Ты пробила мою броню, женщина. Разогнала демонов, что придавали мне сил. Этого ты добивалась? Бешенство окутывало его, как черный дым затушенного костра, но сквозь плотную дымовую завесу просачивалось взволнованное, напряженное ожидание. Бекет хищно оскалил зубы. Ваши планы сорвались, мадам. Вы не сумели убить во мне зверя, и уж теперь он не упустит свою добычу.

– Розовое! – визгливо засмеялась Лиз, обходя сестру кругом. – Боже мой, Катье! Ну можно ли блондинке надевать такой цвет?! Хорошо хоть, ты немного поспала и лицо стало посвежее. – Лиз потрогала серебристые кружева, обрамлявшие чересчур глубокий вырез, фыркнула и направилась к выходу из сестриной спальни.

Катье поправила атласную юбку, посмотрела на себя в зеркало. Отражение глянуло на нее огромными несчастными глазами. До прихода Лиз ей казалось, что она выглядит вполне сносно. Даже помечтала о том, чтобы Бекет увидел ее и оглядел тем особенным взором. Она встретила в зеркале взгляд сестры и глубоко вдохнула для храбрости.

– По-моему, этот цвет ближе к светлой дамасской розе. Думаю, он как раз брюнетке не пошел бы.

– Ладно, поторопись! Ориак с женой только что приехали, а я не хочу пропустить момент, когда он представит ее своей нынешней любовнице. – Лиз поглядела на себя в зеркало, положила руки на талию, словно измеряя ее, повернулась, чтобы хорошенько разглядеть себя сзади. – Этот безмозглый Клод прислал мне какую-то блаженную вместо камеристки. Корсет не могла как следует затянуть! Я не переживу, если у кого-нибудь из приглашенных талия будет тоньше моей.

Она засмеялась и потащила Катье вон из спальни.

Держась за руки, они промчались по длинной галерее. Катье услышала музыку и почувствовала запах свечей задолго до того, как они с Лиз возникли на пороге парадной залы. Лиз нетерпеливо переминалась с ноги на ногу, ожидая, когда дворецкий возвестит их приход.

Повсюду сияли свечи и драгоценности. В середине залы медленно покачивались танцующие пары. Кольцо колонн поддерживало открытую галерею, тянувшуюся вдоль круглого потолка. Дворецкий выкликнул их имена, и Лиз первой вошла в дверь.

– Черт! – прошептала она. – Мерзавец Ориак уже здесь! Мог бы и о других подумать: всем ведь любопытно!

Катье проследила за взглядом сестры и увидела унылую молодую женщину с волосами цвета мокрого песка, стоящую рядом с длинноносым мужчиной, чье лицо было плохо различимо в тени огромного каштанового парика. По другую его руку стояло очаровательное темноволосое и белокожее создание.

Лиз пожала плечами.

– Вообще-то он не так уж плох в постели. Наверно, я бы до сих пор придерживалась этого мнения, если б... – Слова замерли у нее на устах, и она пристально взглянула на Катье. – Тоскуешь по любовнику, а? Ну, не красней, не красней! Я знаю, что это такое. Вот здесь... – она коснулась пальцами платья под грудью, – что-то сосет, как жажда или голод. Но сколько ни ешь, ни пей, это чувство не проходит. И тогда начинаешь следить за каким-нибудь мужчиной – как он ходит, говорит, как двигаются его руки – и представлять себе, что было бы, если бы эти руки прикоснулись к тебе.

– Лиз, прошу тебя! – Катье разгладила юбку, обводя взглядом группки мило беседующих мужчин и женщин. Она поймала оценивающий взгляд невысокого небрежно одетого мужчины и повернулась к нему спиной.

– Ты права, – кивнула Лиз. – Гийон тебе ни к чему. В голом виде он такой же олух, как в одежде.

Катье сцепила пальцы и уставилась прямо перед собой, наблюдая за оживленным бурре. Кто-то прошел мимо, обдал ее своим дыханием, лишний раз подчеркнув, как у нее открыта грудь.

Ей до боли хотелось, чтобы рядом был Бекет и на талии лежала его сильная рука! Она еще сильнее сжала пальцы. Но он уже никогда не будет рядом. Куда ни погляди – вперед, назад, вбок – везде пустота, потому что нет Бекета.

Она почувствовала на себе пытливые глаза Лиз.

– Так ты потому не хочешь нового любовника, сестренка, что старый где-то здесь, поблизости?

– Нет!

– Может, на конюшне? Или на чердаке?

– Прекрати! – прошептала Катье. – Я не знаю, где он.

– А вон Клод, смотри! Болтает с красномордым испанцем. Может, он знает, где твой любовник? Пошли спросим?

– Зачем тебе все это, Лиз?

– А тебе зачем оберегать своего англичанина? – Пальцы Лиз тряхнули ее за плечо, но она тут же вспомнила, где находится, увлекла сестру в глубь залы и придавила спиной к мраморной колонне. – Не думаешь ли ты, что он в тебя влюбился? Не будь дурой! Позволить мужчине повалить себя в темноте – не способ влюбить его в себя.

– Да перестань ты, наконец! – вспыхнула Катье. – У тебя одно на уме! Как ты не поймешь, что я здесь только ради Петера!

– Не только. Теперь уже не только. – Лиз вновь потрясла ее за плечо. – И не надо передо мной притворяться. Я ведь знаю, что за птица твой англичанин. Знаю, как его зовут и как он умеет целоваться – колени подгибаются!

Катье уставилась на сестру. Что это? Очередная издевка или...

– Я устала от твоей болтовни.

Лиз понизила голос до тихого жаркого шепота – Катье с трудом расслышала его за гомоном толпы.

– А еще я знаю, что он зовет тебя сильфидой.

Пол закачался у Катье под ногами. Она глядела на сестру, уже не думая о том, что кто-то может заметить растерянность и боль у нее на лице.

Лиз чуть отвернулась и прошипела:

– Ну, не смотри таким убитым взглядом! Я с ним не спала. Но он же мужчина, сестренка. Почему бы ему не называть сильфидами всех своих наложниц?

Едва дыша от обиды, Катье глядела на пламя свечей, трепещущее у нее перед глазами. Сестра продолжала что-то ей шептать, требовательно, потом вкрадчиво, но Катье уже не слышала, не отвечала. Это правда, Бекет? Я была просто одной из твоих... Она опустила голову и закрыла глаза.

Она не помнила, сколько времени так простояла, а когда очнулась, увидела, что Лиз покинула ее. Глаза невольно остановились на блестящей толпе. Музыка смолкла, и многоголосый гул накатил на нее, как свирепый зимний ветер.

Она увидела со спины высокого темноволосого человека, и сердце ее замерло. Глаза впились в эту спину, точно молили ее обладателя оказаться тем, кем бы ей хотелось – неким английским полковником. Сильфида! – прошелестело у нее в ушах.

Темноволосый сошел с лестницы и растворился в толпе. Катье тряхнула прической. Дура, ты в самом деле думала, что он явится сюда за тобой?

Она еще раз окинула взглядом залу. Широкоплечий брюнет стоял, повернувшись к ней спиной, на стыке света и тени. Завязанные хвостом волнистые волосы и слегка напряженная поза показались невероятно знакомыми.

Все вокруг перестало для нее существовать – и музыка, и смех, и хрустальный перезвон бокалов – все куда-то отодвинулось. Неужели это он? Даже под темно-вишневым бархатом угадывалась гордая стать воина. Толпа качнулась, поплыла перед глазами. Спустя миг зрение прояснилось. Его не было.

Она стала вслепую протискиваться сквозь толпу. Кто-то схватил ее за руку. Гийон в сбившемся набок каштановом парике. Катье вырвалась и налетела на группу мужчин и женщин: все они обступили величественную матрону, восседающую в кресле.

Катье узнала ее. Двоюродная бабка Филиппа и Клода Амелия.

– А это еще кто? – спросила старуха. – Я ее как будто знаю.

Приземистая дама средних лет неприязненно покосилась на Катье.

– Да нет, Амелия, вы перепутали ее с племянницей Лаверня. С той, что вышла за сына Бриссо.

– Эта бедная мышка вышла за сына Бриссо? – хохотнул стоявший с ней рядом мужчина. – Я бы поставил в заклад половину моих земель, что Лаверню не удастся сбыть ее с рук.

– Ты уже прозакладывал все свои земли, старый сатир, – оборвала его матрона. – Причем ставил на вещи гораздо менее пристойные, чем возможность Лаверня выдать замуж свою племянницу. Теперь у тебя ни кола, ни двора. Иначе б ты тут не ошивался. – Старуха постучала тростью об пол. – Ну, да будет об этом. Подойдите-ка сюда, милочка, – приказала она Катье.