42. Итак, ввиду того, что твоим доблестям предоставлена вся Азия, — театр, по количеству зрителей многолюднейший, по величине обширнейший, по суждению образованнейший, по своей природе настолько гулкий, что знаки одобрения и голоса доносятся из него до самого Рима, пожалуйста, трудись и старайся не только оказаться достойным этого, но даже превзойти все это своим искусством.

XV. 43. Так как случай дал мне среди должностных лиц заниматься делами государства в Риме395, а тебе в провинции, причем я в своей роли не уступал никому, то и ты в своей старайся превзойти всех прочих. В то же время думай и о том, что мы уже не заботимся о предстоящей и желанной славе, а бьемся за созданную славу, которую нам, право, не так важно было приобрести, как теперь сберечь. Если бы у меня не все было общее с тобой, то я вполне довольствовался бы тем положением, какого я уже достиг. Теперь же обстоятельства таковы, что если все твои действия и слова там на месте не будут соответствовать моим, то я буду считать, что я своими столь великими трудами, подвергаясь таким опасностям, которые ты все разделил со мной, ничего не достиг. И если ты более других способствовал прославлению нашего имени, то ты, без сомнения, более, чем прочие, будешь стараться о том, чтобы мы сохранили его. Тебе следует руководствоваться оценками и суждениями не только ныне живущих, но и будущих поколений, а их суждения, свободные от зависти и недоброжелательства, будут правдивее.

44. Наконец, ты должен думать и о том, что ты ищешь славы не для одного себя; если бы это было и так, то ты все же не стал бы пренебрегать ею, особенно когда ты захотел увековечить свое имя величайшими памятниками396; но тебе следует разделить эту славу со мной и передать ее нашим детям; следует остерегаться, как бы в случае, если ты пренебрежешь своей славой, не казаться мало заботливым и даже недоброжелательным к своим.

XVI. 45. Говорю это не для того, чтобы мои слова разбудили спящего, но скорее, чтобы они подгоняли бегущего397. Ведь ты будешь постоянно делать то, что ты делал для того, чтобы все хвалили твою справедливость, самообладание, строгость и неподкупность. Но, из исключительной любви к тебе, я охвачен беспредельной жаждой славы для тебя. Впрочем, я полагаю, так как Азия уже должна быть тебе известна так, как любому человеку его дом, ибо к твоему чрезвычайному благоразумию присоединился такой большой опыт, то нет ничего, относящегося к славе, чего бы ты не понимал до конца и что бы ежедневно не приходило тебе на ум без чьего-либо напоминания. А так как мне кажется, что я, читая написанное тобой, разговариваю с тобой, а когда пишу тебе, — говорю с тобой, то всякое самое длинное твое письмо поэтому и доставляет мне величайшее наслаждение, и сам я часто пишу тебе слишком длинно.

46. Заканчивая, я и молю тебя и советую тебе следующее: подобно тому, как обычно поступают хорошие поэты и старательные актеры, так и ты, в последней части и в заключение своих полномочий, прояви особенное старание о том, чтобы этот третий год твоего пребывания у власти оказался самым совершенным и прекрасным. Ты достигнешь этого легче всего в том случае, если будешь думать, что я, которому ты всегда хотел угодить больше, чем всем, взятым вместе, всегда с тобой и участвую во всем, что ты скажешь и совершишь. Мне остается только молить тебя заботливейшим образом беречь свое здоровье, если ты хочешь, чтобы я и все твои были здоровы.

XXXI. Титу Помпонию Аттику, в Рим

[Att., II, 4]

Анций, первая половина апреля 59 г.

1. Ты доставил мне очень большое удовольствие, прислав книгу Серапиона398; правда, я понимаю из нее, будь сказано между нами, едва тысячную часть. Я велел заплатить тебе за нее наличными деньгами, чтобы ты не нес расходов, делая подарки. А раз уже я упомянул здесь о деньгах, постарайся, будь добр, закончить дело с Титинием399, каким только сможешь способом. Если он не настаивает на условиях, предложенных им ранее, то я был бы очень доволен, если бы то, что было куплено неудачно, было возвращено, если это можно сделать с согласия Помпонии. В противном случае лучше заплатить деньги, чем вызвать какое-нибудь неудовольствие. Я очень хотел бы, чтобы ты закончил это до своего отъезда, любовно и заботливо, по своему обыкновению.

2. Итак, Клодий, говоришь ты, к Тиграну400! Я хотел бы отправиться на таких же условиях, но легко мирюсь с этим. Более удобное для меня — для поездки под видом посольства401 именно это время, ибо наш Квинт, надеюсь, будет пользоваться досугом, и мы узнаем, каков будет этот жрец Доброй богини402. Между тем я буду вполне спокойно, даже с охотой наслаждаться общением с музами, и мне никогда не придет на ум ни завидовать Крассу403, ни раскаиваться в том, что я остался верен самому себе.

3. Что касается географии, то приложу усилия, чтобы удовлетворить тебя, но ничего определенного не обещаю. Это большая работа, однако я все же позабочусь о том, чтобы для тебя, раз ты велишь, за время этого моего отсутствия возникло какое-нибудь сочинение.

4. Ты же, со своей стороны, осведомляй меня обо всем, что бы ты ни узнал о государственных делах, а особенно о том, кто, по-твоему, будет консулами. Однако я чересчур любопытен: ведь я решил больше не думать о государственных делах.

5. Осмотрел я лесной участок Теренции. Что сказать тебе? Если не считать отсутствия додонского дуба404, ничто не мешает нам думать, что мы владеем самим Эпиром.

6. Приблизительно к календам буду либо в формийской, либо в помпейской усадьбе. Если меня не будет в формийской, приезжай, если любишь меня, в помпейскую. Это и мне будет очень приятно, и, право, не очень в стороне от твоего пути.

7. Относительно стены я приказал Филотиму405 не препятствовать тому, что ты найдешь нужным сделать. Я все же думаю, что тебе нужно обратиться к Веттию406. В наше время, когда так сомнительна безопасность для каждого честного человека, я высоко ценю возможность пользоваться в течение лета палатинской палестрой, но меньше всего хочу подвергать Помпонию и ее сына опасности обвала407.

XXXII. Титу Помпонию Аттику, в Рим

[Att., II, 5]

Анций, первая половина апреля 59 г.

1. Право, я жажду и уже давно жажду посетить Александрию и остальную часть Египта и заодно уехать отсюда, где я наскучил людям, с тем, чтобы возвратиться, когда мое возвращение станет желанным. Но в то время, когда посылают эти люди408,

Что же будут говорить наши оптиматы, если они еще есть? Не скажут ли они, что я отказался от своих взглядов под влиянием какого-нибудь вознаграждения?

— наш знаменитый Катон, который в моих глазах один стоит ста тысяч411. Что скажет обо мне история через шестьсот лет? Право, я боюсь этого много более, чем пересудов современников. Однако, думается мне, посмотрим и подождем. Ведь если поручение будет возложено на меня, то я буду в некоторой степени господином положения и тогда подумаю. Клянусь, — и отказ от поручения приносит некоторую славу. Поэтому, если Феофан412 случайно будет говорить с тобой о чем-нибудь, не отвергай окончательно.