Незадолго до начала битвы Артигас послал отряд Антонио Переса, чтобы он отвлек внимание испанцев и заставил их уйти с небольшого холма в пяти километрах от лагеря патриотов. Посадас попался на эту удочку и бросил все свои силы на преследование Переса. Тогда Артигас повел своих солдат в атаку. Битва продолжалась около шести часов. Уже наступали сумерки, когда командующий испанскими войсками признал себя побежденным.
Наступившая ночь покрыла тьмой поле сражения, на котором лежали убитые и раненые. Патриоты потеряли более ста пятидесяти человек. Было захвачено почти пятьсот пленных, пять пушек и много оружия. Но важнее всего был моральный итог: битва при Лас-Пьедрас укрепила политическое и военное положение Хунты Буэнос-Айреса и патриотов Восточной провинции.
Всю ночь в Лас-Пьедрас горели огни биваков. На следующий день Артигас со своим войском двинулся к Монтевидео, задержавшись на отдых лишь в Арройо-Секо и Трес-Крусес, расположенных недалеко от города. Через несколько часов войска окружили стены города Монтевидео. Энтузиазм народа и войск был так велик, что наполнил тревогой и смятением сердца тех, кто напрасно пытался сохранить рушившуюся монархию.
Представим себе Монтевидео, каким он был в начале XIX века. Окруженный со всех сторон сплошной стеной, он имел вид суровый и мрачный. Дома, в большинстве типичной испанской архитектуры, были построены из камня, извести и глины, с тесовыми крышами. Двери делались прочными, с крепкими запорами; маленькие оконца были защищены железными решетками и навесами. В городе было более девятисот домов и примерно десять тысяч жителей.
Улицы мало изменились за время существования города: в зависимости от времени года они были либо пыльными, либо грязными. Называли их чаще всего в соответствии с ремеслом, которым занимались их жители, например «Рыбачья».
Каждое утро, еще до восхода солнца, со сторожевого корабля раздавался пушечный выстрел. Комендант города выходил из форта с ключом в руках и открывал ворота для горожан, слишком поздно возвращающихся или слишком рано покидающих город. Позднее, когда уже всходило солнце, главные ворота открывались настежь, и начиналось обычное движение трудолюбивого человеческого муравейника. Проходят болтливые торговки, неся лотки с горячими пирожками; они располагаются на большой дороге у входа в город; проходят прачки, неся на голове тюки с бельем; а вот молочники на лошадях, везущие бидоны с молоком, булочники и зеленщики, возы с дровами и углем… И так продолжается весь день, до захода солнца. В восемь часов проезд закрывается.
Так спокойно жил город до битвы в. Лас-Пьедрасе, когда эта патриархальная безмятежность была внезапно нарушена. Повеяло воздухом свободы. Днем шли нескончаемые споры, главным образом среди испанцев, до которых доходили только неясные слухи; ночью царили страх и ожидание нападения, раздавались крики охраны и выстрелы… И все-таки молодежь танцевала, звучали песни под гитару и особенно куплеты-десимы.[3] Эти десимы сочинял секретарь и адъютант Артигаса Вальденегро, командовавший одной из колонн в битве в Лас-Пьедрас, а также Бартоломе Идальго, один из друзей Артигаса, называвший свои куплеты «сьелитос».[4] Его песенки были очень популярны; на устах у всех было такое четверостишие:
Лагерь патриотов расположился под самыми стенами города и представлял собой экзотическую и живописную картину. Мужчины, женщины, дети, оборванные солдаты, офицеры, самым невероятным образом вооруженные, индейцы, гаучо, негры. Вся эта толпа находилась в постоянном движении. Едва только лагерь обосновался здесь, как к Артигасу явился нарочный, вручивший ему послание, в котором содержалось предложение обменять пленных. Дочитав это послание, Артигас слегка улыбнулся: оно было подписано его бывшим начальником, бригадиром Муэсесом, который когда-то угрожал ему кандалами.
На следующий день был отослан ответ Артигаса, в котором содержалось согласие обменять пленных, при условии, однако, что обмену подлежат только раненые и что в их числе обязательно будет дон Николас Артигас (старший брат вождя, известный под именем Кучо, один из первых пленных губернатора Элио).
21 мая адъютант Артигаса, поэт Эусебио Вальденегро произвел этот обмен. С ним прибыли раненые — свыше 60 человек, среди которых были Николас Артигас и Доминго Гателл, племянник Артигаса, отчаянный пятнадцатилетний мальчишка, проявивший яростное упорство, чтобы вступить в армию «Дяди Пепе».
Первая неделя осады привела город в смятение. Элио направил Артигасу обращение, в котором сообщил о переговорах, которые при посредничестве Англии ведутся в Рио-де-Жанейро между ним и Хунтой Буэнос-Айреса с целью покончить с войной в Ла-Плате. Артигас ответил Элио предложением капитулировать. «Буэнос-Айрес, — писал он, — может вести переговоры, но мое войско не согласится с тем, чтобы мы медлили с помощью несчастному населению, запертому в стенах Монтевидео».
Однако желание Артигаса немедленно напасть на город наталкивалось на сопротивление его начальника Рондо. Артигас чувствовал, что пыл горожан начинает слабеть. Между тем Элио, уверенный в благоприятном исходе своих переговоров, усилил преследования всех, кто сочувствовал восставшим.
Первыми его жертвами стали патриотически настроенные францисканские монахи. Их захватили ночью в монастыре.
Обыщите все кельи и приведите сюда монахов! — приказал своему помощнику офицер Помпильо, войдя в монастырь Сан-Франциско.
«Газета де Буэнос-Айрес» писала:
«Офицер построил монахов, пересчитал их по головам, как скот, и, открыв ворота города, среди глубокой ночи вышвырнул их вон, приговаривая:
— Здесь близко находятся гаучо, ваши соотечественники, можете идти к ним».
На следующий день изгнание патриотов продолжалось. Среди них были Бартоломе Идальго, автор знаменитых куплетов «сьелитос», и известный политический деятель Николас де Эррера со своими семьями. Когда их вели по городу, испанцы («годос», как их презрительно называли) нагло плевали им в лицо: им даже не дали возможности взять с собой самые необходимые вещи.
Одновременно началась конфискация имущества патриотов. Были конфискованы два дома на улице Сан-Луис, принадлежавшие семейству Артигасов. Был вынужден покинуть город старик Мартин Хосе, отец Артигаса, вместе с двумя сыновьями, снохой Рафаэлой, которая так и не излечилась от психического заболевания, и пятилетним внуком Хосе Мариа. Все они отправились в старое поместье Артигасов в Саусе, незадолго до того разграбленное войсками Посадаса. Кажется, это был последний раз, когда Артигас встретился со своей женой и сыном.
Политика Элио, разумеется, лишь сильнее разжигала ненависть и озлобление патриотов, которые теперь сами уходили из города, чтобы присоединиться к осаждающим. Для острастки Элио установил в городе виселицу, первой жертвой которой стал Мануэль Перес. Отважный партизан успел перед казнью бросить в лицо судьям и собравшейся толпе пламенные слова:
— Да здравствует родина! Да здравствует революция!
Прошла первая неделя осады. Городские власти, оправившись от первого приступа страха, готовились к обороне. В лагере патриотов нарастало нетерпение. На рейде порта Монтевидео стояли английские суда, готовые «защитить от унижения британский флаг и английскую торговлю», а лорд Стренгфорд, британский посол в Рио-де-Жанейро, плел свои интриги.