– Позаботьтесь о мадам, – приказал он. – Найдите ей подходящую одежду для сегодняшнего бала.

– Для бала?! – задохнулась Катье. – Но я не...

– Ей-богу, дорогая моя, ваше пристрастие к крестьянской одежде зашло слишком далеко. Оно дурно влияет на ваши манеры. – Он взмахнул рукой, давая понять, что аудиенция окончена.

От ярости Бекет плохо видел. Торговые ряды мелькали перед глазами на улицах города, но он не замечал ни окружающей суеты, ни пустяковой боли в руке. Ничего – кроме холодной черной ярости.

Эта женщина опять предала его.

Он вел под уздцы Ахерона, печатая шаг по булыжной мостовой. Здешние купцы наживаются на этой войне, продавая припасы обеим армиям. При виде алого мундира они начинали наперебой расхваливать свой товар. Но, глянув ему в лицо, поспешно умолкали и старались загородить спиной своих женщин. Он не обращал на них внимания.

Долговязый мальчуган попался ему под ноги, шарахнулся и не устоял на ногах.

– Эй, ты! – останавливаясь, окликнул Бекет. Парень, лежа на мостовой, вылупил на него округленные от страха глаза.

Торговцы притихли; немногочисленные покупатели тоже разинули рты.

– В-ваша м-милость... – пролепетал парень. Бекет наклонился над ним, и парень быстро отполз.

– Скажи, нет ли поблизости какого-нибудь заброшенного дома? Ну, где никто не живет.

Взгляд у того стал совсем затравленный.

– Н-не, ваша милость, н-нету.

– Ни одного? – Бекет порылся в кармане и вытащил голландский гульден. – Ни одного?

Таких денег у мальчишки отродясь не бывало, и он жадно уставился на золотой, чье сверкание оттеняла черная перчатка.

– Подумают, будто я его стянул, – прошептал голодранец.

– Не подумают. Люди же кругом.

Парень покосился на глазеющую толпу, и золотой мгновенно исчез в кармане его штанов.

– Может, там, у Геса. – Он мотнул головой в сторону восточной реки. – Или у Криспа.

Мальчуган юркнул в толпу, а Бекет направился к берегу Геспера. Он уже потерял много времени, разыскивая Найала Элкота и Гарри Флада. Лицо его потемнело, а глаза метали молнии, распугивая встречных.

Спокойствие! – приказывал он себе, ведя Ахерона от одного жилища к другому. Но бесцельные поиски лишь подхлестывали его гнев.

Изменница.

Слово жгло его огнем. С нею покончено. Она больше ничего для него не значит. Теперь для него имеет значение только сердце Эль-Мюзира, ожидающее, когда он насадит его на острие шпаги.

Но Катье своей изменой затронула его слишком глубоко, гораздо глубже, чем когда-то удалось маркизе. Катье! Это имя, нежное и дерзкое, как ветер, колокольным звоном звучало у него в голове. Бекет зажмурился, чтобы отогнать ее образ. Он должен довести до конца свою последнюю битву, закончить то, что начато. Из груди вырвалось глухое рычание. Какой-то старик отпрыгнул в сторону и наткнулся на стоящую рядом подводу.

– Я что, ваша милость, я ничего!

Бекет увидел, как дрожит старческая рука, прикрывая глаза от солнца.

– Крисп, – произнес он, – скажи, где находится место под названием Крисп.

Старик все пятился, будто решил навсегда слиться с телегой.

– Крисп, – повторил Бекет и шагнул к нему. – Ну, что молчишь? Я же тебя не съем.

– Нет, ваша милость, знамо дело, нет. – На шее старика судорожно подергивался кадык.

Бекет чуть отступил, заметив, как тот закатил глаза. Чего доброго, испустит дух.

– Послушай, старик... – Он тщетно пытался убрать металл из голоса. – Я не собираюсь причинять тебе зла.

Кроличьи глаза испуганно заморгали.

– Я ищу двух друзей...

Ему хотелось броситься на старика и вышибить из него нужные сведения, но он осаживал себя. Прежде, если кто-то отказывался отвечать на вопросы, Бекет мог запросто воткнуть кинжал в глотку. Но то было прежде. До того как он встретил одну владелицу замка.

Вон из моей крови! Ярость душила его. Он стиснул кулаки и призвал на помощь всю волю, чтобы не обрушить на беднягу поток своей ненависти.

– Мы должны были встретиться с друзьями в каком-нибудь заброшенном доме. – Бекет тряхнул головой, будто освобождаясь от неких мозговых пут. – Но таких я здесь не нашел. Видно, Клод не любит, чтоб лес и камень простаивали зря. Так что единственная моя надежда – это Крисп.

– К-к-клод? – Кроличьи глаза невольно обратились к замку на скале. – Его Высочество то есть?

Бекет кивнул.

– Крисп, ваша милость, это аббатство. Аббатство Святого Криспина в Долине.

– Я не видел здесь никакого аббатства.

– Да от аббатства-то, почитай, ничего не осталось, ваша милость. Прадед Его Высочества поймал там свою жену... – Старик сцепил пальцы и даже осмелился подмигнуть. – С аббатом, смекаете, ваша милость? Ну, после таких делов епископ и проклял энто аббатство.

– Где оно?

– Да вона, ваша милость, с холма ручей текет и весной, и летом. Вдоль его и ступайте.

Бекет бросил ему гульден, и старческая рука с неожиданной ловкостью поймала его.

– Господи бласлови! – Старик перекрестился и поспешил прочь.

Бекет постоял еще немного, нахлестывая поводом по голенищу.

– Уже благословил, – с горечью вымолвил он и повел коня к реке.

Взгляд против его желания тянулся к замку в междуречье. Пламя охватывало все нутро, точно сухие дрова. Он сжал зубы, стараясь не замечать боли. Гнев и ненависть – вот что надо ему чувствовать. А боль – черт с ней!

Да, лицедейка, дешевая лицедейка, которую он по глупости принял за знатную даму. Мягкий голос и вкрадчивая грация одурачили его. И еще ее забота, ее невинность. Он вспомнил, как неопытна она в любви, а вот ведь обольстила!

Забота оказалась фальшивой насквозь. А невинность...

Будь проклята твоя кровь, женщина. Черт с тобой. Тоска сдавила ему грудь. Дурак, понадеялся вытравить из своей души зверя! И что же– зверь еще пуще разъярился.

Он глядел на замок, щурясь от яркого солнца. Она теперь там, смеется над ним со своей Лиз и Эль-Мюзиром. Мысль врезалась в мозг, как холодное лезвие ножа.

Господи Иисусе, неужели она была с Эль-Мюзиром? Рука потянулась к эфесу шпаги, пальцы сжимали его, пока витое серебро не впилось в ладонь. За спиной заржал Ахерон, и Бекет остановился, не сводя глаз с окон замка.

Нет! – безмолвно выкрикнул он, сокрушая боль. Подумать только, опять он был в двух шагах от черного дьявола и упустил его!

Все из-за нее. Она – его слабость, и надо стряхнуть ее с себя.

– Господи благослови! – прошипел он, – Господи благослови тебя, Катье Ван Стаден де Сен-Бенуа! Очень скоро тебе понадобится благословение, ведь только Бог может спасти тебя от участи, какую заслуживает всякая изменница. Только Бог может спасти тебя от меня.

Бекет облачил душу в черные ледяные доспехи, вскочил в седло и поехал к аббатству. В душе снова царили холод и чернота, как будто никогда и не рассеивались.

– Мама! – Петер спрыгнул с кровати и кинулся к ней. Стоящий у окна гувернер нахмурился и снял со стула маленький сюртук из бледно-голубой парчи.

– Мама! Найал говорил, что ты приедешь! Он говорил, говорил!

Катье согнула колени и широко раскинула руки. Петер влетел в них и туго обвил ручонками ее шею. Она прижала к себе сына, не в силах выговорить ни слова. Он жив и здоров! Слезы облегчения покатились по ее щекам.

– Найал сказал, что Полторн лучше всех на свете и не даст в обиду мою маму. – Петер чуть отстранился, заглянул ей в глаза. – Он правду сказал, мам? Что лучше Полторна тебе не найти?

– Кто? Какой Полторн? – засмеялась Катье, и вдруг смех комом встал у нее в горле. – А-а, полковник Торн! Конечно, милый. Он лучше всех на свете.

Гувернер неодобрительно поцокал языком.

– Мсье Пьер, вы уже забыли наши уроки?

Катье почувствовала, как напряглось у нее в руках тельце сына. Петер освободился из ее объятий и отвесил ей низкий поклон, расправив плечи и не сгибая головы. Затем наморщил лоб и произнес на одной ноте: