— В гостях у одного симпатичного мужчины… А что?
— Мне сейчас не до шуток. Ты в редакции?
— Нет!
— Ты же собиралась туда с утра?
— Да, я там была, но меня… как бы тебе сказать… уже уволили…
Маркус довольно рассмеялся:
— Ну, слава Богу. Мне сейчас про эту контору таких ужасов наговорили, что я всерьез начал переживать за свою любимую женушку. Так где ты?
— Дома расскажу.
— Надеюсь, это не связано с твоими очередными фантазиями по поводу трудоустройства?
— Не шути так. Ты же знаешь, что для меня это больной вопрос. Если я решила, то все равно работать буду.
— Слушай, а может мы сделаем свой журнал? Детский, например. Заодно и продукцию свою будем рекламировать.
— Ты, как всегда, со своей немецкой практичностью…
— А ты, как всегда, со своей русской бесшабашностью…
— Ладно, давай оставим наши ментальные споры до вечера. Мне сейчас действительно не очень удобно долго разговаривать.
— Ну, ладно, пока! Целую!
— И я тебя!
— Не задерживайся!
Алина бросила мобильник обратно в сумку. «Что же интересного выяснил мой муженек? Вечером узнаю».
Во время разговора Вальдемар Берг тактично удалился на балкон. Из кухни с подносом выплыла старушка, встретившая Алину у порога.
— Попейте чайку с печеньем! Или вы хотите кофе?
— Нет, спасибо. Я стараюсь не пить кофе во второй половине дня.
— Извините, я вас сразу не познакомил, — спохватился Вальдемар Берг. — Собственно, я сам только познакомился с фрау Вальд. А это моя соседка — фрау Ильза Вальбаум. Она помогает мне по хозяйству, мы совершаем иногда совместные «вылазки» в город, на всякие встречи и концерты. К Полиночке позавчера мы тоже вместе ездили…
Старушка Вальбаум закачала беленькими кудельками:
— Ах, какое горе, какое горе…
Вальдемар вздохнул:
— Старикам надо держаться друг за друга. Такова жизнь. У молодых свои интересы — работа, друзья, путешествия. Многих удивляло, что Полиночка так часто приходит ко мне. Ведь к некоторым нашим соседям дети приходят всего пару раз в году — и то, чтобы получить от стариков рождественский или пасхальный подарок. Я ей тоже говорил — не надо так часто приходить, сходи лучше с друзьями куда-нибудь, тебе надо жизнь устраивать…
— Насколько я знаю, у нее уже несколько лет постоянный друг…
— Да… Но ведь он женат…
— Я слышала, что он собирался разводиться с женой и узаконить отношения с Полиной.
— Да, говорил, что собирается. Но сколько времени нужно, чтобы собираться? Конечно, в Германии развод — это дело не только долгое, но и весьма накладное, но тот, кто хочет, идет на любые жертвы. А Эдгар никак не мог решиться — ему ведь есть что терять, и его жена при разводе может отсудить солидную часть собственности…
— Кстати, сейчас в немецкой прессе очень модно муссировать эту тему — сколько чья супруга сумела отхватить при разводе.
— Но некоторые состоятельные супруги просто договариваются формально сохранять брак, чтобы не делить недвижимость, а, скажем, каждый получает заранее оговоренную долю от доходов. Нам бывает сложно понять такую практичность.
— У нас с мужем тоже бывают «трения» по поводу противоречий между немецкой практичностью и русской непрактичностью…
Алина действительно частенько «схлестывалась» с Маркусом на эту тему, хотя оба прекрасно отдавали себе отчет, что ментальные различия неизбежны, когда люди выросли и воспитывались в разных условиях. Но в человеке бывает настолько непреодолима потребность доказывать свою правоту, что он не может себя вовремя притормозить, хотя чаще всего получается, что прав бывает тот, кто молчит во время спора. Именно потому, что умный человек в любой спорной ситуации предпочитает промолчать, даже если он уверен в своей правоте на все сто процентов.
Что касается русской непрактичности, которую немцы предпочитают называть расточительностью, безалаберностью, а наиболее либеральные снисходительно списывают на «загадочность русской души», то в смешанных семьях это частенько становится «камнем преткновения». Скажем, никому невозможно объяснить причину неистового стремления русских помочь всем своим родственникам, друзьям, соседям, а то и просто случайным знакомым, оставшимся на родине.
Ходить убирать в чужой дом, чтобы заработанные деньги выслать сестре в Ташкент? Ни одному немцу такое бы в голову не пришло. Свои денежки, даже заработанные без особого напряжения, они предпочитают держать при себе. На подарки близким родственникам и то мало кто способен раскошелиться с размахом, не говоря уж о просто знакомых. А если благотворительность, то напоказ — смотрите, мол, какой я добрый!..
— Думаю, вы вряд ли сможете переубедить друг друга, — покачал головой старик.
— Я и не рассчитываю на это. Раз два человека, воспитанные в разной культуре, решили создать семью, то им в любом случае надо быть терпимыми друг к другу. Иначе постоянные конфликты неизбежны.
— Но вы ведь понимаете, мне хотелось, чтобы у Полины была устроенная жизнь, хотелось внуков понянчить… — глаза пожилого мужчины налились слезами, голос задрожал. — Теперь об этом говорить уже ни к чему…
«У старика нервы совсем сдали за эти два дня», — Алина потянулась к своей сумочке:
— Вальдемар Генрихович, разрешите мне завтра помочь вам погулять по парку?
— Вы уже уходите?
— Мне кажется, вам надо отдохнуть…
— Спасибо вам за вкусный чай, фрау Вальбаум…
— Я позвоню завтра с утра, Вальдемар Генрихович?
— Хорошо, Алиночка… У вас даже имена похожи с моей…
Алина выбежала в коридор, не дожидаясь еще одного всплеска эмоций, вызванных отцовским горем.
Болезненное самолюбие маленьких мужчин психологи называют «комплексом Наполеона». Стремясь компенсировать свой — с точки зрения общепринятых стандартов — физический недостаток, они пытаются «вырасти» в чем-то другом. В лучшем случае — проявляют особое рвение в плане карьерного роста или бизнеса, становясь «наполеончиками» фирм. В худшем, затаив злобу на матушку-природу, а заодно и на всех и вся, они пытаются напакостить или унизить порой ни в чем не повинных соплеменников, которым повезло вытянуться на пару десятков сантиметров выше.
Бывший циркач Васек Малахов, ввиду скудности фантазии и умственных способностей, больше чем на мелкие пакости способен не был. Но хотя бы на этой стезе он старался «преуспеть» изо всех сил.
— Ты кого, блин, на работу взял? — Малахов, свесив маленькие ножки, раскачивался на стуле и беседовал по телефону с Болотниковым. — Ты что, совсем свихнулся? Да я сейчас Игорьку Пащуку звякну и расскажу, что ты с ментурой московской спелся!
— С какой ментурой, что ты несешь?
— Да девка эта, с которой ты вчера трепался, помнишь?
— Ну!
— Она из ментовки!
— Не свисти!
— Я тебе в натуре говорю. Она просто так взяла и выложила все о моих прошлых делишках. Откуда она могла знать об этом?
— Да она — журналюга! Может, слышала или читала когда, вот и треплется. Но вообще, надо быть с ней поосторожней! Слишком уж они ушлые, эти писаки московские. Я всегда говорил, надо из провинции народ на работу брать. Они не такие наглые, да и претензий у них поменьше… Но сам знаешь, надо было вчера срочно дырку кем-то закрыть. А эта подвернулась как раз… Как ее… Алина… Алина… Вальд… Но это может быть и не ее фамилия. Кажется, у нее муж немец. Узнай по своим московским каналам, что это за штучка!
— А ты позвони Олегу Гарию, он ведь тоже из Москвы, работал там в разных редакциях. Должен знать эту Алину. Кстати, я после этого базара выгнал ее с работы.
— Ты что, очумел? Если она действительно такая борзая, то злить ее не надо. Пока, во всяком случае. Хватит нам геморроя с этой баронессой фон Берг.
— С какой баронессой?
— Ты что, с дуба упал? С Полиной, которая позавчера ласты склеила.
— А при чем тут баронесса?
— Да она, оказывается, благородных кровей. По документам ее фамилия пишется с приставкой «фон». Не зря она смотрела на нас так высокомерно! Дворянка, мать твою… Довыпендривалась!