От слов таких Василий заулыбался, расцвел.

— Спасибо, отче. Это за что же подарок такой?

— За прилежание в занятиях воинских. Думаю, в следующий поход новиком со мной пойдешь, пора приучаться к боярской службе.

— Давно пора, вон другие ребята уж сходили по разу, а ты меня все не берешь.

— Сеча — не детская забава, и вороги тебе в бою скидку на молодость да неопытность делать не будут. Срубят буйную головушку и все. Потому и не брал, что считал — не готов ты.

Вмешался Федька-заноза.

— Да он уже не хуже многих сабелькой владеет, из пищали стреляет, да и Демьян его из лука учит стрелы метко пускать. Думаю, он в бою не оплошает, коли не струсит.

Василий насупился:

— Это почему же я струшу?

Я похлопал его по плечу.

— Не обижайся. Трус человек или нет, можно сказать только после первого, а то и после второго боя. Федор уже давно со мной, делом доказал, что не трус, так же, как и другие ратники. Вот они все — не трусы, потому так говорить могут. Людей без страха не бывает, только один может ^в себе страх тот подавить, а другой — нет. А боятся перед боем все.

Василий кивнул и отошел в сторону. Ничего, молодо-зелено, побывает в первом бою — сразу многое поймет.

Я поднялся к себе — старинной золотой и серебряной утвари на столе уже не было. Лена с кухаркой перенесли всю драгоценную посуду вниз. Для простого боярина это слишком шикарно — два пуда золотой и серебряной утвари. Достойно княжеского стола, а не боярского.

Маленькую икону-складень с Георгием-Победоносцем я решил оставить себе и носить в походах.

Постепенно тяжкое впечатление от прочитанного в Книге судеб как-то само по себе растаяло, оставаясь где-то подспудно в глубине сознания.

В трудах и заботах пролетел месяц.

В один из дней, как всегда неожиданно, в ворота постучал гонец:

— К воеводе!

Дружинники оседлали мне и Федору коней, и мы помчались к поместному воеводе Плещееву.

— Вот! Познакомься! — едва ответив на мое приветствие, ударил кулаком по столу воевода. — Гонец от государя прибыл, крымчаки на Русь двинулись, Одоев осадили.

— Били и еще побьем!

— Я не только об этом! Гонец указ государев привез о твоем назначении воеводой сводного полка. Так что отныне ты с дружиной не с поместным вологодским ополчением пойдешь. Ждут тебя в Коломне, можешь выступать. Поздравляю с повышением! Ты что, не рад?

— А чему радоваться, боярин, коли ратников своих только в Коломне первый раз и увижу? Каковы они в бою, кто знает?

— Тут я тебе не советчик, — развел руками Плещеев. — С Богом!

Я выбежал из управы, вскочил на коня, и мы с Федором понеслись домой.

Едва въехав во двор дома, я объявил сбор в боевой поход.

Мои ратники были уже приучены собираться быстро, и через час, ушедший в основном на сбор и укладку в переметные сумы продуктов, собрались во дворе, готовые выступить в поход.

Я отвел Федора в сторонку и попросил приглядывать за сыном и оберегать его, по мере возможности, в бою.

— Не волнуйся, боярин, буду смотреть в оба.

— На тебя вся надежда. У меня сводный полк под рукою будет, может так случиться, что и рядом не окажусь.

Лена стояла на крыльце, впервые провожая вместе с дружиной и Василия. Он держался от меня по правую руку.

Мы выехали со двора.

По дороге попадались небольшие отряды ратников, спешащих к местам сборов ополчения, а еще через день мы обогнали большую колонну конных из Мологи и Углича.

А через четыре дня мы объехали Москву с восточной стороны. К столице по всем дорогам стекались войска из ближних и дальних поместий. На дорогах пыль, суета — ни проехать, ни пройти.

С трудом добрались до Коломны. Здесь, на берегу Оки, на полях и лугах уже были развернуты воинские станы. Узнав у проходившего ратника, где располагаются воинские начальники, мы направились туда.

Около большого шатра стояло с десяток лошадей, и толпились рядовые воины.

Не без некоторой робости я вошел. За столом восседал князь Трубецкой, вокруг стояли бояре — все оружны.

Я громко поздоровался и назвался:

— Боярин вологодский Георгий Михайлов. Государевым указом воевода сводного полка.

Воеводы и помощники оторвались от дел и воззрились на меня.

— Наконец-то, — выдохнул Трубецкой и подмигнул.

Мы с ним встречались на братчине у Федора Кучецкого. Приятно встретить среди множества незнакомых людей побратима.

Подозвав меня жестом к столу, Трубецкой с ходу обозначил мою задачу:

— Вот что, боярин, полк твой собирается у деревеньки Крюково, отсюда в двух верстах. Поезжай, принимай полк и бери бразды правления в свои руки, завтра прибудешь сюда за указаниями. Путь в деревню покажет мой гонец, он у палатки, Андреем зовут.

Я откланялся и вышел.

— Кто Андрей?

— Я! — ко мне подскочил шустрый сухощавый воин.

— Князь велел дорогу показать к деревне Крюково

— Будет исполнено, боярин!

Гонец лихо вскочил на лошадь и круто развернул ее на месте. Я уже был в седле, скомандовал своим воинам:

— За мной!

Мы двинулись за Андреем.

Через четверть часа были уже у деревеньки в три избы. Гонец Трубецкого тут же развернулся и умчался в главный стан.

Я смотрел на место сбора моего полка и поражался царившему здесь хаосу. На поле тут и там были в беспорядке расположены воинские становища. Скорее всего, отдельно друг от друга располагались ратники из разных селений.

Меня удивило, что нигде не было никаких дозорных и нас никто не остановил. В походах настолько расслабляться нельзя: если не выставить боевого охранения, враг, тем более такой мобильный, как крымчаки, может напасть внезапно и вырубить всех. Плохо!

Я остановился в центре поля.

— Здесь будет наша стоянка! Складывайте вещи, Федор, — распорядись, чтобы отвели коней, и кого-нибудь выстави на их охрану.

Когда были сброшены переметные сумы и сняты седла, коней увели.

— Парни, теперь придется маленько побегать. Обойдите все стоянки и соберите ко мне старших. Я нынче воевода сводного полка.

Ратники мои разбежались исполнять приказание, а я тем временем приготовил чернила, перо и бумагу для записей.

Вскоре ко мне потянулись со всех стоянок старшие.

Я сообщил им, что назначен воеводой сводного полка и ратники поступают под мою команду.

Мне приходилось на ходу постигать науку формирования полка из прибывшего сюда ополчения. Вот где сгодился опыт походов на Псков и Смоленск! Я разложил роспись для сверки. Именно с этого и начинается формирование полка в месте сбора ратных людей.

Старшие по очереди представлялись и сообщали о своих людях, я делал отметки в списках, одновременно интересуясь численностью малых дружин, вооружением и наличием коней. Отмечая дворянских детей, я обнаружил и «нетей» — не все прибыли на место сбора. Ожидать иного не приходилось — это крупный недостаток любого ополчения. И в то же время организация единого войска на основе поместного ополчения позволила государю более успешно защищать Русь от врагов: разрозненные дружины отдельных княжеств не могли защитить города и деревни при набегах татар, более того — ослабляли себя в междоусобной борьбе.

Забота русского государя была многотрудной — сохранить последний оплот православия на вверенной ему земле. Она включала обязательную военную защиту всех подданных «православных христиан» от порабощения, борьбу с хищническими набегами татар, угонявших в полон тысячи жителей. Страшные следы опустошений я видел, когда с малой своей дружиной стоял в дозорах на засечной черте.

Суровая необходимость требовала объединить княжества в единое государство, создать крупное войско, обеспечить его всем необходимым. И государь нашел способ, как это сделать. Несогласных с Василием дворян ждала опала, земли их отбирались и раздавались верным государю дворянам и боярским детям. Но — при обязательном условии несения военной службы. Потому такие земли называли «поместьями» — по месту службы. Так возникло поместное ополчение, созываемое указом государя, когда возникала военная опасность — как ныне.