Поспешность Авраама должна была бы насторожить Ефрона. Да только ушек на макушке Ефрона не было. Он не понял, как жаждет пришелец из Ура Халдейского стать равноправным гражданином Ханаана. Он не сумел его разгадать, и это был его большой промах.

Переговоры велись при старейшинах Хеврона, и это тоже сыграло свою роль. Хотя Ефрон, в сущности, был заинтересован в том, чтобы воспрепятствовать покупке, ему хотелось произвести впечатление на земляков своей деловой хваткой. В результате Аврааму удалось загнать хеттеянина в угол. Ефрон, будучи в убеждении, что неимоверная цена, которую он намерен заломить, карта непобиваемая, объявляет: «Земля сто́ит четыреста сиклей серебра; для меня и для тебя, что́ это? похорони умершую твою». Вероятно, старейшины Хеврона ахнули при упоминании такой колоссальной суммы. Но их изумление, уж конечно, увеличилось семикратно, когда Авраам открыл суму и отвесил полную меру серебра, «какое ходит у купцов». Тот факт, что у Авраама было при себе столько денег, доказывает, что он точно рассчитал ход событий.

Покупка гумна у иевусянина документируется в Библии дважды — в Второй книге Царств и в Первой книге Паралипоменон. В отличие от Авраама, пришельца и поселенца, которому пришлось полагаться на свою сметку и хитрость, чтобы заключить сделку к своей выгоде, Давид прибывает на место с более весомыми рекомендациями: он царь Израиля и Иудеи, военный герой с крутой репутацией и — что особенно воздействует на Орну, иевусеянина, — первый, кому удалось взять приступом неприступный Иерусалим.

Перед этой покупкой в Иерусалиме началась моровая язва в связи с переписью населения, которую распорядился провести Давид. Дабы умиротворить гнев Господень, Давид отправляется по настоянию Гада, своего прозорливца, поставить жертвенник и принести всесожжения и мирные жертвы. Орна, которого некоторые комментаторы считают бывшим царем иевусеян, также пытается преподнести гумно царю в качестве подарка. Как и хеттеянина, его страшила мысль о продаже земли своих отцов пришельцу.

Читателю должно понимать — как, несомненно, понимали и Давид, и Орна, — что это отнюдь не было повторением встречи Авраама с Ефроном. Речь идет не о вежливом обговаривании условий торговой сделки между потенциальным покупателем и потенциальным продавцом. Перед нами перепуганный, угодливый владелец перед агрессивным покупателем. Иевусеянин торопится изъявить покорность царю. «Зачем пришел господин мой царь к рабу своему?» — спрашивает он. Давид без всяких околичностей сразу берет быка за рога: «Купить у тебя гумно для устроения жертвенника Господу». Орна, как уже говорилось, тут же предлагает ему гумно в подарок, не скупясь на придачу: «Вот волы для всесожжения, и повозки и упряжь воловья на дрова». Однако Давид отлично знает, что, только выложив наличные, он обеспечит себе полное юридическое право на эту собственность.

«Господь, Бог твой, да будет милостив к тебе!» — продолжает Орна в тщетной надежде убедить Давида, что Бог милостиво примет его жертвоприношение, даже если он не купит гумно. Но Давид непоколебим. Он дает понять иевусеянину, что его решение твердо. «Нет, я заплачу́ тебе, что́ стоит». (В Паралипоменоне Давид намерен заплатить «настоящую цену».) Тут же на месте он отвешивает ему пятьдесят сиклей серебра и таким образом приобретает Храмовую гору в собственность народа Израиля.

Если читатель испытывает угрызения совести из-за такого бесцеремонного изъятия у Орны его собственности, боюсь, я их не разделяю. Не преуменьшая горя иевусеянина, хочу напомнить, что в те времена цари имели над своими подданными абсолютную власть, а уж над покоренными народами и более того. Опять-таки по нормам тех времен царь израильтян обошелся с Орной вполне по-честному. Паралипоменон утверждает, что Давид уплатил ему не пятьдесят сиклей серебра, но шестьсот сиклей золота. Поскольку нам хорошо известны продавидовские настроения этого летописца, можно не сомневаться, что он нарисовал его более щедрым, чем было на самом деле. С другой стороны, не исключено, что затем произошла инфляция и пятьдесят сиклей серебра того времени, когда писалась Вторая книга Царств, соответствовали шестистам сиклям золота, когда создавался Паралипоменон. Как бы то ни было, одно можно сказать твердо: если Давид уплатил Орне пятьдесят сиклей за Храмовую гору, то Авраам выложил за пещеру Махпела целое состояние. Если кому-нибудь интересны дальнейшие вычисления, то у нас есть свидетельство Иеремии через тысячу с лишним лет после Авраама, что «купил я поле у Анамеила, сына дяди моего, которое в Анафофе, и отвесил ему семь сиклей серебра».

Библия не оставляет ни малейших сомнений, что эти две святыни — Храмовая гора и пещера Махпела были куплены законно и оплачены сполна. Они не были приобретены силой или в результате божественного обещания. Когда Авраам прибыл в Хеврон купить пещеру, он не поставил местных жителей в известность, что, поскольку пещера находится на участке земли между рекой Египетской и Евфратом, она — его собственность. И всесильный Давид не предъявлял подобных претензий с обнаженным мечом в руке, в отличие от некоторых наших нынешних пламенных лидеров — таких, как знаменитый мудрец раввин Меир Кахане. Это вовсе не означает, что Давид не бывал иногда жестоким. Просто Библия подчеркивает принцип законной покупки.

Помимо вопроса о принципе, покупка пещеры Махпелы позволяет нам произвести некоторые подсчеты касательно стоимости недвижимости в истории еврейского народа. Сикль серебра весит немногим больше семи граммов. Четыреста сиклей равны примерно ста унциям серебра. При цене 14 долларов за унцию — нынешний курс серебра — выходит, что Авраам, патриарх, уплатил Ефрону, хеттеянину, за пещеру почти 1500 долларов. Я спросил у моего друга, агента по продаже недвижимости, чему это равняется сегодня? Как жилая подвальная собственность без лифта и возможности для перегораживания, занятая арабами и ортодоксальными евреями, она, по его оценке, стоит не больше ста тысяч долларов. Эту сумму можно уменьшить, учитывая ежегодное инфляционное падение курса за четыре тысячи — лет по 1,5 процента в год. Не так уж и много, если подумать.

ПРОРОЧЕСКАЯ РЕКЛАМА

Читая газеты, я часто дивлюсь тому, каким образом одни люди умудряются в такой степени сосредоточивать на себе внимание СМИ, тогда как другие, подвизающиеся на той же стороне той же самой улицы, вообще не удостаиваются даже беглого упоминания. Хотя я уверен, что в этом, среди прочего, большую роль играют личность и общественная репутация. Хорошая реклама, весьма вероятно, тоже чего-то да стоит.

Искусство это древнее и, как все серьезные деяния, опиралось на здравые профессиональные принципы, среди которых трюки занимают почетное место. По определению одного словаря, трюк — это «ловкий эффектный прием для привлечения внимания, поверхностный по своей природе и предназначенный содействовать успеху идеи, продукта и т. п.».

В наши дни трюками пользуются все — от высокопоставленных особ, политиков и депутатов до рекламных фирм, журналистов, телекомментаторов и устроителей всяческих фестивалей и зрелищ. В библейские времена трюки, как ни странно, были монополией пророков. Не то чтобы целью пророков была слава, или материальная выгода, или власть. Многие из них тяжко поплатились за попытки донести свои идеи до масс. Тем не менее библейский текст без малейшего смущения фиксирует тот факт, что великие пророки Израиля частенько прибегали к трюкам, чтобы привлечь к себе внимание. Начать с того, что пророку настоятельно требовалась аудитория. Без газет, радио, телевидения он мог распространять Слово Божье только через личные выступления. Если ему улыбалась удача, он собирал достаточную аудиторию, если же нет, то проповедовал стенам. Опытный пророк знал, что публично выступать лучше всего у городских ворот или у входа в Храм — то есть в местах, которые всегда кишели народом. Иногда, в случаях особой удачи, его приглашали выступить перед царем либо открыто, либо тайно. Однако одной способности привлечь аудиторию было мало, требовалось еще и приковать к себе ее внимание.