– Перестань! Ты слышишь? Отпусти меня!

– Я тебя не держу, – невнятно молвил Евгений, покрывая поцелуями ее бедра.

Женя закрыла глаза:

– Мерзавец! Ты должен оставить меня! Я буду кричать!

– Кричи.

– Но здесь везде звукоизоляция, а дверь закрыта!

– Правильно.

– Женя, прошу тебя! Ян сделал мне предложение. Я буду его женой.

Евгений остервенел, снял с нее трусики:

– Зачем же ты осталась на кухне?

– Потому что дура!

– Вот именно! – Лесков поднялся, развернул ее к себе лицом.

В синих глазах Жени увидел лишь то, что хотел увидеть. Этого она и боялась:

– Изувер!

– Будешь его женой?

– Да.

– Твердо решила?

– Да.

– Но сейчас-то... Сейчас ты моя...

– Да, – в лихорадке отвечала она.

Изувер собрал юбку на талии, поднял Женю и усадил на кухонный стол. Губы смазали помаду. Оба ощутили сладкий розовый вкус. Женя расстегивала его шорты, запуталась в единственной пуговице – на плите клокотала яичница – не глядя, свободной рукой машинально сдвинула сковороду на холодную конфорку. Евгений нашел замок молнии на ее спине. Плечи и грудь девушки обнажились. Она откинулась чуть назад, уперлась ладонями в стол, раздавив рукой помидоры на нарезной доске, и облегченно застонала, почувствовав, как из нее выдавили голод и одиночество.

Мужчина был жесток, и это доставляло удовольствие. Женя вспомнила сегодняшнюю металлическую музыку, обхватила любовника ногами и глубоко вогнала в себя. Оба вскрикнули. Сумасшествие продолжалось.

– Боже, что мы делаем?! – взмолилась она.

– Пропадаем зазря! – ответил Лесков, сильнее ударяясь в нее.

– Я не могу кричать! – прохрипела Женя.

– Везде изоляция. А дверь закрыта.

– Правильно.

И закричала. Дверь более не смущала ее. Могли войти в любой момент, легко... и что с того? Поздно. Ее переполняли боль и сладость. Господи, почему она так долго сопротивлялась?!..

Женя стала задыхаться. Вращая бедрами, отталкивая коленями его руки, попыталась вырваться из стального капкана – тщетно. Силы покинули ее. Она таяла. Глаза закатились, в лицо ударила прохлада и мощным шквалом разбила реальность. Девушка подогнулась в локтях, упала на стол, едва не задев головой стену. Груди задрожали, как половинки рассеченного надвое мармеладного шара. Что-то зашептала. Лесков не услышал: тело его разорвалось внутри нее.

Медленно приходя в себя, Женя перевела затуманенный взор с колыхания синевато-опаловых лепестков газовой плиты на запотевшую поверхность буфетного зеркала. Вытянула руку, протерла ладонью стекло. На нее смотрели глаза дикой кошки, сбитые в клочья волосы и бесстыжий красный след вокруг рта, словно маска арлекина. Хотела дотронуться до своего лица, но промахнулась. Ослабевшая рука упала на грудь, разбив крупные капли. Сама она – мокрое зеркало.

– Что это было? – спросила Женя.

– Один из двух непреложных животных законов, – прислонился к ней Лесков.

Как желанны его объятия. Поцелуй. На губах соль.

– А какой второй?

– Страх...

Минуты через три дверь в кухню отворилась, вошли расцвеченные улыбками Ян и Олег Тихонович. Женя, аккуратненькая, свеженькая сидела за столом в смешном зеленом переднике с изображенным на нем зайцем и большой морковкой. Девушка листала журнал «Интерьер». Окна были открыты нараспашку. Салат и яичница аппетитно сверкали.

– Пришли, – отвлеклась Женя и, открыв холодильник, достала каждому еще по бутылке пива. – Ну как?

– Великолепно! Ты просто молодец! Переберемся из Питера сюда, маме тоже понравится.

– Сколько ты заплатил?

– Но-но! Мы же договорились – это подарок!

– Ах! – покачала головой Женя. – А вам, Олег Тихонович, приглянулась моя хибарка?

– Безусловно, – пробубнил оценщик. – И место прекрасное, и дом хорош, а мастер!.. Я тут столкнулся с неизвестными мне технологиями. Неизвестными мне! Представляете?

– Не очень.

– О-о! – махнул рукой Олег Тихонович, мол: свиньи не летают. – С трудом верю, что все это сделал один человек и за два месяца!..

– Почти все, но меньше, чем за два, – сказал появившийся Александр.

Он открыл дверь ванной. Евгений закручивал последнюю дужку на зеркале.

– Ты все, Жень? С тобой поговорить хотят.

Лесков хмуро кивнул и вышел на волю. Олег Тихонович не преминул снова сунуть ему в руку свою громадную влажную ладонь:

– Впечатляет, впечатляет. Откуда ты взялся, дорогой?

– Я всегда был.

– Мы могли бы договориться?..

– Я работаю один.

– На выгодных условиях.

– Я же говорил: бесполезно! – вставил, смеясь, Хеллер. – Он просто художник! Гений! А гениев нельзя хвалить и нельзя с ними спорить. Они могут обидеться и сделаться врагами. Лучше их обходить стороной!

– Ну, все-таки... – разочарованно уронил Олег Тихонович. – Если бы это на линию поставить!..

– Олег, – пресек его Ян, – ты спец, без вопросов. А парень развлекается. Он – художник!.. Евгений, сегодня день выдачи зарплат. Мы там насчитали около девяти тысяч. «Маленьких вашингтонов», естественно.

Лесков был непроницаем.

– Может, перекусим вместе? – спросил Ян. – Пивка, а?

– Нет, спасибо, я не голоден. Пойду на третий. Возни там до ночи.

– Хозяин-барин, – пожал плечами сероглазый тевтонец.

Мужчины уселись за стол. Женя положила каждому на тарелку по два желтых кружка глазуньи с луком и ветчиной.

– Салат из томатов с зеленью, – добавила она. – Самообслуживание, – и вернулась к своему занятию.

– Слушай, подруга, – поморщился Ян. – А яичница-то не посолена!

Женя ахнула и хлопнула журналом по столу:

– Вот, блин! Увлеклась!

В тот же вечер, около половины шестого, черный «Мерседес» Гречишникова остановился у офиса ЗАО «СевЗапСтройПроект» и высадил Олега Тихоновича.

– Куда? – спросил Грек.

– Ты не передумала? Поедешь со мной в Москву? – потрепал Ян локоны Жени.

– Нет. От столицы меня мутит, – отрезала она.

– Тогда вези меня, Саша, на Петроградку. Надо еще кое с кем встретиться. Пара часов у меня есть.

Шофер перекинул их на улицу Мира, недалеко от Австрийской площади.

– Ладно, ребятки, увидимся в пятницу, – Ян пожал Греку руку, поцеловал на прощание невесту.

– Ты мне позволишь прогуляться по городу? – спросила Женя.

– Мы все здесь себе господа. Привыкай, детка. Только не гуляй одна.

– Слушаюсь, гер Хеллер! – девушка отдала честь.

– К пустой голове... Дурашка!

Ян хлопнул дверью и помахал рукой отъезжающей машине. Он прошел через арку во внутренний дворик, набрал код на входной двери и пешком пробежался до четвертого этажа.

На площадке перевел дух и чертыхнулся на себя:

– Старость не радость, мальчик!

Звонок в квартиру был резким и убийственным, подобно петушиному кукареку на заре. Мертвый глазок на железной двери оживился точкой света и снова погас. Плавно, по маслу скользнули засовы. На пороге стоял Леонид Степаныч. Старик-лягушонок приветливо кивнул гостю. Ян вошел.

– Приехал-таки, – проскрипел засушенный памятник социалистической мифологии.

– Сделка должна состояться двадцать второго числа, через пятнадцать дней. Ташан пригоняет свои танкеры и получает ключ. Гречишников опускает Neste и Лукойл. О дальнейшем мордобое мы узнаем из газет.

– Деньги-то не ахти какие – карманные.

– Хм. Все деньги карманные, оттого и суета. А главное – репутация. Обгадился, с кем не бывает – плати. А Гречишников и без того в последнее время слаб здоровьем, пошатывается. Тяжелая ноша: молодой еще.

– Подножка из-под чужой ноги в твоем стиле.

– Обожаю азартных игроков. Четверть доли на то, что и недели не протянет.