3. Ты не знаешь, как высоко ты поднялся, или не ставишь этого ни во что. Если не знаешь, прощаю тебе; в этом мы виноваты. Но если ты понимаешь это, то может ли какая-то претура быть для тебя сладостнее либо долга, которому следуют немногие, либо славы, к которой стремятся все? За это и я и Кальвисий5022, человек способный судить основательно и чрезвычайно любящий тебя, осуждаем тебя каждый день. Что же касается комиций, то, раз ты зависишь от них, мы, насколько можем сделать, откладываем их на январь месяц, так как по многим причинам считаем это полезным для государства. Итак, побеждай и будь здоров.

[Brut., I, 13]

Лагерь в Македонии, 1 июля 43 г.

Брут Цицерону привет.

1. Опасаться из-за Марка Лепида меня заставляет боязнь за остальных5023: если он порвет с нами, в чем его — я бы хотел, чтобы опрометчиво и злостно, — кое-кто5024 заподозрил, то, приводя в свидетели наши дружеские отношения и твое расположение ко мне, молю и заклинаю тебя, Цицерон, — забудь, что дети моей сестры — сыновья Лепида, и считай, что я заменил им отца. Если я добьюсь от тебя этого, то ты, конечно, без колебаний пойдешь ради них на всё. Разные люди живут со своими по-разному; я же ничего не могу сделать для детей своей сестры такого, что могло бы заполнить мое чувство любви или долга. Но что могут воздать мне честные — если только мы достойны, чтобы нам воздавали что-либо, — или что могу я сделать для матери и сестры и этих мальчиков, если в твоих глазах и в глазах остального сената дядя Брут окажется бессильным против отца Лепида?

2. Писать тебе много я, в состоянии тревоги и раздражении, и не могу, и не должен: ведь если в столь важном и столь близко меня касающемся деле мне нужны слова, чтобы подстрекнуть тебя и укрепить в намерении, то нет никакой надежды на исполнение тобой того, чего я хочу и что надлежит; поэтому не жди длинной мольбы. Взгляни на меня самого, который должен добиваться этого от тебя либо частным образом, как от Цицерона, теснейшим образом связанного со мной человека, либо как от мужа-консуляра, отбросив частные дружеские отношения. Пожалуйста, ответь мне возможно скорее, как ты поступишь. В квинтильские календы5025, из лагеря.

[Brut., I, 12]

Рим, начало июля 43 г.

Цицерон Бруту привет.

1. Хотя я и намеревался постоянно давать письма Мессале Корвину5026, я все-таки не хотел, чтобы наш Вет приехал к тебе без моего письма. Государство находится в величайшей опасности, Брут, и мы, победители, снова вынуждены сражаться; это произошло вследствие преступления и безумия Марка Лепида5027. При этих обстоятельствах, когда многое удручало меня в связи с той заботой, которую я взял на себя ради государства, самым тяжким, что я тогда терпел, была невозможность для меня уступить мольбам твоей матери, твоей сестры5028, — ибо тебя (что самое важное для меня) я рассчитывал легко удовлетворить. Ведь не было никакой возможности отделить дело Лепида от дела Антония, и оно, по признанию всех, было даже более тяжким, так как Лепид и был облечен сенатом величайшими полномочиями5029 и даже за несколько дней до того прислал сенату прекрасное письмо5030. Но неожиданно он не только принял уцелевших врагов, но и деятельнейшим образом на суше и на море5031 ведет войну, грядущий исход которой не ясен. Поэтому, когда нас просят отнестись с состраданием к его детям, не приводят ничего, что бы говорило, что нам не придется подвергнуться жесточайшей казни, если — да отвратит Юпитер это предзнаменование! — победит отец мальчиков5032.

2. И мне вполне ясно, как жестоко, чтобы преступления родителей искупались наказаниями сыновей, но законом прекрасно установлено следующее: любовь к детям должна делать родителей большими друзьями государству. Поэтому Лепид жесток к детям, а не тот, кто Лепида признаёт врагом. И вот, если бы он, сложив оружие, был осужден за применение насилия5033, при каковом суде он, во всяком случае, не нашел бы защиты, то это же бедствие испытали бы дети при изъятии имущества в казну. Впрочем, как раз тем, об отвращении чего от мальчиков молят твоя мать и сестра, и многим другим, более жестоким, всем нам угрожают Лепид, Антоний и остальные враги. Поэтому в настоящее время наша величайшая надежда на тебя и твое войско: как из высших государственных соображений, так и для твоей славы и достоинства чрезвычайно важно, чтобы ты, как я написал ранее, возможно скорее прибыл в Италию. Ведь государство чрезвычайно нуждается и в твоих силах, и в совете.

3. На основании твоего письма я охотно обласкал Вета, ввиду его расположения к тебе и исключительной предупредительности, и узнал в нем человека, преданнейшего и глубоко любящего как тебя, так и государство. Своего Цицерона вскоре надеюсь увидеть; ведь я уверен, что он быстро прибудет в Италию вместе с тобой.

[Fam., XII, 10]

Рим, начало июля 43 г.

Марк Туллий Цицерон шлет большой привет Гаю Кассию.

1. В канун квинтильских календ5034 сенат всеми голосами признал врагами Лепида5035, твоего родственника и моего близкого, и прочих, которые отпали от государства вместе с ним; однако им дана возможность образумиться до сентябрьских календ. Сенат очень стоек, но более всего благодаря надежде на твою поддержку. Но война, когда я пишу это, очень большая — из-за преступления и легкомыслия Лепида. О Долабелле я изо дня в день узнаю то, что хочу; но до сего времени без основания, без достоверного источника, — вести в виде слухов.

2. Хотя это и так, всё же твое письмо5036, которое было отправлено из лагеря и получено мной в майские ноны, так убедило граждан, что все уже считают, что он уничтожен и что ты с войском прибываешь в Италию; что мы, таким образом, — если это будет завершено в соответствии с нашими ожиданиями, — будем опираться на твой совет и авторитет; но если что-либо случайно пошатнется, как бывает во время войны, то — на твое войско. Это войско я превознесу, чем только смогу5037; для этого время наступит тогда, когда начнет выясняться, какую помощь это войско окажет или уже оказало государству. Ведь до сего времени мы слышим только о попытках, правда, прекрасных и достославных, но ждут действий, которые, я уверен, либо уже в какой-то степени налицо, либо близки.

3. Нет ничего благороднее твоей доблести и величия духа; поэтому мы желаем возможно скорее видеть тебя в Италии. Мы будем думать, что у нас есть государственный строй, если у нас будете вы. Мы победили бы с великой славой, если бы Лепид не принял лишенного доспехов, безоружного, убегающего Антония. Поэтому Антоний никогда не вызывал у граждан такой ненависти, какую вызывает Лепид. Ведь тот начал войну в потрясенном государстве, этот — после установления мира и победы. Ему мы противопоставили избранных консулов5038, на которых надежда, правда, велика, но имеются опасения вследствие неверного исхода сражений.