Гомза подскочил к окну и заглянул Заку через плечо.

— Да это Цитрус, он дизайном занимается. Иностранец, но шпион — вряд ли, — протянул Гомза, шмыгнув носом.

— Иностранец, говоришь? — глаза Зака победно сверкнули, из чего Гомза сделал вывод, что переубедить его вряд ли удастся. — Я вот сейчас переоденусь, и мы с тобой учиним Шишелу допрос, — бросил второпях Зак и стремглав вылетел из комнаты.

Гомза вскочил с топчана и с нежностью взял в руки меч, поднес его к окну, поближе к свету, и стал любоваться игрой солнечных лучей на металле.

Примерно через четверть часа дверь распахнулась, и в ее проеме появился Зак, выряженный так, что Гомза чуть не прыснул со смеху.

На нем был старомодного кроя клетчатый плащ и кепка с широченным козырьком. И то, и другое было ему велико размера на три. Кепка так и вовсе болталась, словно ее нацепили на деревянный шест, поэтому Зак голову поворачивал медленно, чтобы они с кепкой не сильно расходились в направлениях. Глаза он спрятал за темными очками, а в руках зачем-то вертел трость.

— Знаешь, по-моему, ты сам сейчас на шпиона похож, — загоготал Гомза, держась за живот.

Но Зак хладнокровно пропустил критику мимо ушей и крутанул в воздухе тростью.

— А ты как думал, пусть думают, что я такой же, легче будет вывести на чистую воду, — он поднял воротник плаща и махнул Гомзе рукой, приглашая следовать за ним.

Когда они подошли к Шишелу, Цитруса рядом с ним уже не было.

— Эй, Шишел… — Гомза хотел было начать расспросы, но Зак пихнул его в бок локтем.

— Ну, ты прям, как дитя малое, — прошипел он ему в ухо и запрыгнул в 'Зеленый Дилижанс'. — Шишел, нам до восточного обрыва и обратно, — сказал он заговорщицким голосом и, сняв очки, подмигнул лешему одним глазом.

Шишел, таращившийся на Зака во все глаза, тихо сплюнул.

— Так это Эйче-младшенький, оказывается, а я голову ломаю, что за сморчок, — он тряхнул поводья, и телега медленно поехала.

Несколько минут они ехали молча, Зак беззаботно посвистывал, озирая окрестности, а Гомза вертел в руках кедровую шишку, найденную в дилижансе. Когда они почти подъехали к обрыву, Зак подсел к лешему поближе и, придерживая рукой кепку, начал свой допрос.

— А скажи-ка ты нам, Шишел, не показался ли тебе тот толстяк странным? — протрубил он ему в ухо, явно намереваясь одержать победу над стуком копыт, громыханием телеги и глуховатостью Шишела.

Тот от неожиданности вздрогнул и натянул поводья.

— Чертус? — переспросил леший, развернувшись к ребятам. — Я ентого мужика как первый раз увидел, чуть богу душу не отдал, — пожаловался он и стал набивать трубку.

— Так-так-так! А не заметил ли ты у него случайно чего-нибудь подозрительного, карты например? — Зак замер в охотничьей стойке, азартно сверкая глазами.

— Карты? Была у него карта, здоровенная такая, — закивал Шишел, вспомнив расшитое географическое пончо с мандарином в зоне интимного места.

Зак радостно хлопнул в ладоши и триумфально посмотрел на Гомзу. Кепка, почувствовав свободу, тут же развернулась козырьком назад.

— Ну, что я тебе говорил, — он откинулся ни спинку сидения и закинул ногу на ногу. — У меня глаз наметан! Не зря столько специальной литературы перелопатил. Диверсант!

— Энтот Чертус хочет наши деревья покромсать, я сам слыхал, — ввернул Шишел, радуясь, что не только ему не понравился иностранец.

Зак красноречиво посмотрел на Гомзу и, облокотившись на трость обеими руками, уставился вдаль с непроницаемым лицом.

— Давай-ка, Шишел, гони обратно. Нас ожидает нелегкий труд, — театрально прогремел Зак так громко, что спугнул стайку воробьев с ближайшего дерева.

При этих словах у Гомзы заскребло под ложечкой. Интересно, что выдумает Зак? Гомза искренне надеялся, что ему не нужно будет вязать Цитруса веревками и пытать раскаленным железом.

Шишел весело тряхнул поводьями, и 'Зеленый Дилижанс', поскрипывая, поехал, оставив после себя лишь облако пыли.

*** *** ***

Вурзель решил себе устроить день рождения с размахом. Сколько ему исполнится, он от всех скрывал, отшучиваясь от вопросов довольно ловко.

— Ты у нас прямо как молодящаяся бабулька, что снова замуж собралась, — проворчала Мимоза, когда Вурзель вручил ей приглашение. — Тебе-то чего скрывать свой возраст? Вот возьму и пересчитаю свечки на праздничном торте! — погрозила она ему пальцем.

— Легче будет спилить мою елку и пересчитать годовые кольца, — захохотал Вурзель. — Ты знаешь, какой я торт испеку? Он будет трехъярусный и размером с твою примерочную, — Вурзель подкрутил усы и важно пошел в сторону харчевни.

— Ну надо же! — Мимоза покачала головой и крепко задумалась, что же ей надеть на такой праздник. — Эльшемали! В субботу идем на праздник!

Всю неделю повара делали необходимые заготовки, работая не покладая рук. Сапожок в перерыв прибегал к Тюсе в аптеку и тихо скулил, жалуясь, что работы — непочатый край.

— Ну, а как ты хотел, на то он и праздник. Сначала к нему готовятся, во всем себе отказывают, почти не спят, зато потом веселятся на всю катушку. У нас на болотах тоже так было. Одна кикимора решила устроить себе юбилей и целый месяц свою семью в черном теле держала, они, правда, этого юбилея не дождались — разбрелись кто куда, но она, говорят, на своей кочке отплясывала долго, — Тюса наливала сироп шиповника в бутылочки и завязывала сверху красивыми бумажками.

Сапожок слушал кикиморку, раскрыв рот. Надо же, думал он, у нее к любому случаю находится история. Правда, он сомневался в их подлинности, но это было и не важно, просто Тюсу было очень интересно слушать, она, словно вся преображалась.

И вот долгожданный день настал. Все повара получили новую форму — белоснежные халаты с высокими шапочками, на которых были вышиты зеленые елки. На дверях харчевни Вурзель повесил табличку с нарисованным тортом, чтобы все в лесу знали, почему она закрыта.

Во внутреннем дворике поставили длинный стол, где между тарелок стояли миниатюрные елочки, канделябры с зелеными свечами и еловые шишечки. В самом углу двора соорудили небольшую сцену — все знали, что сегодня здесь будет выступать 'Гнилой Орех'. На каждом стуле была привязана атласная ленточка с именем гостя и воздушный шарик. Так же сотни разноцветных воздушных шариков были привязаны вдоль забора и подрагивали в слабых порывах ветра.

— Повезло же Вурзелю, что родился в самом начале лета, мне вот зимой при всем желании такого размаха не добиться, — шепнула Мимоза на ухо Фабиусу и подвинулась к столу поближе.

Вурзель, облаченный в черный бархатный пиджак, встал и поднял вверх бокал с элем.

— Дорогие мои друзья! Я дрожу от волнения как мусс под штормовым ветром, — он промокнул платком влажный лоб. — Да будет вам известно, что я сегодня вас собрал не просто на день рождения. Сегодня праздник получился двойной. Есть еще одна причина, из-за которой тут ломится стол от всяких лакомств, — он интригующе обвел всех взглядом. — Дело в том, что на родине Цитруса будут печатать мою книгу кулинарных рецептов! — его усы, закрученные спиральками, весело подпрыгнули.

Гости радостно закричали и захлопали в ладоши. Все знали, как он об этом мечтал. Тут повара стали жарить на костре грюли, а гости стали поздравлять Вурзеля, вручая ему подарки.

Пожалуй, самым оригинальным подарком стал подарок Мимозы — чугунная табличка с надписью: 'На здоровье! . Вурзель задумчиво почесал голову и сказал, что поставит ее на раздаточное окошко, так как ни одна веревка ее не выдержит.

На сцену вышли музыканты и заиграли веселую мелодию. Ле Щина спрыгнула вниз на зеленую полянку и, подойдя поближе к гостям, запела:

Волосы сплету косою

И пойду на двор босою,

До утра не буду спать,

Стану я в ручье плясать!

Тут Ле Щина подобрала подол зеленого платья, скинула желтые лаковые туфельки и стала лихо отплясывать.