Будто услышав его мысли, Девина посмотрела прямо туда, где он припарковался. Затем ее брови насупились, а голова медленно повернулась из стороны в сторону, из чего он сделал вывод, что она его не видела, но знала, что кто-то смотрит на нее…

Ее лицо было каменным. Ни следа той теплоты, которую оно излучало перед Вином, или того, что оно выражало рядом с Джимом в грузовике, или в «БМВ», или на той больничной койке.

Каменное. Холодное.

Холодное, как у серийного убийцы.

Вот она, истина: Девина была соблазнительницей, лгуньей и манипулятором… и ей нужен Вин. Не в смысле брака, а в смысле обладания самой его душой.

Глубоко внутри Джима зародилось чувство, что она знала, кем и чем он являлся. Знала с той самой ночи, когда они занимались сексом – потому что соблазнила его с определенной целью. Черт, логика неопровержима. Новое начальство, те Четыре Парня, поставило Джима на поле, и, похоже, другая сторона также послала оперативника… знавшего на порядок больше Джима.

Когда старинный припев «Дьявола в голубом платье» всплыл у него в голове, Джим озадачился парнями на «Харлеях», которые также не отбрасывали тени. И, скорее всего, тоже были отъявленными лжецами.

Черт возьми.

Девина снова осмотрела парковку, огрызнулась на какого-то бедного, случайно врезавшегося в нее паренька, а затем подняла руку, подзывая такси, которые выстроились с правой стороны улицы. Когда одно из них подъехало к ней, она села в машину, и они тронулись.

Пора двигаться, подумал Джим, заводя грузовик и освобождая место на парковке. Поскольку она видела его машину только в темноте, у него была лишь пелена, а не маскировка. Поэтому пришлось ехать за двумя машинами позади нее и молиться, чтобы у таксиста не было привычки проскакивать на желтый свет.

Увязавшись за Девиной, он набрал номер, и когда нажал кнопку вызова, необходимая информация стала для него единственным приоритетом. Ему не придется делать ничего непосильного. Никакая жертва не была слишком великой или унизительной. Он снова приобрел цель, стал таким же решительным и непоколебимым, как выпущенная пуля.

– Захария, – сказал он, когда на звонок ответили.

Ублюдок Матиас тихо засмеялся.

– Клянусь, с тобой я разговариваю больше, чем с собственной матерью.

– Не знал, что она у тебя есть. Думал, ты из икринки вылупился.

– Звонишь, чтобы обсудить фамильное древо или же с какой-то целью?

– Мне нужна информация.

– А. Ты, как я погляжу, передумал.

– Но я хочу инфу на два имени. Не на одно. И не смогу приступить к заданию, пока не закончу то, над чем работаю в Колдвелле.

– А над чем именно ты работаешь?

– Не твоего ума дело.

Хотя Матиас получит достаточно четкое представление о том, кто имеет к этому отношение.

– Как надолго ты там застрял?

– Не знаю. Явно не на полгода. Может даже не на месяц.

Наступила пауза.

– Даю тебе сорок восемь часов. А потом ты мой.

– Я никому не принадлежу, говнюк.

– Да. Конечно. Жди е-мейл с деталями.

– Слушай, я не дернусь из Колдвелла, пока все не улажу и не буду готов. Так что посылай все, что заблагорассудится, но если ты думаешь, что отправишь меня за семь морей послезавтра же, чтобы кого-то прикончить, то закатай губу обратно.

– Откуда ты знаешь, о чем я тебя попрошу?

– Потому что ты и все, кто были до тебя, хотели от меня лишь одного, – сказал Джим хриплым голосом.

– Ну, может, мы бы и внесли разнообразие в твою работу, не будь ты так чертовски хорош в своем деле.

Джим сжал в руке телефон, решив, что если этот бред продолжится, то он повесит трубку по методу Вина.

Он прокашлялся.

– С е-мейл не получится. У меня больше нет ящика.

– Я в любом случае собирался послать тебе пакет. Ты же не думаешь, что я доверюсь Hotmail или Yahoo!, ведь так?

– Ладно. Я живу…

– Будто я не знаю твоего адреса. – Опять тот смех. – Я так понимаю, тебе нужна инфа о Марии-Терезе Бодро?

– Да, и…

– Винсенте ДиПьетро?

Чего и следовало ожидать.

– Нет. О Девине Эвейл.

– Интересно. Это случайно не та женщина, которая заявила, что из-за старого доброго Винсента угодила в больницу прошлой ночью? Погоди… да, это она. Вот оно, прямо здесь, на моем мониторе. С ужасными людьми ты водишься. Такими жестокими.

– Думаю, это шаг вперед, поскольку раньше моей компанией были тебе подобные.

Теперь же веселья поубавилось:

– Как там говорится? Глупо кусать руку, которая тебя кормит? Да, думаю, так.

– Я уж лучше застрелю, чем пущу в ход свои зубы. К твоему сведению.

– Я прекрасно знаю, как сильно ты любишь пушки, спасибо тебе большое. И вопреки твоему столь низкому мнению обо мне, у меня тут есть все на Марию-Терезу. – Матиас, к его чести, перешел к сути дела. – Гретхен Мур родилась в Лас-Видасе, Калифорния. Тридцать один год. Окончила Калифорнийский Университет в Сан-Диего. Родители скончались.

Раздалось шарканье и ворчание, будто Матиас пытался сменить позу, и мысль о том, что парню приходится иметь дело с хронической болью, чертовски нравилась Джиму.

– Теперь интересная часть. Вышла замуж за Марка Каприцио в Лас-Вегасе девять лет назад. Каприцио – типичный представитель мафии, реально больной ублюдок с расстройством личности, учитывая его приводы. Косил людей направо и налево. Очевидно, она пыталась уйти от него года три назад, и он избил ее, забрал ребенка и смылся. Ей понадобилась пара месяцев и частный детектив, чтобы найти его. Вернув сына, она развелась с мудаком, купила документы на имя Марии-Терезы и исчезла, как оказалось, обосновавшись в Колдвелле, Нью-Йорк. С тех пор сидела тише воды, ниже травы, и не зря. Такие люди, как Каприцио, не отпускают своих жен.

Ни. Хрена. Себе. Итак… велика вероятность, что те мертвые мальчишки и избитый мужик в переулке означали, что Каприцио нашел ее. Наверняка. Вин сказал, что второе нападение совершено на парня, которого видели с ней…

– Но что касается ее бывшего мужа, в ближайшее время ей не о чем беспокоиться.

– Что, прости? – сказал Джим.

– Каприцио мотает двадцатилетний срок в федеральной тюрьме за целый набор преступлений, а именно, хищение, отмывание денег, запугивание свидетеля и лжесвидетельство… а еще тут груда государственных преступлений – соучастие в убийстве, нападение, избиение. Да его впору в юридической школе изучать. – Очередное ерзанье, сопровождаемое тихой бранью. – Очевидно, все это на него свалилось примерно в то же время, когда Гретхен/Мария-Тереза собралась его кинуть. Логично. Скорее всего, чем ближе федералы и полиция Невады подбирались к нему, тем более жестоким он становился дома. Потом похитил сына, скрывался от закона, а не просто от жены – кстати, следует сделать вывод о глубине его связей, раз ему удалось исчезнуть на три месяца. Очевидно, кто-то предал его, может, ее частный детектив подергал за нужные ниточки в нужное время, угрожая сдать одного из его защитников. Кто знает.

– Вероятно, его клан теперь выслеживает ее.

– Да, я читал о двух убийствах в том переулке. Вряд ли это мафиози. Они бы просто прикончили ее и забрали сына. Смысла нет подвергаться дополнительному риску, убивая невинных.

– Да, и кроме того, убивая кого-то только потому, что она переспала с ним, это личное. Вопрос-то вот в чем: кто ее выслеживает… предполагая, что она – связующее звено между пятничным и субботним нападениями.

– Погоди, кого-то еще поимели, и не в хорошем смысле?

– А я-то думал, ты все знаешь.

Наступила долгая пауза, но затем вновь раздался голос Матиаса, и в этот раз в нем не было типичного солдатского тона.

– Я не знаю всего. Хотя не сразу это понял. В общем, поищу на Девину для тебя. Жди звонка.

– Заметано.

Повесив трубку, Джим чувствовал себя, как в прежние дни – обмен любезностями с Матиасом был таким же, как и всегда. Быстрым, по делу, умным и логичным. В этом-то и проблема. Они всегда хорошо работали вместе.