь, что я могу причинить боль женщине?

– Я думал, ты из-за меня звонишь.

Теперь настал черед Вина сделать паузу.

– С чего бы?

Тишина.

– Она сказала, что ты теперь в курсе. Про нас.

– Нас? Что значит «нас»?

– Она сказала, ты поэтому вышел из себя и ударил ее.

Вин крепче сжал в руке стакан.

– Да о чем именно она могла мне рассказать про вас?

Проклятье, раздавшееся на другом конце провода, на универсальном языке означало секс-которого-не-должно-было-быть.

Вин напрягся в плечах и руках.

– Ты шутишь. Да ты, блин, издеваешься надо мной.

– Прости…

На месте стакана в ладони Вина остались лишь осколки, бурбон оказался повсюду, облив его рукав и манжеты, забрызгав рубашку и штаны.

Он закончил звонок, бросив телефон в другой конец комнаты.

***

Нажимая на кнопку «завершить», Джим был готов поспорить, что Вин прекратил звонок несколько иным способом. Нет, у него возникло чувство, что какой бы телефон ни был возле уха Вина, теперь он пополняет совок для мусора. Прекрасно. Просто, блин, великолепно.

Протерев глаза, Джим вновь сконцентрировался на входе в клинику, приняв на заметку первую часть разговора: еще один избитый парень, связанный с Марией-Терезой. И когда Вин позвонил, то в первую очередь думал об этом, несмотря на то, что о, да, ему было предъявлено обвинение в том, что он прошелся по своей подружке кулаками, словно циркулярной пилой.

Вин как никогда серьезно был настроен по отношению к Марии-Терезе. И кому-то это совсем не нравилось.

Черт, его задание катилось в пропасть куда быстрее свободного падения.

Джим посмотрел на часы, и затем решил всматриваться в каждого входящего и выходящего человека. Уже почти час, так что, по идее, за Девиной могут приехать в любую секунду, а потом она уйдет с ними.

Боже, Девина такая лгунья.

Казалось кощунством прийти к такому заключению, учитывая, как выглядело лицо женщины, но правду не скроешь: Вин ничего не знал о ночи четверга и о том, что случилось в грузовике Джима. Ничегошеньки. В его пораженном голосе звучало полное неведение.

Почему она врала о том, что все рассказала ему? И о чем еще она солгала?

Это определенно делает отрицание Вина более правдоподобным.

Наступил час, а затем полвторого. А затем и два. Скоро Девина должна будет выйти, если предположить, что бумажная волокита займет примерно час, и за ней приедут вовремя… и если она не уйдет другим путем.

И если за ней вообще приедут.

Жалея, что не захватил с собой сигареты, он потянулся к телефону и начал потирать плоский экран, пока тот не нагрелся. Истина. Ему нужно пролить свет на эту ситуацию. Нужно знать, кто такая Мария-Тереза, кто такая Девина и что за хрень тут происходит.

К сожалению, информация будет стоить ему…

Внезапно, Девина прошла через двойные двери, огромные солнечные очки закрывали большую часть ее лица. На ней был черный костюм для йоги, а на фоне своей огромной сумки из крокодиловой кожи она казалась тощей, как спичка. Когда она подошла к изгибу арки, проходящие мимо люди начали глазеть на нее, будто пытались определить ее место во вселенной знаменитостей.

Ее никто не встречал.

И… от синяков, красовавшихся на ее лице, не осталось и следа. Ни малейшего намека. Она была готова к фотосессии, такая же прелестная и идеальная, как и на пятничном ужине.

Леденящее предупреждение разлилось по венам Джима, а подобное происходило в его жизни всего пару раз.

Это неправильно. В корне неправильно.

Выпрямившись на сиденье грузовика, он, напрягшись, посмотрел на тротуар под ее ногами. В свете, падающим с неба и создающем эхо больших и маленьких предметов на земле, Девина не отбрасывала тени. Она была формой, но не содержанием, очертанием, но не плотью. Это враг. Он смотрит на врага. Он трахался с врагом.