Вот блестящие деяния за это время. Ариобарзан моим старанием жив и царствует. Мимоходом я спас царя и царство своим благоразумием, авторитетом, своей не только неподкупностью, но и недоступностью по отношению к тем, кто против него злоумышлял. В то же время я из Каппадокии — ни волоска. Брута, получившего отказ, я ободрил, насколько мог; я люблю его не меньше, чем ты, — чуть не сказал — чем тебя. Все же надеюсь, что за весь год моего наместничества в провинции не будет истрачено ни четверти асса.

7. Вот тебе все. Теперь готовлю официальное письмо для отправки в Рим. Оно будет богаче содержанием, чем если бы я отправил его с Амана. А тебя не будет в Риме! Но все зависит от того, что произойдет в мартовские календы816. Ведь я опасаюсь, как бы меня не задержали, если при обсуждении вопроса о провинции Цезарь будет упорствовать. Если бы ты присутствовал при этом, то я бы ничего не боялся.

8. Перехожу к новостям из Рима, которые я, долго находясь в неведении, наконец узнал из твоего столь приятного письма за четыре дня до январских календ. Твой вольноотпущенник Филоген старательнейшим образом позаботился о доставке его, несмотря на очень длинную и не вполне безопасную дорогу. Ведь я не получил письма, которое ты, по твоим словам, передал рабам Ления. Приятно сообщение насчет Цезаря и о постановлении сената, и о твоих чаяниях; если Цезарь этому подчинится, то я спасен. Известие, что Плеториевым пожаром обожгло Сея817, меня не особенно огорчает. Мне хочется знать, почему Лукцей поступил так круто с Квинтом Кассием, что произошло.

9. Мне поручают, по приезде в Лаодикею, одеть в белую тогу818 Квинта, сына твоей сестры. Буду заботливо руководить им. Дейотар, чьим большим вспомогательным войском я воспользовался, собирается, как он пишет, приехать ко мне в Лаодикею с обоими Цицеронами. Я жду от тебя письма также из Эпира, чтобы иметь отчет не только о твоих делах, но и твоем досуге. Никанор исполняет свои обязанности, а я щедр к нему. Думаю послать его в Рим с официальным донесением, и чтобы оно было доставлено надежнее, и чтобы он привез мне верные известия о тебе и от тебя. Мне приятно, что Алексид819 так часто шлет мне привет в своей приписке. Но отчего он не делает в своем собственном письме того же, что мой Алексид820 делает по отношению к тебе? Для Фемия821 ищут рог. Но об этом достаточно. Береги здоровье и сообщи мне, когда думаешь в Рим. Еще и еще будь здоров.

10. И в бытность свою в Эфесе, и теперь письменно я самым внимательным образом препоручил Ферму822 твои дела и твоих доверенных людей и понял, что он готов для тебя сделать все возможное. Ты же, пожалуйста, постарайся, в соответствии с тем, что я написал тебе ранее, насчет дома Паммена, чтобы у мальчика не отняли каким-либо путем того, чем он владеет по твоей и моей милости. Полагаю, что это дело чести для нас обоих, а для меня это будет очень приятно.

[Fam., VII, 32]

Киликия 51 г. (?)

Марк Цицерон шлет привет Волумнию823.

1. Так как ты прислал мне письмо без личного имени, по-дружески, как тебе и следовало, я сначала предположил, не от сенатора ли Волумния оно, с которым я много общаюсь; потом остроумие824 письма заставило меня понять, что оно от тебя. В этом письме мне все было приятно, кроме того, что ты, как управитель, недостаточно заботливо защищаешь мои права собственности на соляные копи825; ведь ты говоришь, что как только я уехал, все остроты всех, в том числе и Сестиевы826, приписываются мне. Как? Ты это терпишь? Не защищаешь? Я, право, надеялся, что оставил такие своеобразные остроты, что они могут быть узнаны сразу.

2. Но когда в Риме существуют такие подонки, что нет ничего, как бы оно ни было чуждо Киферы, что бы не показалось кому-нибудь прелестным, бейся, если любишь меня, если острая двусмысленность, если изящная гипербола, если тонкая параграмма827, если смешная неожиданность, если прочее, что я в лице Антония828, говоря о смешном, разобрал во второй книге «Об ораторе», явно не будет искусным и изощренным, бейся и клятвенно настаивай, что это не мое. Что же касается твоих сетований на суд829, то я беспокоюсь много меньше; по мне, пусть всех обвиняемых даже вытащат за ноги830; пусть даже Селий831 будет столь красноречив, что сможет доказать, что он свободный человек; не беспокоюсь. Прошу тебя, будем защищать права собственности на остроумие любыми интердиктами832; в этом отношении тебя одного боюсь, презираю прочих. Думаешь, тебя высмеивают? Только теперь понимаю, что ты мудр.

3. Но, клянусь, без шутки, письмо твое показалось мне очень тонким и изящным. Те слова, хотя они и были смешными, какими они и были, у меня однако не вызвали смеха; я очень хочу, чтобы тот наш друг833, как трибун, обладал возможно большим достоинством, и это как ради него самого (он, как ты знаешь, пользуется моей любовью), так, клянусь, и ради государства, которое, хотя оно и неблагодарно по отношению ко мне, я, право, не перестану любить. Ты же, мой Волумний, раз ты начал и видишь, что это мне приятно, пиши мне возможно чаще о делах в Риме, о государственных делах; мне приятен язык твоих писем. Кроме того, увещевай и ободряй и склоняй вполне на мою сторону Долабеллу834, который, как я понимаю и сужу, сильнейшим образом ко мне стремится и меня любит. Клянусь, не потому, чтобы чего-нибудь недоставало, но потому, что я очень жажду; мне кажется, что мое беспокойство не чрезмерно.

[Fam., XIII, 53]

Киликия, конец 51 г.

Цицерон пропретору Ферму835 привет.

1. Я уже давно поддерживаю самые дружеские отношения с Луцием Генуцилием Курвом, честнейшим мужем и благодарнейшим человеком. Его я тебе искренно рекомендую и препоручаю — прежде всего для того, чтобы ты во всем ему помогал, насколько это допустят твоя честность и достоинство, а они допустят во всем, так как он никогда не попросит тебя ни о чем, что было бы противно твоим, а также его правилам.

2. Особенно же препоручаю тебе его дела, которые он ведет в Геллеспонте: во-первых, предоставь ему в этой области те права, которые постановил дать ему город Парий836 и которыми он всегда пользовался, не вызывая возражений; во-вторых, если у него будет какое-нибудь спорное дело с кем-либо из геллеспонтийцев, то направь его в этот диоцес. Но так как я самым заботливым образом всецело препоручил тебе этого человека, мне, по-моему, нечего перечислять тебе каждое его дело. Одним словом: я буду считать, что со всем вниманием, услужливостью, почетом, с каким ты отнесешься к Генуцилию, ты отнесся ко мне и моему делу.