– До свидания, Дэвид. Мне действительно очень жаль, – она поцеловала его в щеку и ушла.

Ее отец жил в Вестчестерском графстве около Рая. Поездка была достаточно долгой, чтобы обдумать то, что она хотела сказать, но когда дом уже показался с дороги, она все еще не была готова к разговору.

Дом был по всем стандартам роскошный. Белый, массивный, украшенный колоннами, с двумя пристройками по бокам, в обрамлении вековых деревьев. Большой и консервативный, он был под стать ее отцу. Петер Соамс был солидный мужчина, с шапкой густых белых волос и с начальственным видом старого государственного мужа. Официально находясь на пенсии, он все еще председательствовал во многих комитетах и опубликовал три книги о международной политической стратегии, пользующейся успехом. Он был могущественным, деспотичным и раздражительным.

Отец думал, что Кейт поступила совершенно верно, обручившись с Дэвидом Расселом, и она заранее знала, что он не одобрит новость. Но, пожалуй, в первый раз ей это было действительно безразлично. Она нашла отца в саду позади дома, подрезающим любимые розы:

– Привет, папочка!

Он повернулся и уставился сквозь очки в черепаховой оправе, постоянно сидевшие на его носу:

– Кейти, какой сюрприз! Как ты, дорогая? Как Дэвид?

– Как раз об этом-то я и приехала рассказать, – Кейт села на теплую свежескошенную траву рядом с клумбой и терпеливо ждала.

– Передай, пожалуйста, мне те длинные ножницы, дорогая. Спасибо, – он дотянулся до дальних роз и стал срезать поникшие головки.

Через несколько минут напряженного молчания отец в конце концов заговорил:

– Что-то стряслось?

– Ну, в общем, не думаю, что тебе понравится то, что я должна сказать.

– Хм, я чувствую, что с тобой что-то произошло. Ну?

– Я раздумала выходить за него замуж.

Отец все всегда усложнял:

– Я полагаю, ты знаешь, что делаешь. У меня были большие виды на тебя и Дэвида. Войти в семью, образ жизни, которой ты хорошо знаешь, это прекрасно.

Большая алая головка розы упала на землю.

– Нет, папа, извини, но это не было бы прекрасно. Может, это была бы жизнь, которую я знаю, но совсем не та, которую я хочу, – Кейт перегнулась через бордюр и набрала горсть тяжелой, густой почвы.

– Что ты этим хочешь сказать? Ведь до сегодняшнего дня ты была достаточно счастлива, не так ли?

Чик – еще одна роза упала, увядающие лепестки коснулись мокрой земли.

– Да, конечно, была. Но не могла выбирать, как жить. Я никогда тебя не видела слишком много, и после смерти мамы больше времени проводила в школе или в Англии с Элизабет, чем с тобой. Во всяком случае, я совсем не создана для нескончаемых приемов и приобретении морщин от превосходного дипломатического поведения. Я все больше и больше стала беспокоиться, что моя жизнь до самого ее конца может быть похожей на это.

– Твоя мама чертовски хорошо справлялась со всем этим, – грубо сказал он.

– Я знаю, но я Кейт, твоя дочь, а не Сюзанна, твоя жена.

– Не дерзи, Кейти!

– Извини, папа, но это важно. Я знаю, ты всегда хотел, чтоб я была похожа на нее, но мы такие разные. Она была спокойной, уверенной в себе, такой аристократичной, если ты понимаешь, что я хочу этим сказать. Казалось, ее ничто не беспокоит, она всегда была безмятежной, даже умирая. Я любила ее и восхищалась ею, но я просто совсем другая, мне трудно было бы стать такой, даже если бы я очень старалась. Я бы сделала нашу жизнь кошмаром, если бы вышла замуж за Дэвида, – Кейт печально смотрела на спину отца А ведь действительно, подумала она с удивлением, он старался сделать из нее копию Сюзанны Как много времени прошло, пока она осознала это Но даже теперь она все еще сомневалась.

– Ну, Кейти, ты уже достаточно большая, чтобы иметь собственное мнение, и достаточно упрямая, чтобы отстаивать его. Поэтому я не думаю, что стоит продолжать эту тему. Я бы только потерял время. И каковы же твои планы? – он наконец повернулся и посмотрел на нее. Это было почти облегчением – взглянуть ему в лицо. И Кейт прямо встретила его укоризненный взгляд.

– Я решила принять предложение, полученное от фирмы. Собираюсь на несколько месяцев в Лондон.

– Ха, – хмыкнул отец, – возвращаешься в Лондон? Мне кажется, ты сбегаешь.

– Совсем нет. Я думаю над этим предложением уже с Рождества и решила, что не могу упустить такую возможность. Я уезжаю в воскресенье.

– Ну, ты в любом случае сделаешь, как хочешь, что бы я об этом ни думал, – он вернулся к своим розам. – Где тебя найти, если ты мне понадобишься? Твоя бабушка не очень-то здорова, знаешь ли.

Кейт хотела закричать, но вместо этого стиснула зубы.

– Я знаю, папа, и собираюсь на обратном пути заглянуть к ней, сомневаюсь только, что она узнает меня. В Лондоне я, скорее всего, остановлюсь у Стефании, а в Оксфорде – у Элизабет.

– Оксфорд? Что ты там будешь делать? Я думал, ты покончила с этими глупостями.

– Да, хотя вовсе не думаю, что это глупости. Там живет знаменитый торговец винами, знающий уйму вещей о портвейне, за сведениями о котором, в частности, меня и посылают. Помнишь моего друга Джеймса Ламберта?

– Если хочешь узнать о портвейне, почему не поехать в Португалию? Смешно ехать в Оксфорд.

– Да, папочка, – Кейт была терпелива, – но, видишь ли, я хочу изучить британский рынок. Большинство крупных фирм имеют британских хозяев. Потом я поеду во Францию, примерно на три недели Я оставлю адрес у Элизабет, и ты всегда при необходимости сможешь меня найти. Хорошо?

– Передай привет от меня Элизабет. Она прекрасная женщина и так много сделала для твоей матери.

– Для меня тоже, – Кейт встала. – Пора идти, надо успеть сделать перед отъездом миллион вещей, а я еще хочу навестить бабушку.

– Ну, хорошо, Кейти, полагаю, ты все еще раз обдумаешь. Ты всегда была слишком импульсивна, и можешь сделать ужасную ошибку.

– До свидания, папа, – Кейт поцеловала его в щеку, мягко сказала: – Я люблю тебя, – и направилась к дому.

– Как бы я хотел, черт возьми, чтоб ты не носила эти дурацкие голубые джинсы! – заревел отец вслед.

Кейт все еще переживала из-за разговора с отцом, когда подъехала к дому престарелых, поэтому несколько минут посидела в машине, стараясь собраться с мыслями. Так чертовски несправедливо, что отец никогда не пытался посмотреть на вещи ее глазами, и всегда все усложнял. Несмотря на то, что Кейт смогла устоять перед отцом, ей не было легче, и она снова почувствовала острое желание, чтобы мать была жива. Она бы выслушала ее в своей спокойной, понимающей манере. Ее бабушка была точно такой же, но, хотя дух все еще обитал в ее теле, разум уже куда-то унесся, и она не могла больше быть поддержкой. Кейт вздохнула и захлопнула дверцу машины.

– Мисс Джессоп, ваша внучка приехала навестить вас, – белый накрахмаленный халат зашелестел, когда сестра склонилась над старой хрупкой фигуркой в кровати. – Мисс Джессоп, Кейт приехала навестить вас.

Ответа не последовало, она выпрямилась и сказала:

– Я сожалею, дорогая, но ее ум слабеет, знаете ли. Я оставлю вас, может быть, если вы поговорите с ней, это поможет. Иногда это помогает.

– Спасибо, миссис Бикинс, – Кейт подождала, пока сестра выскользнет из комнаты, и присела на кровать, взяв бабушкину руку и поцеловав мягкую поблекшую щеку.

Кэролайн Джессоп, по рождению англичанка, была бабушкой Кейт со стороны матери, но по тому, как Петер Соамс любил ее, можно было подумать, что он ее сын. Он любил ее почти так, словно она была некой заменой умершей дочери. Ее муж Гай умер год назад, и она стала угасать прямо на глазах. Соамс нашел самый лучший дом престарелых из всех, имеющихся в наличии, и определил ее туда, со всеми мыслимыми и немыслимыми удобствами. Но она уже не могла оценить такое внимание, ускользая все дальше и дальше в добровольно избранную бездну.

– Привет, бабуля, – сказала Кейт бодро, Кэролайн открыла глаза, но Кейт не сумела понять, узнала ли ее бабушка.

– Это я, Кейт.