Изменить стиль страницы

Долго еще виднелась одиноко бредупщя в сторону города фигура татарина. Сначала он часто оборачивался, не веря, что свободен, и ему не пустят стрелу в спину, но скоро скрылся вдали.

А часа через три мы увидели удивительную картину — татары собирались, садились на лошадей и уходили. До заката было еще далеко, но, видимо, мурза татарский не захотел рисковать.

Я отдал распоряжение конным дозорным проследить — ушли ли татары, не очередная ли это татарская хитрость? Построил пешцев, и в боевом порядке мы пошли к городу.

Дозоры вернулись, сказав, что татары ушли, и их разъездов не видно.

Когда до города оставалось всего сто метров, ворота распахнулись и навстречу нам высыпали жители. Изможденные осадой, многие — с повязками на ранах, они со слезами радости встречали моих ратников. Оказывается, осада началась месяц назад. За это время подъели запасы провизии. Татары обложили Зарайск плотным кольцом и не один раз пытались штурмовать город, но защитники устояли.

Я подивился про себя — почему татары не сожгли город? Вероятно, они рассчитывали взять его штурмом, поживиться трофеями и увести жителей в полон. Не удалось!

Чтобы поддержать жителей, пришлось с обоза отдать весь трофейный горох и перловку.

На ночь мы разбили лагерь у стен города. В самом городе, может быть, и было спокойно, но ратники расположились бы в избах — поди их собери, да и жители наверняка бы нашли, чем их напоить — пивом или твореным вином. Продукты-то жители съели, а вот спиртное в подвалах еще поди осталось.

С утра я послал к главному воеводе Одоевскому гонца с донесением о снятии осады с Зарайска и уходе татар. А в ответ гонец привез указание возвращаться в Коломну. Похоже, война заканчивалась.

Мы собирались не спеша и вышли на Коломну уже за полдень.

Возвращаться обратно было веселее — не довлела неопределенность: что впереди? С каждой верстой все ближе Коломна, за нею — Москва, так до Вологды и доберемся. Скоро вернемся домой, да с такими трофеями!

Я ехал с конными и знаменщиками впереди колонны, выслав передовой дозор. Колонна растянулась по степной дороге. Обоз в конце, под охраной Денисия. С ним за тыл наш я был спокоен.

Проехали рощу. Взору открылось заброшенное поле с поникшими на солнце перезревшими колосьями ржи. Показалась деревенька. Мы увидели следы набега татар: свечками чернели остовы печей, на пепелищах сожженных изб, среди обугленных останков, копались и сновали бабы. Около двух уцелевших изб стучал топор — угрюмый мужик правил изгородь. Другой мужик на тощей лошаденке тащил жердины.

Завидев воинов и стяг с крестом, крестьяне прикладывали загорелые ладони козырьком ко лбу, узнавали: «Свои едут!», и крестили нас вослед. Обозные — чем уж было — делились с погорельцами. А вездесущие босоногие мальчишки пристраивались к конникам и, с интересом разглядывая доспехи и оружие, бежали за нами до околицы.

Перевалили за холм. Перед нами открылась уходящая вниз долина с леском на горизонте. Сверкнула на солнце лента небольшой реки. Нам было хорошо видно, как далеко впереди приближались к лесу наши дозорные. Вдруг они остановились. Один из них развернул коня и поскакал назад, к нам.

Я насторожился. Обернувшись, поднял руку.

— Сто-о-ой!

Мою команду тут же передали по колонне.

Я подозвал сотенного Афанасия:

— Проверить оружие! Рысью — за мной!

Мы с полусотней помчались навстречу дозорному. Вот он осадил лошадь и остановился.

— Воевода, в леске мужики татар беглых окружили, кольями бьют ужасть как!

Теперь мы уже и сами слышали жуткий вой, гортанные крики татар и русскую ругань.

Я посмотрел на своих конных.

— Подможем православным, боярин? — спросил с задором Федька-заноза.

Да-а-а! А я-то думал, что все — покончили с басурманами в порубежье. Ан-нет, не все еще удрали, для кого-то — вона как все оборачивается!

Я послал конного к стоящей колонне — передать, чтобы усилили охранение: не ровен час, налетят крымчаки на обоз — им терять нечего.

— Всем внимание! Развернуться в цепь, плотный ряд! Луки — приготовить, сабли наголо, за мной! — крикнул я, сложив рупором ладони.

Конники кипели от нетерпения, желая поскорей сразиться с басурманами.

Мы подскакали к лесу, углубились в чащу — здесь движению мешали деревья, выехали к опушке и… остановились.

В лощине, полого спускающейся к речке, метались татарские воины, пытаясь защититься от наседавших мужиков — без своих лошадок, в разодранных халатах. Колчаны были пусты — видно, стрелы давно кончились. Татары отчаянно размахивали саблями и ножами — да что проку? Рассвирепевшие мужики пронзали очередную жертву кольями — спереди и сзади, справа и слева, и добивали на земле ножами и топорами. Много сраженных крымчаков корчилось в агонии; рядом валялись выбитые сабли и ножи. Кто- то еще пытался устоять на ногах, закрываясь руками от ударов рук, ног, кольев, а больше — катались по земле, сцепившись с косматыми мужиками. Татары визжали, рычали, пытались кусаться.

Крестьяне крушили все направо и налево — жестоко, остервенело. «Бей его! У, собака! В зубы его, Трифон! Уй-е! А-а-а! Ы-ых!» — кричали мужики, огревая крымчаков всем, что подворачивалось под руку. В ход шли оглобли, колья, жердины, косы и топоры. Крики, стоны и глухие удары эхом множились в чаще.

При нашем приближении расправа мужиков над татарами только усилилась. Похоже, вмешательство конников уже и не требовалось. Мы стояли и смотрели, как изливается гнев народный, но были готовы при надобности прийти на помощь — руки держали на рукоятях сабель.

Какой-то дюжий молодец свалил дородного татарина в кожаной рубахе с вшитыми металлическими бляшками, стянул с него шлем и дубасил его по голове этим шлемом. Двое других взяли в оборот толстого, блестящего от брони, татарина — опрокинув на спину, мутузили его огромными кулачищами.

Один крымчак сумел-таки вырваться и побежал вверх по склону в сторону леса. Преследуемый целой толпой, он попытался найти спасение на березе. Какое там! Набросили вожжи, дернули — и он кулем свалился вниз, только ноги мелькнули в воздухе.

Положение татар было плачевным. Они оказались в узком мешке: со стороны леса мужики наседали, а теперь еще и мы подошли. За ними — речка. Кому удавалось вырваться, как очумелые, бросались к ней, надеясь спастись бегством. Но низина в этом месте была заболоченной из-за ключей, бивших на берегу — на самой границе земли и воды. Мужики прижимали отступавших татар к берегу, колеблющемуся под ногами, и они увязали в илистой жиже, без всякой надежды выбраться.

Ждать исхода схватки пришлось недолго. Вот и у реки татар добили. Никто не спасся. Рас- паленные боем мужики, тяжело дыша и сверкая глазами, поднимались с земли, отряхивая порты от налипших листьев и мусора, собирались вокруг воинов.

Я вышел вперед.

— Все видели, что будет с теми, кто ступил на землю русскую с мыслями подлыми, с огнем и кровью? Ударили войском, навалились миром — и где теперь дерзкие, воинственные и чванливые крымчаки? Я благодарю всех — помогли покончить с нехристями, охочими до грабежей и наживы. Благоденствия вам, православные! — поклонился я всем.

— По коням! — скомандовал я, и мы поскакали к ожидавшей нас на дороге колонне, чтобы продолжить движение к главному стану нашего войска.

В стане главного воеводы было пустовато.

Когда я вошел в шатер и поприветствовал князя Одоевского, он предложил присесть.

— Ну что, Георгий, враг ушел несолоно хлебавши. Война закончена, государь распорядился распустить полк. Теперь тебе да боярам твоим путь через Москву. В Разрядный приказ знамя полка сдашь да воеводскую отписку подготовь, дьяку представишь. В приказе жалованье получить надо. А уж опосля — по Домам. Не ожидал, что ты с честью полком командовать сможешь. Одно дело — десяток боярский в сечу водить, и совсем другое — полк. Молодец! Государю все обскажу. И что татар побил, сам малой кровью откупившись. Так и впредь воевать надо. Долго не задерживаю, понимаю — устал. Да и у меня дел невпроворот. Свидимся еще.