— Что? — воскликнул Расмус.

— Или что-то его охраняло. Ты знаешь, друг Мариус, что тебя охраняло?

— Да, — ответил Мариус и, вынув из-за пазухи золотую шпору, посмотрел на нее с благодарностью. Шпора вновь мерцала в своем искристом стиле.

Уго показалось, что это мерцание приобрело новый характер, что на концах шпоры образовались как бы пучки лучистой энергии.

— Как же это она его охраняла? — скептически поинтересовался Расмус.

— Если б я знал. Может, делала воздух не таким вредным, — предположил Уго.

— Не верю, — убежденно отрезал Расмус тоном известного режиссера. — Кто ее выковал? Орден. А что они делают, то добра не приносит. Это тебе каждый ребенок скажет.

— Ладно, — Уго, наконец, озлобился. — Как все это объяснишь ты, великий знаток?

— Я-то не знаю. Но и ты не знаешь, — огрызнулся Расмус.

— Ну, и не будем гадать, — вовремя взял себя в руки Уго. — Главное — все целы, да еще и задание выполнено.

Уго внимательно осмотрел шпагу. Вот он, талисман, разрази его Ток! На витой рукоятке — чеканное изображение тонущих чудищ. Золотое обрамление — с надписью на древнеренском. На лезвии вытравлены узорные змеи. Господи! Уго живо припомнил описание меча легендарного героя Вулвера из "Пяти завоеваний": "Древний черен, искусно чеканенный, на котором означивалось, как пресек потоп великаново семя в водах неиссякаемых — утопил Господь род гигантов, богоотверженцев, в хлябях яростных, в мертвенных зыбях; и сияли на золоте руны ясные, возвещавшие, для кого и кем этот змееукрашенный меч бил выкован в те века незапамятные вместе с череном, рукоятью витой". Спасибо отцу Клемму, подумал Уго. Это благодаря его тренировкам память стала эластичной, легко принимает и систематизирует громадный массив информации, чтобы вынуть то, что нужно, в любой момент, в оригинальной, так сказать, упаковке.

— Шпора эта — точь в точь тот меч, какой Вулвер нашел в подводном жилище великана Теему Селянне после победы над ним, — сказал Уго, не избежав глупой патетики в интонации.

— Эта шпажонка? — пренебрежительно фыркнул Расмус.

— Нет, конечно, меч Вулвера гораздо больше. Это — его точная копия, я думаю. Кто и зачем приковал ее к стене в пещере? Не суть важно. Но теперь она — твоя, друг Мариус, пока ее не потребует Орден Пик. Носи!

Дрожащими руками Мариус неловко прицепил шпагу к поясу. Он сразу же почувствовал себя сильнее и увереннее. Нет, все-таки без оружия мужчина — существо неполноценное! Во всяком случае, пока всеобщее разоружение не уничтожит последний перочинный ножик. Талисман ласкал бедро, как умелая любовница. Мариус предположил, что шпага Вулвера делает своего хозяина неуязвимым, и решил проверить это в ближайшем будущем.

Собрав свой скарб, экспедиция с громадным облегчением покинула зловещую поляну и вновь углубилась в лес. Курс взяли на восток. Дранг нах остен. Идти стало решительно легче. "Каменная болезнь" неохотно отступила. Приятная трудовая усталость ходока — это вам не свинцовые шарики в мышцах. Это гораздо лучше. Дневной переход обещал здоровый сон. Уго с наслаждением расположился на своем знаменитом малиновом плаще (о котором, возможно, речь еще впереди). Спать, спать! Он закрыл глаза. Воображение нарисовало яркую блондинку. Ясно почуялось прикосновение любящей женской руки. Он открыл глаза. К нему склонялось взволнованное лицо Расмуса. Уго приподнялся на локте. Что за дьявол? Рядом спал, бормоча, Расмус, прикрывшись верной черной кожаной курткой. Уго посмотрел вверх. Лицо Расмуса, бледнея, растворилось в воздухе. Уго плюнул ему вдогонку, чтобы укрепить свой дух, накрылся плащом и немедленно уснул.

Казалось, самое тяжелое в Каменном Лесу осталось позади. Так оно бы и вышло, если бы не катастрофа с продовольствием. Дичь решительно обходила этот край десятой дорогой. Хотя кое-кому и удалось акклиматизироваться. Вот желна, черный дятел. Его дробный стук преследовал путников, как наваждение. Но хитрая птица не показывалась из густой хвои. На людей она смотрела насмешливо и сверху вниз. Расмус мечтал повторить с дятлом фокус, который удался ему с куропаткой, но случая так и не представилось. Охота отпадала, оставалось собирательство. Однако и флора не радовала. Лишь раз удалось перебиться счастливо найденным разветвленным грибным семейством. Другой раз набили желудки неизвестными алыми ягодами, игнорируя их сомнительный вид, и зря. Природа всегда имеет резон, особо выделяя какой-то плод. Смысл предупреждения прояснился чуть позже: дикий понос, резь в желудках и ярко-зеленая рвота.

Проснувшись поутру, с ужасом предчувствуя подъем и продирание сквозь заросли, Уго увидел облезлую жидко-оранжевую лису. Вчерашнее отравление отобрало последние силы. Трясущимися руками Уго извлек из-за пояса пистолет (подарок Седрика), тихонько взвел курок и, придерживая пляшущий ствол, выстрелил. Эхо громом ударило средь могучих сосен. Стрелял Уго плохо. Подраненная лиса с поросячьим визгом метнулась в сторону. Но не дремал вездесущий Расмус. Он следил за Уго и успел приготовиться. Из руки у него выросла толстая палка. Сил он сохранил побольше, чем компаньоны. Не позволяя несчастному животному утащить тело в колючие заросли, Расмус подскочил к нему и опустил на лисий череп свое смертоносное оружие. Есть завтрак! А, поскольку бережливый всегда сыт будет, то и обед тоже есть.

Глядя на тушку, Уго вспомнил старинный ренский обычай, живой и поныне. В день летнего солнцестояния (20 июня) на костре торжественно сжигают пойманных лисиц. Считается, что в телах рыжих проныр обитают бесы. А 20 июня пламя любого костра очистительно. Вот, подумал Уго, совпадение-то! Сегодня как раз 20 июня. И вот она — лисица. Сжечь ее — и бесы надолго угомонятся. Нет, к черту! В первую очередь надо выжить. А, когда с едой нормализуется, можно подумать, как с бесами поступить.

Настало хмурое 21 июня. Синие сосны стонали под ударами северного ветра. Кроны возмущенно шумели. В глубине леса свирепо ревел священный великан квешей. Ему вряд ли хотелось выпускать людей из своих владений. Впрочем, до нижних слоев леса, где передвигались люди, стихия не доставала. Люди получили тишину и покой — единственные условия, при которых они еще могли идти.

Около полудня лес стал редеть. Остался позади безжалостный колючий кустарник, причудливый гибрид боярышника. Меньше стало ветробоя.

Вскоре пришлось идти под уклон. Вдруг Уго нагнулся, привлеченный необычным по форме растением. Выдернув его вместе с кореньями, он внимательно осмотрел уродливое творение божье, потрогал, пожевал широкий, но вялый лист, и удивленно изрек:

— Мандрагора!

И добавил, улыбнувшись:

— Ну все, можно считать, выбрались. Такие вещи растут в тени и возле воды.

Он тщательно завернул мандрагору в тряпицу. Зачем? И сам не понимал. Но, положив растение за пазуху, подумал, что число доступных вариантов поведения увеличилось.

Через десять минут уклон превратился в обрыв, под которым пенилась, бурлила, несла мутную взвесь величайшая река в мире — Глинт.

Из "Хроник Рениги" аббата Этельреда:

"Долгое время река Глинт оставалась для обитателей Рениги роковой чертой, шагнув за которую, человек оказывается в перевернутом мире, неподвластном Господу Рагуле. Поэтому великое путешествие Андреаса Велинга все восприняли как деяние почти святотатственное и уж никак не богоугодное.

Андреас Велинг, купец, бывший солдат, человек огромного роста и страшной физической силы, необыкновенно выносливый, закаленный в молодости всяческими лишениями, почти пять лет обивал пороги влиятельных и состоятельных людей в Густане. Он искал покровителя, который помог бы воплотить его давнюю идею — путешествие за Глинт, в края, где осели после разгрома воины-степняки и откуда, как считалось, возврата нет, ибо властвуют там злобные демоны. Будь помоложе король Александр, натура романтическая, хотя и порочная, он, несомненно, поддержал бы такое авантюрное начинание. Но 60-летний государь совершенно ослаб умом и телом, отойдя от всяких дел по управлению страной. Пробовал Андреас Велинг действовать и через всесильного первого министра Густава Торна, но также без успеха. Наконец, в самом начале 289 года Велинг нашел покровителя. Им стал Роберт Куменд.