CCCXLIX. Титу Помпонию Аттику, в Рим

[Att., IX, 1]

Формийская усадьба, 6 марта 49 г.

1. Хотя я и полагал, что, когда ты будешь читать это письмо, я уже буду знать, что произошло в Брундисии (ведь из Канусия Гней отправился за восемь дней до календ, а это я пишу в канун нон, на четырнадцатый день после его выступления из Канусия), тем не менее я каждый час был в тревоге из-за ожидания и удивлялся, что не сообщали даже никаких слухов; ведь было удивительное молчание. Но это, возможно, пустые старания; все-таки это уже необходимо знать.

2. Одно огорчает меня: до сего времени не могу выяснить, где наш Публий Лентул, где Домиций. Но я хочу знать, как мне легче выяснить, что они намерены делать: намерены ли они отправиться к Помпею, а если намерены, то каким путем и когда намерены отправиться. Рим, слыхал я, уже переполнен оптиматами; Сосий и Луп1577, которые, как полагал наш Гней, должны были прибыть в Брундисий раньше, чем он, производят суд. Отсюда же уезжают во множестве; даже Маний Лепид, с которым я обычно коротал дни, думает завтра.

3. Я же задержался в формийской усадьбе, чтобы скорее узнавать новости; затем хочу в Арпин; оттуда, по пути, где меньше всего возможна встреча, — к Верхнему морю, удалив или совсем отпустив ликторов. Ведь, по слухам, честные мужи, которые и теперь и ранее часто были для государства большим оплотом, не одобряют этого моего промедления, и обо мне много и строго судят на пирах, рано начинающихся.

Итак, мне следует выехать и, чтобы быть честным гражданином, пойти на Италию войной на суше и на море и снова разжечь против себя ненависть бесчестных, которая уже погасла, и последовать советам Лукцея и Феофана.

4. Ведь Сципион1578 либо выезжает по жребию в Сирию, либо вместе с зятем почетно, либо бежит от гнева Цезаря, а Марцеллы1579 остались бы, если бы не боялись меча Цезаря. Аппий — в таком же страхе, а также из-за недавнего враждебного отношения1580. Кроме него и Гая Кассия, все прочие — легаты, Фавст1581 — проквестор; одному мне дозволено любое из двух. К этому присоединяется соображение о брате1582; было бы несправедливо, если бы он разделил эту участь. На него Цезарь даже больше разгневается, но я не могу упросить его остаться. Я отдам это Помпею, потому что должен. Ведь лично меня не побуждает никто другой, ни слова честных, которых нет, ни дело, которое велось трусливо, будет вестись бесчестно. Одному, одному отдаю я это, даже без его просьбы, и защищающему, как он говорит, не свое дело, а государственное. Я очень хотел бы знать, что ты думаешь насчет переезда в Эпир.

CCCL. Титу Помпонию Аттику, в Рим

[Att., IX, 2]

Формийская усадьба, 7 марта 49 г.

В мартовские ноны, в твой день1583, как я полагаю, я ждал от тебя более длинного письма; тем не менее счел нужным ответить вот на это краткое1584, которое ты отправил за три дня до нон, накануне приступа. По твоим словам, ты радуешься, что я остался, и пишешь, что остаешься при своем мнении; но мне, на основании предыдущего письма, казалось, что ты не сомневаешься в том, что мне следует ехать при условии, если и Гней взойдет на корабль в хорошем сопровождении, и консулы переправятся. Ты ли плохо помнишь это, или я недостаточно понял, или ты изменил мнение? Но либо из того письма, которого я жду, я увижу, каково твое мнение, либо выманю у тебя другое. Из Брундисия еще ничего не сообщено.

CCCLI. Титу Помпонию Аттику, в Рим

[Att., IX, 2a]

Формийская усадьба, 8 марта 49 г.

1. О трудное и совсем погубленное дело! Как ты ничего не пропускаешь, давая совет! Как, однако, не объясняешь ничего, что ты одобрил бы сам! Тому, что я не вместе с Помпеем, ты радуешься и излагаешь, как позорно будет мне присутствовать1585, когда его будут как-нибудь порочить: одобрить будет непростительно. Конечно; следовательно, против? — «Да отвратят боги», — говоришь ты. — Так что же будет, если с одним связано преступление, с другим истязание? «Ты добьешься, — говоришь ты, — у Цезаря, чтобы тебе было дозволено отсутствовать и быть не у дел». Следовательно, умолять? Жалкое положение! Что, если не добьюсь? — «И насчет триумфа, — говоришь ты, — вопрос останется открытым». Что, если именно это меня и связывает? Принять мне? Что сквернее? Отказаться? Он1586 сочтет, что его полностью отвергают, даже больше, чем некогда в деле с вигинтивирами1587. А ведь когда он обеляет себя, он обычно сваливает на меня всю вину за те обстоятельства: будто я в такой степени был ему врагом, что не хотел даже принять от него должность. Насколько горше он теперь примет это! Настолько, разумеется, насколько этот почет выше того и сам он сильнее.

2. Что касается отсутствия у тебя, по твоим словам, сомнений в том, что я в настоящее время очень не в чести у Помпея, не вижу причины, почему бы это было так именно в настоящее время. Станет ли тот, кто, потеряв Корфиний, наконец известил меня о своем решении, сетовать, что я не прибыл в Брундисий, когда между мной и Брундисием находился Цезарь? Кроме того, он знает, что в этом деле его жалоба не искренняя. Он считает, что насчет слабости муниципий, насчет набора, насчет мира, насчет Рима, насчет денег, насчет занятия Пиценской области я предвидел больше, чем он. Если же я не приеду, когда смогу, тогда именно он будет недругом, чего я опасаюсь не во избежание того, чтобы он повредил мне — и в самом деле, что он сделает?

— но потому что меня ужасает обвинение в неблагодарности. Поэтому я уверен, что мой приезд, в какое бы время он ни произошел, будет для него, как ты пишешь, желанным. Ты говоришь, что если этот1589 будет действовать более умеренно, ты дашь более осторожный совет. Как может он1590 вести себя не губительно? Запрещают жизнь, нравы, прежние действия, сущность предпринятого дела, союзники, силы честных и даже постоянство.

3. Едва прочел я твое письмо, как ко мне приходит спешащий к нему1591 Постум Курций с речами исключительно о флотах и войсках: он1592 вырывал Испании, удерживал Азию, Сицилию, Африку, Сардинию, быстро переносил преследование1593 в Грецию. Итак, приходится ехать, чтобы быть союзником не столько в войне, сколько в бегстве; ведь я не смогу переносить толки тех, кто бы они ни были; ведь они, во всяком случае, не являются честными, как их называют. Тем не менее жажду знать, что именно они говорят, и настоятельно прошу тебя разузнавать это и сообщать мне. Что произошло в Брундисии, до сего времени совсем не знаю. Когда буду знать, тогда, в зависимости от обстоятельств и времени, приму решение, но последую твоему.