— Ай, лихой водила! Его бы на настоящую машину посадить! Слушай, Мурат, запомни номер, поищем, может, к себе заберем…
Проскочили низину — на перегибе центробежная сила чуть вдавила в сиденья — понеслись вверх, обошли одну за другой три машины, и вот «Москвич» повис на левом колесе крана, выжидая момента. «Като» полз на подъем, оглушительно рыча, дизельная вонь лезла в салон через вентиляцию.
— У нас что, окна открыты? — недовольно бросил Арсланов.
— Нет, Алан Александрович, это из-под капота попадает, извиняюсь… виновато ответил Чингиз.
Из рации донеслось:
— А-ноль!
— Какой «А-ноль»? — удивился Хаджи-Мурат. — Ноль не бывает!
И тут серый «Москвич» рванул на обгон — рванул так, словно движок у него был не от «тройки», а от «ягуара». Автокран уже почти выбрался на самый верх, обрисовался на сером фоне осеннего неба. «Москвич» чертом проскочил слева от него, резко ушел вправо и скрылся за громадой «Като».
Чингиз, вцепившись в баранку, пригнувшись, в азарте прижал педаль до полика, потянул влево, огибая широченную задницу крана, чуть не взлетел над дорогой на плавном перегибе — и прямо перед ним возник оранжевый передок КамАЗа-автобетономешалки. Хаджи-Мурат, сидевший справа, успел ещё заметить, как медленно поворачивается на ходу косо торчащий вверх барабан, а Алан Александрович Арсланов на заднем сиденье не увидел и того — его резко швырнуло вперед, на подголовник Мурата, даже через обивку труба оказалась страшно твердой, а потом сквозь рассыпавшееся лобовое стекло на него метнулся огромный, как стена, черный буфер и нелепая, вытертая до блеска скоба под ним…
Роландо видел все своими глазами — «вольво» шел сзади километра на два и оказался на предыдущем холме как раз вовремя. Поток машин, идущих на север, застывал, словно скованный льдом… Роландо подождал, пока проедет последняя встречная машина, велел Артему подъехать по левой полосе сколько сможет, дальше пошел пешком, как и люди из других машин.
Через сорок минут появилась автоинспекция — пост рядом, быстро сообщили.
Чуть пришедший в себя водитель бетономешалки курил в сторонке. На лбу у него наливался огромный синяк — долбанулся в лобовое стекло, правда, не выбил. А ещё было трудно дышать — налетел животом на баранку. Другие шоферы вечно дразнились, что в телогрейке ездит. Ну, у них работа почище, а он целый день возле раствора, никакой одежды не напасешься. А сейчас только телогрейка и выручила: был бы в какой-нибудь пижонской кожанке, не обошлось бы без сломанных ребер. И так не радость, конечно, но ничего — отделался легким испугом… Только руки до сих пор дрожат…
Он так и отвечал на вопросы инспектора — с дрожащей в пальцах сигаретой.
— А шо? Я ж сразу по тормозам, ещё как «Москвич» выскочил по моей стороне… Та моя ж зараза такая тяжелая… Ее так, с ходу, не остановишь… А эти, козлы е. ные… только гонять и умеют, на закрытом подъеме их, идиотов, обгонять потянуло… Та шо ж я мог сделать…
Кто-то из стоящих за спиной сержанта ГАИ вполголоса сказал:
— Спасибо, сам живой остался…
— Если б заранее не притормозил, могло рулевой колонкой грудь пробить, при лобовом столкновении сплошь и рядом так люди гибнут…
Водители, народ опытный, единогласно признали, что шофер с бетономешалки ни при чем. Их скапливалось все больше и больше, и те, что ехали со стороны Чураева, все как один твердили, что серый «Москвич» и синяя девяносто девятка гнали как сумасшедшие — вот и догонялись… «Москвич», правда, успел ускакать, но это ненадолго — кто так гоняет, залетит рано или поздно.
Крановщик с «Като» остановил свою громадину метров на сто дальше и прибежал поглядеть, как гаишники возятся возле расплющенной «Самары».
Она влепилась КамАЗу под передний мост по средние стойки, крышу загладило буфером до самого багажника, передних колес вообще как не бывало. Конечно, никто там внутри уцелеть не мог. Тем более, из-под машины расползалась красная лужа…
Сержант связался по рации с постом, доложил о ДТП, сообщил среди прочего номер «Самары», запросил указаний и подмоги. С поста перезвонили в район, оттуда — в город. Через десять минут передали паническим голосом указание ничего не трогать, всех опросить, свидетелей не отпускать, «Самару» из-под бетономешалки вытащить и спасти всех, кого можно.
— Тю, — сказал сержант, опустив рацию, — как же вытащить, если ничего не трогать?
Впрочем, через минуту пост снова вышел на связь и сказал, что ой, он по запарке перепутал, вытаскивать будет спецгруппа, они уже летят на вертолете, а ты пока делай искусственное дыхание рот-в-рот. Рация у сержанта орала довольно громко, собравшиеся вокруг все слышали, и указание насчет рот-в-рот вызвало оживленные комментарии и остроты, которые несколько сняли напряжение.
Тормозных следов на дороге не осталось, взаимное положение столкнувшихся автомобилей нарушить было трудно при всем желании, а потому сержант взялся за опрос свидетелей.
Все единодушно подтвердили картину случившегося, водитель «Като» дополнил её важной подробностью: когда чертов «Москвич», висевший у него на хвосте, вдруг неизвестно как выскочил перед носом, он чуть не обо…лся. Прочие свидетели полностью подтвердили показания крановщика — не в смысле того, что с ним чуть не случилось, а в том смысле, что «Москвич» действительно был светло-серый, обгонял всех на дороге только так, если даже новенькая «Самара» его не могла достать. Правда, он ехал не только быстро, но и нахально: других обгонял, а сам никого не пропускал, торчал посреди дороги, не придерживался своего ряда. Одно слово — наглый. Объединенными усилиями твердо установили даже номер наглого «Москвича»: «а 67–49 ЧУ». Запомнили его «Като»-крановщик, водитель ЗИЛа с прицепом и водитель синей «восьмерки», который имел манеру замечать необычные номера. Этот был необычный, потому что обе пары цифр давали одинаковую сумму: 13 и 13.
Роландо ворвался в дом с криком:
— Кима!
Красавица молча вышла навстречу, остановилась, держась рукой за косяк двери. Как будто чувствовала…
— Кима… Шеф погиб. Я и Артем все видели. Твоя работа кончилась. Поедешь со мной?
Ее шатнуло.
— Слушай меня, женщина! Плакать будешь потом, сейчас некогда. Хочешь едем со мной вместе, хочешь — оставайся здесь и разговаривай с милицией.
Последние слова отрезвили Киму, она кивнула.
— Быстро собери одежду на дорогу, посмотри, есть ли в доме деньги — и через десять минут приходи в гараж…
Он выбежал из дому:
— Артем, забирай себе «вольво» и уходи, пока можем!
— А ты?
— Я возьму «пассат», «вольво» для меня слишком мощный.
«Вольво» был для Роландо не слишком мощный, но слишком заметный — а потому он выбрал небольшой «фольксваген пассат». Но и это лишь на время доехать до дома, там стоит свой «фиат типо», совсем скромный, зато собственный и оформленный по закону.
Через несколько минут появилась Кима в шубе из голубой норки, с двумя чемоданами.
Корабль тонул, и в силу вступил старый закон: «Спасайся, кто может!».
Наконец прибыл вертолет с большими надписями ГАИ на бортах и днище, оттуда высыпали спецы в комбинезонах, потащили изнутри домкраты и резаки. Вместе с ними прибыл сам полковник Белецкий, замначальника УВД — но все инспектора его знали с тех пор, как он был начальником областного ГАИ.
Белецкий для начала перепроверил номер раздавленной «Самары», потом выслушал доклад сержанта со всеми живописными подробностями вплоть до чуть не обмочившегося крановщика. Услышав номер светло-серого «Москвича», полковник вздрогнул:
— Повторите-ка ещё раз…
Сержант добросовестно повторил, глядя в блокнот.
Белецкий покачал головой:
— Кто сообщил номер?
Сержант показал ему крановщика и водителя ЗИЛа. Кряжистый парень с синей «восьмеркой» исчез. Кто-то в толпе объяснил, что тот парень ругался, мол, опаздывает на смену, развернулся и поехал через Куренное.