Изменить стиль страницы

Я хотел вернуть его звериной расе. Но лесные гнались за мной по пятам и клубились вдоль границы, так что риск был слишком велик, а посторонним я никогда не доверял. Даже старый друг за такую вещь перестанет быть другом. Слишком много жизней от нее зависит.

Я добрался до вашей деревеньки и решил ждать, пока внимание лесных ослабнет, хотя не верил, что они вообще сдадутся. Уверен, стоит только сунутся ближе к границе, как сразу найдут и уже не сбежишь.

Затаился, стал думать, как же выпутаться из этой ловушки. И вдруг встретил тебя, милая. Волчью княжну. Звериный подарок. Тут и сложился план сам собой.

Прости меня Даренька, что втянул в такое, но другого выхода нет. Я спрятал бляху в навьем мире, и только тебе его отдаст бес, мной заарканенный. Тебе, внучка, придется вызвать анчутку, самого маленького и слабого, и потребовать бляху назад. Я проверил твой талант и его для этого дела хватит.

Одного только не смог сделать — обучить тебя искусству вызова. Прости старика, не смог и все. Может, надеялся дожить до того времени, как вырастишь и отдать твоему мужу вместо приданого? Но не дожил.

Слушай теперь. В звериных землях, за последней деревенькой у гор перед мертвыми болотами живет чернокнижница Астелия. Хотя там она, скорее всего, представляется просто магом или ведуньей. В общем, это лучший учитель для тебя. Как только она откажется учить чернокнижию, а откажется обязательно, потому что это все равно как добровольно брать грех на душу, скажешь ей: «Долг Атису должен быть отдан мне». Долга крови нельзя не отдать, вот и будет тебе учитель.

Прощай, Даренька! Переложил я тяжелую ношу на твои плечи, и эта мысль портит мне последние дни жизни. Но жизнь не очень справедлива и как бы хотелось, чтобы мое письмо было самым сильным твоим в ней разочарованием.

В общем теперь ты, Даренька, и есть самый настоящий звериный подарок.

Прости. Будь счастлива».

Пришлось еще вина заказать.

Да уж, Атис, подкинул ты мне свинью будь здоров. А я уж думала, больше меня ничем не удивишь.

Поговорим, дедуля?

Втянул меня мало не покажется. Говоришь, звериный народ на порядок лучше? Чем? Даже хуже. У отца меня никто в грош не ставил, так хоть и не скрывали. А тут…

Что там еще? Должно волновать? Что дивы возьмут да и выживут зверей с их земель? Почему-то не волнует. Верею… не жаль. Весту? Мать? Старейшину? Может и жаль немного, но почему я должна об этом думать? Мне своих что ли проблем мало?

Дальше что у нас тут.

Дедуля и правда вор. Хмм, смешно. А как меня возмутила эта мысль, высказанная устами лесных? Как обидела! Тоже мне, защитница оскорбленных. Вот тебе еще одно доказательство, что жизни не знаешь.

Еще что? Я теперь звериный подарок! Была звериная игрушка, стала подарок. Разница-то небольшая. Существо, принадлежащее кому-то, зависимое. Неживое. Не очень-то приятно звучит.

Кстати что там про жизнь? Не очень справедливая?

О, Боги, что же это за смех? Неужто мой? Такой страшный…

Вино и пережитая боль сгустили вечер до размера заполненной черным туманом и мерзкой сыростью комнаты, плотно сжавшись вокруг замершего за столом, почти неживого существа.

Ночь все-таки пришла, неся тихое, тревожное забвение.

На рассвете я выехала к чернокнижнице.

Глава 21. Путь Вожака

Волки

Улем держал в руке обувную щетку, раздумывая, достаточно ли хорошо начищены его сапоги или еще немного подправить.

Неторопливые размышления его прервались, когда дверь распахнулась без стука и вошел Дынко, а вслед за залетело облако снега, тут же разнесшегося по всей комнате. Дынко молча прошел к огню и сел на стул, не снимая плаща, хотя беседа намечалась долгая.

Улем торопить никого не собирался. Из них двоих ответы нужны были не ему. Последний раз оглядев сапоги и решив, что чистить их дальше все равно не дадут, Улем понес их на место, к двери.

— Ну сядь уже, — неожиданно вымученно сказал Дынко.

Но Улем, аккуратно пристроив обувь у входа, потом еще сходил воды выпить, хотел оттянуть неизбежное, не любил никогда разговоров, считал толку от них нету. Но ведь не отстанет!

Вернувшись, Улем сел рядом.

— Говори.

— Улем… Кроме тебя не знаю к кому обратиться, кто…

— Без вступлений. Ты что хотел узнать?

— Ладно. Такое дело, не могу представить, куда она могла уйти. Она шла на юг, а потом резко на восток свернула, логика в поведении где? Что она должна была сделать?

Улему очень не хотелось отвечать, он даже весь сморщился, но ответить пришлось.

— Умереть.

Дынко вздрогнул.

— В смысле?

— В прямом. Она должна была умереть и я действительно не понимаю, почему она все еще живет. Многое могу предположить: и куда пошла, и что думала, и как пряталась, но почему жить осталась… это просто невероятно!

Дынко закрыл глаза и через некоторое время взял себя в руки.

— Итак, она живет, это главное. Что дальше?

— Ну что, маяк есть?

— Маяк она выбросила, прямо в канаву, как вычислила его, неизвестно.

— Может, просто от кольца хотела избавиться?

— Не знаю, в общем мы имеем: маяка нет, цели нет, куда пошла никто не знает. Что скажешь?

— А что в городе делала?

— Переночевала в таверне, заплатила горничной за то, чтобы та посторожила, пока она с Радимом говорит. Потом еще купила набор метательных ножей в оружейном.

Улем удивлено поднял брови. Вот как, купила ножи, значит, жить и дальше собирается… пока что.

— Все?

— Все.

— Денег сколько у нее?

— Денег много, надолго хватит.

Улем уставился в стену и стал раздумывать. Какая интересная головоломка, если не обращать внимание, что речь идет о живых людях. Куда могла податься девчонка в чужой стране? К родным не вернется точно, для нее сейчас родных нет, только враги. Целый мир врагов, весьма унылая картина, но если не посвящать в нее Дынко, а оставить в своей голове, в чем-то даже совершенная. Огромный безжалостный мир и ты один против него, как последний стебель в занесенном снегом поле. Красиво… Так, ну ладно, не будем отвлекаться. Людей, значит, вычеркиваем. К лесным тоже не пойдет, подсознательно они враги, так же как горные — друзья. Это знание старой жизни, следовательно, осознавать не будет, а примет как данное. Получается, к горным отправиться, у зверей оставаться слишком больно, каждый из них логически ведет к Вожаку. В болота тоже не пойдет, там без проводника погибнешь за сутки, а этого она почему-то пока не ищет.

— К горным пойдет. Только вот Дынко…

— Что?

— Есть еще та самая причина, по которой она живет. Мы ее не знаем, но это в ее поведении самый главный фактор, так что все равно бесполезно угадывать. Но если его не учитывать — к горным.

— Ясно, — тихо просипел Дынко, но вставать не спешил. Улем только поморщился, Радима тоже на него повесить хотят, нашли советчика, когда в замке их целая куча: и волхв, и Старейшины, и Правитель.

— Улем, — неуверенно начал Дынко, — найти его, а? Надо вернуть, послезавтра Совет племен, а Вожака нет. Уже три дня прошло, мог бы наохотится вдоволь. Он же на охоте?

— Раз сказал, — неопределенно пожал Улем плечами.

— Ну хорошо, а зачем ушел?

— С виной своей разобраться, — просто ответил Улем. Реакция Дынко была такой странной, что даже немного его удивила — тот схватился за виски руками и глухо прохрипел.

— Это я виноват.

Улем вдруг подумал, что ему жутко неохота больше слушать все это унылое раскаяние, все эти печальные истории, все эти душещипательные речи, но способ их избежать существует только один — сделать то, чего от него хотят.

— Хорошо, найду его, только Дынко, больше ко мне ни ногой, хотя бы неделю, ясно?

Приняв необычные мелкие движения головой за знак согласия, Улем поднялся и стал раздеваться.

Через пару минут в лесу за замком скрылась тень крупного, немного неуклюжего зверя.