[Att., IX, 6a]

В дороге, март 49 г.

Император Цезарь шлет привет императору Цицерону.

Хотя я только видел нашего Фурния и не мог ни поговорить с ним, ни выслушать его, как мне хотелось, ибо я торопился и был в пути, уже послав вперед легионы, тем не менее я не мог упустить случая написать тебе и послать его и выразить тебе свою благодарность, хотя я и часто это делал и, мне кажется, буду делать чаще: такие услуги оказываешь ты мне. Так как я уверен, что вскоре прибуду под Рим1621, прежде всего прошу тебя дать мне возможность видеть тебя там, чтобы я мог воспользоваться твоим советом, влиянием, достоинством, помощью во всем. Возвращусь к сказанному выше: прости мою торопливость и краткость письма. Остальное узнаешь от Фурния.

[Att., IX, 7c]

В пути, незадолго до 11 марта 49 г.

Цезарь Оппию, Корнелию привет.

1. Клянусь, меня радует, что вы в своем письме отмечаете, сколь сильно вы одобряете то, что совершено под Корфинием. Вашему совету я последую охотно и тем охотнее, что и сам решил поступать так, чтобы проявлять возможно большую мягкость и прилагать старания к примирению с Помпеем. Попытаемся, не удастся ли таким образом восстановить всеобщее расположение и воспользоваться длительной победой, раз остальные1622, кроме одного Луция Суллы, которому я не намерен подражать, жестокостью не смогли избегнуть ненависти и удержать победу на более долгий срок. Пусть это будет новый способ побеждать — укрепляться состраданием и великодушием. Насчет того, до какой степени это возможно, мне кое-что приходит на ум, и многое можно придумать. Прошу вас подумать об этом.

2. Я захватил Нумерия Магия, префекта Помпея; разумеется, я последовал своему правилу и немедленно велел его отпустить. В мои руки попало уже два начальника мастеровых Помпея, и они отпущены мной. Если они захотят быть благодарными, они должны будут советовать Помпею, чтобы он предпочел быть другом мне, а не тем, кто всегда и ему и мне были злейшими врагами, чьи козни и привели к тому, что государство пришло в такое состояние.

[Att., IX, 7b]

Рим, 11 или 12 марта 49 г.

Бальб императору Цицерону привет.

1. Если ты здравствуешь, хорошо. После того как мы с Оппием отправили тебе общее письмо1623, я получил от Цезаря письмо1624, копию которого тебе посылаю. Из него ты сможешь понять, как он жаждет восстановления согласия между ним и Помпеем и как он далек от всякой жестокости; такому образу мыслей его я, как мне и следует, чрезвычайно радуюсь. Что же касается тебя и твоей честности и верности своему слову, то, клянусь, мой Цицерон, я полагаю то же, что и ты, — твое доброе имя и чувство долга не могут позволить тебе пойти с оружием против того, от кого ты, по собственному признанию, получил столь великое благодеяние1625.

2. Что Цезарь одобрит это, я уверен ввиду его исключительной доброты и твердо знаю, что ты с огромной лихвой вознаградишь его, если в войне не выступишь против него и не будешь союзником его противников. И это удовлетворит его не только в отношении тебя, такого и столь значительного мужа; даже мне он сам, по собственному побуждению, позволил не находиться в тех войсках, которые должны были бы действовать против Лентула или Помпея, от которых я получил величайшие благодеяния1626, и он сказал, что для него достаточно, если я, облеченный в тогу1627, буду в Риме выполнять для него обязанности, которые я, если бы хотел, мог бы выполнять и для них. И вот я теперь ведаю и занимаюсь в Риме всеми делами Лентула и проявляю в этом свой долг, верность, преданность. Но, клянусь, не считаю совершенно безнадежной отвергнутую надежду на примирение, ибо Цезарь в таком расположении духа, какого нам следует желать. При этих обстоятельствах я полагаю, что тебе, если это тебе кажется подходящим, следует написать ему и просить у него защиты, как ты, с моего одобрения, просил у Помпея во времена Милона1628. Готов ручаться, если я хорошо знаю Цезаря, что он скорее примет во внимание твое достоинство, нежели свою пользу.

3. Сколь благоразумно я это тебе пишу, не знаю; но одно знаю твердо: все, что ни пишу, я пишу тебе по исключительной дружбе и расположению, ибо тебя (так готов я умереть, был бы невредим Цезарь!) я ценю так высоко, что немногие дороги мне в такой же мере, как ты. Когда ты что-нибудь решишь насчет этого, пожалуйста напиши мне; ведь я немало стараюсь, чтобы ты, как ты того хочешь, по отношению к обоим мог проявить свое расположение, которое, как я, клянусь, уверен, ты и намерен проявить. Береги здоровье.

[Att., IX, 4]

Формийская усадьба, 12 марта 49 г.

1. Хотя я и отдыхаю только в то время, пока или пишу тебе или читаю твои письма, тем не менее я и сам нуждаюсь в темах для писем, и с тобой, хорошо знаю, случается то же. Ведь то, что обычно пишут в спокойном настроении, по-дружески, исключается при нынешних обстоятельствах, а то, что относится к нынешним обстоятельствам, мы уже исчерпали. Тем не менее, чтобы не совсем поддаться заболеванию, я избрал для себя кое-какие, так сказать, положения, которые относятся и к государственным делам и к нынешним обстоятельствам, чтобы и отвлечься от сетований и упражняться в том самом, о чем идет речь. Они такого рода:

2. Следует ли оставаться в отечестве, когда оно под властью тирана? Следует ли всяким способом домогаться избавления от тирании, если даже вследствие этого государству в целом будет угрожать опасность? Следует ли принимать меры предосторожности против избавителя, чтобы сам он не вознесся? Следует ли пытаться помочь отечеству, угнетаемому тираном, более используя удобный случай и словами, а не войной? Подобает ли государственному деятелю сохранять спокойствие, удалившись куда-нибудь из отечества, угнетаемого тираном, или идти на всяческую опасность ради свободы? Следует ли идти войной на страну и осаждать ее, когда она под властью тирана? Следует ли причислить к лучшим и человека, не одобряющего избавления от тирании путем войны? Следует ли в государственных делах разделять опасности благодетелей и друзей, даже если не считаешь, что их общие решения правильны? Следует ли человеку, оказавшему отечеству великие благодеяния и испытавшему за это непоправимое и подвергшемуся зависти1629, добровольно идти на опасность ради отечества или же ему следует позволить заботиться о самом себе и своих домашних, отказавшись от действий против властвующих в государстве?

3. Упражняясь в этих рассуждениях и разбирая доводы за и против как по-гречески, так и по-латински, я несколько отвлекаюсь от огорчений и обсуждаю нечто полезное для дела. Но боюсь, как бы я не оказался тебе некстати. Ведь если тот, кто понес это письмо, прибудет в срок, он к тебе попадет как раз в твой день1630.