"Пора!" — крикнул он себе и левой рукой рванул красную ручку- дверь улетела. Андрей согнулся весь в комок, выжал себя руками, ногами и оказался на крыле, но его не смахнуло с крыла, как соринку, а прижало к поверхности крыла, и пришлось приложить немалое усилие, чтобы увидеть над собой голубое небо и свои в грубых башмаках, семенящие, как на велосипеде, ноги. Он поймал на груди кольцо и, отсчитав до десяти, рванул…
Опустился он недалеко от рухнувшего самолета.
Андрей уже успел свернуть в клубок парашют, когда к нему подбежал какой-то фермер.
Фермер был очень возбужден, вероятно, подобного зрелища он никогда раньше не видел. Поняв, что летчик невредим, он стал делиться своими переживаниями:
"Кингкобра" после падения в плоском штопоре. США. Буффало. 1944 год.
— Вижу, падает самолет, мне показалось- на мой дом! Я сначала обрадовался, но самолет угодил в мусорную кучу… Вот досада!
Андрей изумился:
— Да ведь ваш дом был бы разрушен!
— Э-ге! — усмехнулся лукаво фермер. — Мой дрянненький домишко застрахован, и авиакомпании «Белл» пришлось бы раскошелиться и построить мне дом получше! Такой, какой бы я захотел.
— А если бы вы не успели убежать? — спросил Андрей.
Фермер чуть переменился в лице:
— Я как-то об этом не подумал.
В этот момент, как из-под земли, вырос человек с фотоаппаратом:
— Самолет фирмы «Белл»? «Кингкобра», не так ли?
Андрей ответил, что никаких подробностей он сообщать не будет, это на фирме не принято.
Американец попросил Кочеткова назвать себя и записал в свой блокнот его фамилию.
Затем они подъехали на «джипе» к тому, что осталось от "королевской кобры". Плоскости крыльев расплющились, от фюзеляжа осталась груда искалеченного металла, сравнительно хорошо уцелел хвост.
Вскоре на месте происшествия появились представители фирмы, несколько ученых-аэродинамиков и с ними вице-президент фирмы Джонсон.
Они радостно приветствовали Андрея, без видимого сожаления осмотрели самолет и предложили ехать в ресторан, чтобы отметить это событие, то есть удачный прыжок.
Андрей улыбнулся про себя, что практика отмечать всякие подобные «острые» дела имеет международный характер. Они сели в автомобиль и помчались в город.
Летчик подробнейшим образом рассказал, как у него все получилось и о своих наблюдениях за поведением машины в плоском штопоре. Кое-какие ленты записей приборов сохранились, и это облегчило ему задачу.
Тут же, на белоснежной крахмальной скатерти, ученые стали рисовать графики устойчивости и управляемости машины. И пока жарился бифштекс, удалось общими усилиями установить, что «благополучной» в отношении штопора «кингкобра» остается только при нормальной центровке.
За кофе договорились об основных доработках новой машины и, в частности, о сдвиге главной пушки несколько вперед. Затем Андрея поздравили с принятием в почетные члены "Катэрпилляр клаб" и прикололи к галстуку золотую гусеницу. Такие заколки, как вы помните, вручались летчикам, спасшимся на парашюте системы «ирвинг».
На другой день в газетах появилось сообщение, что "разбившийся вчера самолет «кингкобра» принадлежал фирме «Белл» и что летчик, спасшийся на парашюте, мистер Кочетков, заявил, что никаких подробностей сообщить не может, так как это не принято на фирме".
Прочтя в тот же день сообщение, Ларри Белл пригласил к себе Кочеткова и сказал:
— Вы молодец! Наш бы летчик разболтал все во всех подробностях, уж, поверьте, не пожалел бы красок! И все это бы вылезло на страницы газет.
Что же касается «кингкобры», мистер Генри, уверяю вас, мы самым срочным образом разработаем ряд мероприятий по сдвигу центра тяжести вперед. Первые поставки «кингкобр» в СССР будут продолжены пока в прежнем виде, но мы строго оговорим в ограничениях, чтобы масляный бак, который помещается в хвосте самолета, заполнялся бы не полностью, а лишь наполовину. Масла вполне хватит, а центровка будет в пределах 28 процентов. Фирма благодарна вам за испытания и намерена подарить вам фотоальбом о времени, проведенном вами здесь, у нас. Еще, Генри, прошу вас облетать десятитысячную «кобру»… Завтра у нас праздник, и мы приглашаем вас с Фредом на банкет, чтобы выпить за дружбу русского и американского народов.
В конце августа дела на фирме кончились, и Кочетков с Супруном прибыли в Вашингтон, чтобы оттуда отправиться на Родину.
Перед отлетом наш представитель посольства спросил Андрея:
— Вы не станете возражать, если мы отправим с вами дипломатическую почту? — И, видя нерешительность подполковника, добавил: — Мы привезем два чемодана, дадим вам охранную бумагу, а вы по приезде в Москву на Центральный ходынский аэродром сдадите чемоданы представителю МИД — он вас встретит.
Андрей подумал: "Что, собственно, особенного? Самолет "Дуглас Си-47" закуплен для СССР, пассажиры — все советские граждане, возвращающиеся из США, и только поведут его до Аляски два американских летчика…"
— Что ж, ладно, тащите ваши чемоданы, — согласился Кочетков.
В Грейтфалсе, на первом же аэродроме у канадской границы, едва их самолет приземлился, явились полицейские и с ними какие-то гражданские лица. Началась проверка документов.
Поинтересовались чемоданами Андрея; выяснили, что в них дипломатическая почта. Андрей заторопился показать охранный документ, но это не уменьшило интереса проверяющих к чемоданам.
Потом Андрей, вспоминая нюансы этого досмотра, подумал, что, наверно, он по неопытности выразил на своем лице беспокойство. Однако чиновники не стали настаивать на осмотре чемоданов и отбыли восвояси.
Прибыл представитель аэропорта и сказал, что самолет, к сожалению, задерживается из-за скверной погоды и останется здесь ночевать. В отеле пассажирам забронированы места, и они могут ехать отдохнуть. Самолет будет опломбирован, так что отдыхать могут все спокойно.
Выслушав это сообщение, Андрей тут только понял, за какое дело он взялся. Но делать нечего, нужно было что-то предпринимать.
Пока пассажиры собирались в гостиницу и копались в своих вещах, Андрей сказал одному из спутников нарочито громко, что в гостиницу не поедет, а заночует у нашего консула Котикова, который приглашал его к себе на случай, если он будет пролетом в Грейтфалсе.
Задержавшись в багажном отделении, Кочетков подождал, когда дверь плотно закрылась за последним из пассажиров, и услышал, как ее стали пломбировать снаружи.
Чтобы не стучать сапогами, он снял их и двигался по салону в носках. Разыскав в хвосте самолета чехлы, завернулся в них, положил под голову пистолет и карманный фонарь и заснул. Андрей допускал, что пассажиров отправили в гостиницу на ночлег неспроста.
Сперва он как будто уснул крепко, но предчувствие чего-то неладного заставило его последующие часы провести в полудреме.
Казалось, ночь тянется бесконечно…
Какой-то шорох заставил его вскочить.
Нет, он не ошибся. Снаружи самолета он различил приглушенные голоса, шаги у двери, кто-то стал открывать замок.
Андрей прыгнул вперед в тот момент, когда дверь распахнулась, и направил в ее проем луч фонаря и пистолет.
Ошарашенные неожиданным его появлением, ночные визитеры в испуге отшатнулись, а он в чудовищной аффектации заорал:
— Груз дипломатический, принадлежность Советского Союза, охраняемый! Стреляю без предупреждения в того, кто сделает первый шаг в самолет!
Все замерли.
Кочеткову показалось, что эта немая сцена продолжалась нестерпимо долго. Но те, внизу, у двери, очевидно, были настолько застигнуты врасплох его внезапным появлением, его бешеным, даже фанатичным криком, что не могли ни обрести дар речи, ни придумать что-нибудь приличествующее случаю. В безмолвии кто-то из них толкнул дверь, и она захлопнулась.
Андрей чуть отпрянул в сторону, но все еще стоял с тем напряжением, которое могло привести его в любой момент к смертельной схватке. Он понимал, что «публика» там, за дюралем, может одуматься и взять его на «абордаж»… Но, очевидно, на этот счет она не имела никаких указаний… И вот шаги и разговоры стали удаляться.