Tom now ordered (Том теперь приказал) that the woman and the girl be removed (чтобы женщина и девушка были удалены; to remove — убирать) from the presence for a little time (из его общества на некоторое время); then addressed himself to the under-sheriff, saying (затем обратился к помощнику шерифа, говоря):

'Good sir (добрый сэр), what is this man's offense (что есть = в чем преступление этого человека)?'

The officer knelt (чиновник преклонил колени; to kneel — становиться на колени), and answered (и ответил):

'So please your majesty (с позволения вашего величества), he hath taken the life of a subject by poison (он похитил жизнь одного подданного ядом = отравил).'

Tom's compassion for the prisoner (сострадание Тома к заключенному), and admiration of him as the daring rescuer of a drowning boy (и любование им как бесстрашным спасителем тонущего мальчика), experienced a most damaging shock (испытало весьма разрушительный шок = удар; to damage — повреждать, портить, наносить ущерб, убыток).

'The thing was proven upon him (было ли доказано, что эту вещь сделал он; to prove — доказывать)?' he asked.

'Most clearly, sire (весьма ясно, сир).'

Tom sighed, and said (Том вздохнул и сказал):

'Take him away (заберите его прочь = уведите его) — he hath earned his death (он заслужил свою смерть). 'Tis a pity (это жалость = жаль), for he was a brave heart (ведь это было отважное сердце) — na — na, I mean he hath the look of it (ну, то есть он имеет вид этого = такой вид, так выглядит)!'

The prisoner clasped his hands together with sudden energy (заключенный сжал свои руки вместе с внезапной = неожиданной энергией), and wrung them despairingly (и заломил их в отчаянии; to wring — скручивать, жать), at the same time appealing imploringly to the 'king' (в то же время взывая с мольбой к «королю») in broken and terrified phrases (ломаными и полными ужаса фразами; to break — ломать; to terrify — ужасать):

'Oh, my lord the king (о, мой господин король), an thou canst pity the lost (если ты можешь пожалеть погибшего), have pity upon me (имей жалость на меня = пожалей меня)! I am innocent (я невиновен) — neither hath that wherewith I am charged been (и то, в чем меня обвинили) more than but lamely proved (не было более чем слабо доказано; neither — и не; lame — хромой; увечный; неубедительный, неудовлетворительный) — yet I speak not of that (и все же я говорю не об этом); the judgment is gone forth against me (суд прошел против меня) and may not suffer alteration (и не может претерпеть изменения = обжалованию не подлежит); yet in mine extremity (и все же в моем несчастье) I beg a boon (я прошу милости), for my doom is more than I can bear (ибо мой /смертный/ приговор больше, чем я могу вынести). A grace, a grace, my lord the king (милости, милости, милорд король)! in thy royal compassion grant my prayer (в твоем королевском сострадании исполни мою молитву) — give commandment that I be hanged (дайте приказ, чтобы я был повешен)!'

stir [stə:], damage [`dæmıG], extremity [ık`stremıtı]

In a little while the measured tread of military men was heard approaching, and the culprits entered the presence in charge of an under-sheriff and escorted by a detail of the king's guard. The civil officer knelt before Tom, then stood aside; the three doomed persons knelt also, and remained so; the guard took position behind Tom's chair. Tom scanned the prisoners curiously. Something about the dress or appearance of the man had stirred a vague memory in him. 'Methinks I have seen this man ere now... but the when or the where fail me' — such was Tom's thought. Just then the man glanced quickly up, and quickly dropped his face again, not being able to endure the awful port of sovereignty; but the one full glimpse of the face, which Tom got, was sufficient. He said to himself: 'Now is the matter clear; this is the stranger that plucked Giles Witt out of the Thames, and saved his life that windy, bitter first day of the New Year — a brave, good deed — pity he hath been doing baser ones and got himself in this sad case... I have not forgot the day, neither the hour; by reason that an hour after, upon the stroke of eleven, I did get a hiding by the hand of Gammer Canty which was of so goodly and admired severity that all that went before or followed after it were but fondlings and caresses by comparison.'

Tom now ordered that the woman and the girl be removed from the presence for a little time; then addressed himself to the under-sheriff, saying:

'Good sir, what is this man's offense?'

The officer knelt, and answered:

'So please your majesty, he hath taken the life of a subject by poison.'

Tom's compassion for the prisoner, and admiration of him as the daring rescuer of a drowning boy, experienced a most damaging shock.

'The thing was proven upon him?' he asked.

'Most clearly, sire.'

Tom sighed, and said:

'Take him away — he hath earned his death. 'Tis a pity, for he was a brave heart — na — na, I mean he hath the look of it!'

The prisoner clasped his hands together with sudden energy, and wrung them despairingly, at the same time appealing imploringly to the 'king' in broken and terrified phrases:

'Oh, my lord the king, an thou canst pity the lost, have pity upon me! I am innocent — neither hath that wherewith I am charged been more than but lamely proved — yet I speak not of that; the judgment is gone forth against me and may not suffer alteration; yet in mine extremity I beg a boon, for my doom is more than I can bear. A grace, a grace, my lord the king! in thy royal compassion grant my prayer — give commandment that I be hanged!'

Tom was amazed (Том был поражен). This was not the outcome (это не был тот результат) he had looked for (которого он ждал).

'Odds my life (клянусь моей жизнью), a strange boon (странная милость)! Was it not the fate intended thee (не была ли это участь, предназначенная тебе)?'

'Oh, good my liege, not so (о, мой добрый господин, не так = нет)! It is ordered that I be boiled alive (приказано, чтобы меня сварили заживо)!'

The hideous surprise of these words (отвратительная неожиданность этих слов) almost made Tom spring from his chair (почти заставила Тома выпрыгнуть из трона). As soon as (так скоро как = как только) he could recover his wits (он смог восстановить свой разум) he cried out (он вскричал):

'Have thy wish (получи твое желание = будь по-твоему), poor soul (бедная душа)! an thou had poisoned a hundred men (если бы ты отравил и сто человек) thou shouldst not suffer so miserable a death (ты не должен претерпеть такую ужасную смерть).'

The prisoner bowed his face to the ground (заключенный склонил свое лицо долу; ground — земля) and burst into passionate expressions of gratitude (и разразился страстными выражениями благодарности; to burst — взрываться) — ending with (закончив с = так):

'If ever thou shouldst know misfortune (если когда-нибудь тебе суждено узнать беду) — which God forbid (от чего Боже избави; to forbid — запрещать)! — may thy goodness to me this day be remembered and requited (пусть твоя доброта ко мне в этот день будет запомнена и вознаграждена)!'

Tom turned to the Earl of Hertford, and said (Том повернулся к графу Хартфорду и сказал):

'My lord (милорд), is it believable (вероятно ли = можно ли поверить; to believe — верить) that there was warrant for this man's ferocious doom (что было распоряжение о такой жестокой участи)?'

'It is the law, your grace (это закон, ваша милость) — for poisoners (для отравителей). In Germany coiners be boiled to death in oil (в Германии фальшивомонетчиков варят до смерти в масле) — not cast in of a sudden (не заброшенных внутрь сразу; to cast — бросать), but by a rope let down (но на веревке спущенных вниз; to let — пускать) into the oil (в масло) by degrees (постепенно), and slowly (и медленно); first the feet (сперва ступни), then the legs (затем ноги), then (затем) —'