Маруся быстро прошмыгнула в ванную, закрыла дверь и встала перед зеркалом. Вид был такой, будто ее сбросили с горы — хорошо, что без переломов.

Она включила воду, осторожно залезла под душ и наблюдала, как по белоснежному керамическому полу стекает грязная рыже-коричневая вода с ошметками корешков и растений. Волосы отказывались промываться, превратившись в прическу столетнего растамана. Маруся вылила на них литр шампуня и кондиционера, нанесла маску, спрыснула всеми возможными сыворотками и эмульсиями, даже безжалостно драла их расческой, вычесывая мелкие деревянные щепочки и семена, но они все равно казались грязными и неживыми. Впрочем, это было неудивительно, учитывая, что и сама Маруся выжила с трудом.

После часового ритуала приведения себя в порядок Маруся еще раз скептически осмотрела себя в отражении. От переносицы под оба глаза поползли фиолетовые разводы, губа распухла, локти и коленки сбиты до кости, а количество ссадин такое, что и не сосчитать.

– Муся? Ты встала?

Папа…

– Да!

– Все нормально?

– Да!

– Завтракать будешь?

Маруся посмотрела на часы. Семь вечера. Самое время для завтрака!

– Я хотела еще поспать…

– Я тут подумал…

– Угу…

– Ну выйди! Я хочу с тобой поговорить о вчерашнем.

– Па! Я очень устала… Можно потом?

Когда потом? Будто синяки пройдут за несколько часов… И что придумать? Уехать без предупреждения куда-нибудь подальше? Но папа все равно найдет, как связаться, а с видеофонами спрятать лицо не получится. Если только нанести в три слоя тональный крем.

– Хорошо… Я отъеду ненадолго…

– Окей.

– Ляжешь спать?

– Да.

– Ну пока.

– Пока!

Маруся подождала, пока папа уйдет, и на цыпочках вылезла из ванной. По закону подлости именно в этот момент папа снова вышел в коридор и натолкнулся на любимую дочку.

Он даже ничего не сказал, просто смотрел на Марусю, закутанную в длинное желтое полотенце, и на его лице было столько эмоций, что Марусе, как никогда сильно, захотелось провалиться сквозь землю.

– Я упала, – не дождавшись вопроса, сказала Маруся.

– Упала… – каким-то отстраненным и механическим голосом повторил папа.

– Поскользнулась в ванной.

Папа переводил взгляд с марусиных глаз на нос, потом на коленки, предательски торчащие из под полотенца, потом опять на глаза и, видимо, пытался нарисовать себе картину «марусиного падения». Падения во всех смыслах.

– Маруся… – наконец заговорил он.

– Ничего страшного. Просто неудачно ударилась, – быстро затараторила Маруся, испугавшись вполне закономерных вопросов, ответы на которые она дать не могла.

– Где ты была?

– В душе.

– Нет… Где ты была?

– Там очень скользко, а меня ноги не держали.

– Что с тобой происходит?

– Переходный возраст.

– Ну да, ну да…

В гневе папа пребывал в двух состояниях. Либо он выходил из себя, либо уходил в себя. Первое было не таким уж страшным, особенно если иметь некоторый опыт и не пугаться чрезмерно громкого голоса, ударов кулаком по столу и обещаний отправки на необитаемый остров в закрытую школу. Второе же состояние было куда более неприятным. В этом состоянии папа молчал, скучал, закрывался и выглядел как человек, монументальная жизнь которого была разрушена из-за одной незначительной ошибки, допущенной в молодости, и этой ошибкой была Маруся.

Конечно же папа ее любил. Папа любил ее больше всех на свете. Папа просто жить не мог без нее — но это и было для него самым страшным. Привязанность к маленькой глупой девчонке, которая постоянно влипала в неприятности, рушила самые грандиозные планы, создавала проблемы и при этом являлась смыслом жизни – беда даже для самого сильного человека.

Вот и сейчас папа «ушел в себя». Он прошел мимо Маруси, зашел в свою комнату и закрыл за собой дверь.

Маруся ненавидела расстраивать его, поэтому на душе было очень погано и хотелось быстро все исправить. Но как? Маруся подошла к двери и тихонько поскреблась в нее ногтями.

– Пааа…

– Да.

– Хочешь, поговорим?

– Можно потом?

Бедный, бедный папа!

Папа уехал. Маруся сидела в своей комнате и рассматривала ноги. Не самое увлекательное занятие, но чем заняться еще, она не знала. Зато под рассматривание синяков очень хорошо думалось.

Маруся вспоминала все, что произошло этим днем. Произошло много чего непонятного, но были моменты, которые смущали сильнее других. Например, почему уехали ребята? В той картинке, которая выстроилась в голове у Маруси, правда была на стороне Бунина. Он действительно был не дурак, и это, кстати, являлось основной причиной, почему ученики его любили и ценили, несмотря на отвратительный характер профессора. В преданности мальчишек Маруся не сомневалась — они относились к Бунину как к отцу и готовы были рисковать ради него всем. Что такое можно было им сказать, чтобы заставить переменить свою позицию?

А если дело вообще не в этом? Если их никуда не увели, а… А что? Убили? Странно. Нет. Нет смысла. Если только кто-то не хотел уничтожить всех полукровок. Но тогда уничтожили бы вообще всех, а на деле пропали только взрослые ученики, получившие прекрасное образование и уникальный опыт… В этом все сходится — новой организации нужны хорошие мозги.

Был еще вариант, что их увели силой. Или при помощи предмета. Или еще каким-то обманом. Увела, получается, мама. Почему же она не смогла увести Марусю, если Маруся ей так нужна? Пожалела? Не похоже.

Она дала Марусе предмет. Предполагала, что Маруся сама появится у нее, чтобы получить ответы на вопросы? Хитрый план? Тонкий ход? Да чего уж там… расчет был верный. Вопросы появились и ответы, иначе как из разговора с мамой, получить было невозможно. Маруся снова ощутила неприятную маяту, когда одновременно хотелось двигаться дальше, рыть, копать, узнавать… и в то же время не хотелось вообще никуда вмешиваться. Не хотелось расстраивать папу, да и Бунин просил сделать все, чтобы сохранить себе жизнь — не будет ли это прямым нарушением его указаний? Насколько рискованно отправиться к маме? Могут ли ее там убить, похитить, одурманить? Змейка работает быстро — такое ощущение, что между переносом из одного пространства в другое проходит доля секунды. Достаточно только успеть подумать о том, что надо переместиться, как твое тело уже преодолевает любые расстояния. Это хорошо. Если держать ее всегда наготове — вероятность влипнуть в неприятности становится близка к нулю. Значит, прежде чем подвергать себя очередной опасности, надо что-то придумать, чтобы закрепить ее максимально надежно…

Маруся положила змейку на подушку и стала изучать ее. Гладкая, скользкая, извивающаяся и кусающая себя за хвост… Перевязать ее веревкой было бы слишком ненадежно — веревка могла развязаться. Засунуть в обувь? Тоже не вариант… Маруся встала и прошлась по комнате в надежде, что ее осенит. Она пересматривала разные вещи, перебирала мелочь в ящиках, сумки, заколки, штаны с карманами. Неожиданно взгляд упал на пояс. Это был длинный пояс из тончайшего эластичного материала, похожего одновременно на ткань и на силикон. Он умел плотно прилегать к любому материалу, не скользил, не сползал и намертво фиксировал любые смелые драпировки. Пояс Маруся любила, кроме того, она почему-то ни разу не встречала ничего подобного в магазинах, но сейчас он показался самой подходящей вещью для хранения змейки. Откинув сомнения и глупую девчачью жалость, Маруся взяла ножницы и смело щелкнула лезвиями. Словно живой, пояс дернулся, будто сжавшись от боли. Полученный отрезок Маруся несколько раз растянула в руках, потом положила его на стол, достала из сумочки упаковку пластыря «Стоп-Адреналин», вытащила одну пластинку и сорвала с нее зубами защитный целлофан. Казалось, будто Маруся проводит сложную хирургическую операцию. Со стороны смешно, но на самом деле, ощущения были схожие. Сделать все надо было очень четко и аккуратно.

Маруся вытянула левую руку ладонью вверх, правой рукой взяла змейку и положила ее на запястье, найдя такое положение, в котором предмет максимально плотно прилегал к коже, нигде не торчал и не мешался. Теперь нужно было наложить пластырь. Широкими липкими краями он отлично зафиксировал змейку, практически полностью скрывая ее под собой. Прекрасно… Теперь пояс. Маруся взяла отрезок и в несколько слоев обмотала его вокруг запястья. Рука оказалась довольно непривычно сжата, но не перетянута, а главное, змейка теперь была надежно защищена. Маруся помахала руками, сгибая и разгибая их, проверяя повязку на прочность. Все было хорошо. И даже стильно. На руке пояс выглядел как ярко-голубой браслет. А к ярко-голубому браслету подойдет такое же платье. Маруся зашла в гардеробную комнату и начала быстро перебирать вешалки. Вот оно! Невесомое, удобное, с большими карманами, похожее на «юбку, натянутую до ушей», как называл его папа. Маруся быстро переоделась и в тот момент, когда она посмотрела на себя, кривляющуюся в зеркале, она вдруг поняла, для кого одевается. Она собиралась вовсе не к маме. Она хотела увидеть ребят. Хотела увидеть Илью и снова поразить его. «Видимо, своими синяками», – перебило само себя вредное и противное второе я.