Глава 30

 Сказано было громко, на весь вагон, который по-прежнему пребывал в тишине, слушая отца Василия.

– А воюет против нас именно весь мир, даже наши союзники. Я как сюда из Москвы-то прибыл, священника знакомого встретил, он только что аж из самой Англии прикатил: в составе делегации от Государя английским морякам георгиевские кресты вручал и серебряные медали на георгиевской ленте. У меня есть такая медаль, как раз за Мазурские бои, награжден лично Государем. Пятого марта они туда прибыли, и англичане отказались принимать Царские награды. А Ллойд Джорж, есть там гусь такой, по-моему, он премьер-министр, королю на том приеме и шепнул громко (а поп мой английский знает): главная победа в этой войне нами одержана. Естественно, он имел в виду отречение. Вот так! Союзнички… Как ни вспомнить Александра III слова: «У России только два союзника – ее армия и флот». Если, конечно, армия – не печатники нелегальщины, а флот – не братишки с «Гангута»… Ну вот… а цель войны, господа, у мирового зла одна: перебороть всех тех московцев моих и иже с ними, у которых слезы радости и любви от вида Наследника трона, коему они – опора и твердая, а Православию – защита. И другой никакой стратегической цели нет, все остальное – побочка, приложение. К моим московцам никто б не сунулся, ни с агитацией, ни с писулькой – любого сунувшегося на месте б припороли. Они все должны были быть перебиты! Что и произошло. И сберечь их никак невозможно было. Лучшие – они и должны первыми в бой идти – закон для всех времен и народов, при всех погодах и режимах. И закон этот не обойти. А преемники их печатниками стали… А я сейчас вот чего подумал. Тот священник медали серебряные, их пять у него было – все мне отдал, как бы на хранение, потому как сдавать их теперь некуда, а сдашь – плохо могут с ними обойтись. А я их дарю вам, вроде как награда получается ОТМА за операцию по захвату поезда и отправки измученных жителей – кому куда надо, да еще с «ужином в «Яре»».

Отец Василий нагнулся, извлек из саквояжа коробочку, вынул из нее пять медалей и положил на стол. Вокруг Царского профиля по кругу была выгравирована надпись: «Б.М. НИКОЛАЙ II ИМПЕРАТОР И САМОДЕРЖЕЦ ВСЕРОССИЙСКИЙ».

– Прошу, господа, разбирайте.

– Помилуйте, батюшка, а мне-то за что? – запротестовал начальник поезда.

– Всем поровну, Николай Николаевич. Пасха!.. Светлая идет! Как пишет наш святитель, Иоанн Златоуст? Для всех Праздник, и для постившихся, и для непостившихся, для тех, кто к первому часу пришел, и для тех, кто к девятому опоздал. А вы в этой операции лицо не последнее. У меня и документы к ним есть. Перед Могилёвом, как выспимся и протрезвеем – выпишу.

– Ну, а как там Хлопов? – спросил Иван Хлопов, когда прикрепил на груди медаль.

– Знакомы тоже?

– Я – сын его.

– Эх ты! – воскликнул отец Василий. – Следующую, господа, за сельхозчудодея Хлопова, за его дело, эх… и за его семью. Плохо у него сейчас. Сынок его младший чудит, из дома ушел, в совдепе верховодит…

– Да ему еще восемнадцати нет!

– Ну так и что? – глаза отца Василия печально и беспощадно глядели на заряжающего. – А этим топтунам-плясунам по осколкам орла державного больше, что ли? Эта ж «бескровная» для них и сделана… Так он, падленок, перед тем как уйти, икону главную сжег в печке.

– «Живоносный источник»?!

– Ее, Ее же праздник ныне празднуем. Стоим мы с ним на обрыве, любуемся на пойму на той стороне реки, где дыни он высаживает, купола монастыря Перервинского сверкают, слева – Дьяковский храм, Предтеченский… век бы стоял и смотрел! А он и говорит мне: «А ведь могут и не взойти теперь мои дыни, коли святыню, от которой и есть они – не уберег, и сына вот эдакого вырастил». Ну, я успокаиваю его, да разве успокоишь. Коробочку пепла от иконы мне по моей просьбе отсыпал. А сам пепел у него в ковчежце в Красном углу.

– А у нас тоже пепелок есть, да какой! – сказала сестра Александра, загадочно улыбаясь.

Когда отец Василий услышал – какой, воскликнул:

– Да ну! Отсыпите?

– Всенепременно! – ответил командарм. – А вы – нам.

А сестра Александра добавила:

– И мы ковчежец с ним к нашей Воительнице, к золотому окладу с бриллиантами прикрепим.

– Ну и замечательно. А Хлопов, главное, был расстроен тем, что Она вообще позволила Себя сжечь, не стала больше чуда являть – Она ж уже побывала в пожаре.

– Помню, – сказал со вздохом Иван Хлопов. – Два раза горели, первый раз – дотла.

– Вот-вот, рассказывал он… Говорит, сразу бросился икону спасать, обо всем другом забыл – о деньгах, о векселях, о семенах, едва выскочить успел. Младший сын, говорит, тогда уже гнильцой отдавал, даже кричал на отца, что, мол, доску спас, лучше б деньги с бумагами вынес! М-да… У нас только так: или молитвенник истовый, или поджигатель неистовый. Отблагодарила Она, все, говорит, вернулось. А второй раз из-за огня и подойти к дому нельзя, уж так взмолился Ей… а молился о том, чтоб Себя Она спасла. И тут из трех белых полупрозрачных облачков ливень пошел, да такой, который от трех грозовых туч невозможен! Вмиг огонь прибило, так, бревнышки кое-где очернели, а дом и все, что внутри его – цело. Слушал я его, и сердце мое и радовалось, и стонало. Икону ему новую, конечно, принесли сразу – там храм «Живоносного источника» рядом, в Царицыне, за садами бирюлевскими… а тоска, говорит, с каждым днем усиливается. Красотища кругом, в бирюлевском саду заблудиться запросто можно, как в лесу. Вроде и не ухаживает никто за ним, давно б яблоням дичками снова стать, ан нет! Потому как Иван Хлопов по три часа в день молитву творит. А теперь, говорит, начинаю правило свое, самим Митрополитом Макарием благословленное и утвержденное, тем самым, которого на покой отправили по требованию духовенства, встаю, говорит, на колени, и будто голос чудится горький, из Евангелия будто читает, что камня на камне здесь не останется…

Отец Василий замолчал и даже не скомандовал командарму за что наливать очередную. Очередная наливалась без команды…

Наконец, отец Василий поднял глаза и очень серьезным взглядом окатил присутствующих:

– А что, дорогая ОТМА, а в качестве монарха, ради которого она начинает вести боевые действия, у вас – кто? Да ты не вздыхай, и губами не подергивай… Как ОТМА создавалась, я наблюдал в зале ожидания. Создание ее целиком поддерживаю и подаю заявление на вакансию в попы армейские.

– Заявление принято, – отозвался Шеегрызов. – Печать и визирование в Могилёве, когда проснемся и протрезвеем.

– Так вот, не примет Белокаменная Царский штандарт без Царя. Никто не примет. Учредиловку на сей предмет собирать, надеюсь, не предусматриваете? За реальность ОТМА не только по захвату поездов!..

– Господа, – вкрадчиво произнес штабс-капитан, – а, может, пора Мартельчику отведать?..

– Но ведь икона Воительница теперь у нас есть, – очень серьезные глаза сестры Александры глядели в глаза отца Василия, опять вдруг потускневшие. – Она укажет.

– Дерзновенно, – глаза отца Василия резко оживились. – А если так: укажу я, а Она – утвердит? Имею дерзновение на указание. Кандидатуры две: Наследник Цесаревич Алексей и Великая Княгиня Татьяна. Весь остальной Романовский дом зачеркнуть и забыть!

Взгляд сестры Александры стал мрачно-задумчивым, и, отрицательно покачав головой, она сказала:

– Их Государь не отпустит.

– Спр-рашивать не будем!

Так было отвечено, что вздрогнули все. Весь вагон, затаив дыхание, прислушивался к голосам из четвертого купе.

– Как? Без Его родительского благословения? – сестра Александра растерянно смотрела на священника, ожидая услышать такое от кого угодно, но не от человека, облеченного саном.

– А Он благословит! – Отец Василий возвысил голос еще больше. – Вот Она, Воительница, сначала попросит, а потом – заставит!.. Ну, а если нет… – он вновь обмяк, и взгляд его потускнел до страдальческого, – тогда воистину гулять нам по пустыне сорок лет, или сколько там…Только не в поисках земли обетованной, а по осколкам ее разгромленных святынь! Под командой не святого пророка, а безусых плясунов с ломами в руках!! Что ОТМА, даже при ее нынешнем составе, Москву возьмет – не сомневаюсь. Ну а дальше-то что? С Царским штандартом без Царя? А вот учредиловку собрать, про Собор я и не говорю, для избрания нового Монарха, сил у ОТМА при всей доблести ее личного состава не хватит. А учредильщики-то, избиратели – кто? Опомнившихся от безобразий смуты 1613 года, кающихся русских людей, заставивших Михаила Романова взойти на престол, я не углядываю. И приветственного адреса от попов Тверских, от купцов Тверских, от интеллигентов Тверских, а так же и от войск запасных и фабричных Тверских вам не дождаться! Как и от остальных городов и весей!.. Личная доблесть горстки верных не покроет всеобщего предательства!