Такие модернизированные каноэ мы назвали канобе. Управляться они будут, как и байдарки, двухлопастными веслами. Что касается остального снаряжения, то оно не требовало особых хлопот, тем более что палатки, спальные мешки и прочий инвентарь оставались в Дудинке от прошлых экспедиций.

Перед отъездом встал вопрос о третьем спутнике. Виктор Александрович предложил взять его брата Николая. Я его знал мало, встречался только в семье Корешковых, когда бывал у них проездом. Николай произвел приятное впечатление своей серьезностью и рассудительностью. Брать случайного человека было бы неосмотрительно, а из знакомых в Дудинке едва ли кто мог согласиться поехать. У каждого летом достаточно своей работы с хорошим заработком. Поразмыслил я и согласился.

Выехали 5 июня первым пароходом из Красноярска, плыли все время вслед за льдами и попали в Дудинку только 25 июня. Здесь еще была ранняя весна, кругом все голо, на берегах горы льда, оставшегося от ледохода. Выбрав ветреную погоду, когда по Енисею ходили волны, испытали наши канобе на воде. Лодки держались хорошо, хотя волны иногда перехлестывали через верх. Фартуки, которыми мы закрывались, обвязавшись у пояса, отлично предохраняли от проникновения воды внутрь. Затем на реке Дудинке, по тихой воде, мы испытали канобе и на грузоподъемность. Сели в одну втроем, и все же по бортам остался еще запас сантиметров 12. Значит, каждая лодка может поднять 250 — 300 килограммов.

Для ремонта брезентовых чехлов нам советовали ставить заплаты на сурике, закрашивая сверху белилами, но это сложно и требует времени для сушки. Нам же нужно делать ремонт быстро, на ходу. Поэтому сурик мы решили заменить смесью вара со смолой. В каждое канобе положили по хорошему куску брезента и по котелку смеси. Кроме того, для буксировки взяли по 50 метров шнура.

До Хантайки решили добираться на лодке. Канобе поведем на буксире. От работ по съемке норильских озер летом 1925 года у нас остался старый лодочный мотор "Архимед". При аккуратном обращении он мог еще послужить. Им и решили воспользоваться, чтобы поскорее добраться до места.

Конечно, наше плавание можно было бы начать не с Дудинки, а от селения Хантайского, но на моем попечении была еще вторая партия — геолога Б.Н.Рожкова. Ее надо было снарядить в Дудинке и отправить для разведки нового месторождения — Норильск II. На это ушел весь конец июня.

Наступил июль. Следовало торопиться, а тут, как назло, поднялся встречный штормовой ветер с юга, "верховка", который иногда дует неделю и больше. Решили не ждать. В устье реки Дудинки, где было тише, уложили весь груз в лодку. Сверху, начиная с носа, тщательно укрыли брезентом и увязали его по бортам так, чтобы не заливали волны, наглухо завязали фартуки. Сцепили в кильватер, взяли на длинный буксир, уселись, провожающие оттолкнули нас на глубокую воду, пожелав счастливого пути.

Мотор завелся без хлопот, и мы быстро вышли на фарватер Енисея. Ветер дул навстречу, и, хотя волна была высокой, лодка легко ее разрезала. Через 25 километров после мыса Грибанова, за которым берег повернул на юго-восток, ветер стал боковым. Начало заливать корму. Вскоре брызги попали на свечу, и мотор заглох. Схватились за весла, чтобы удержать лодку и успеть опять завести мотор, но у Николая сломалось весло. Ветер круто повернул лодку бортом к волне, и, несмотря на все усилия, ее выбросило на берег. К счастью, тут был песчаный пляж почти без камней, лодка уцелела, но все, конечно, было залито и в беспорядке каталось в полосе прибоя.

Мгновенно выскочили на берег и, обдаваемые с ног до головы волнами, насквозь мокрые, стали оттаскивать имущество на сухое место. В первую очередь вытащили канобе. Потом вынесли инструменты, спальные мешки, продукты. Ничего не утонуло, но все подмокло, особенно пострадали сухари; в некоторых мешках они превратились в кашу. Инструменты и прочее снаряжение были уложены в легкие брезентовые мешки и походные ящики с плотными крышками, и вода туда не проникла. Весь наш лагерь, да и мы сами имели печальный вид — мы стояли мокрые, на холодное ветру, под моросящим дождем. Кругом остатки льдин от ледохода, в лощинах и ямах прошлогодний снег. Однако сами виноваты. Надо было проявить выдержку и терпеливо переждать в Дудинке штормовую погоду.

Выбрали место повыше и посуше, разыскали выброшенный ледоходом плавник, разложили хороший костер, обсушились сами, просушили вещи, поставили палатку, сварили обед, вскипятили чай. На другой день, когда стало потише, уже с попутным ветром вернулись в Дудинку. Там все основательно пересушили, проверили, пополнили запас сухарей и сушек и стали ждать улучшения погоды. Магнето мотора перебрали, и он опять заработал.

На третий день установилась ясная, почти штилевая погода. И мы немедля тронулись в путь. Ночей сейчас нет, поэтому решили идти безостановочно, высаживаясь, чтобы поесть да немного поспать. Небольшую остановку сделали в Хантайке и еще раз расспросили здешних рыбаков о том, что им известно о реке. Нового ничего не узнали, пугают порогами да еще медведями. По их словам, медведи ходят там чуть ли не стадами. Право, сомнительно. Летом медведь сыт и не отважится напасть на человека. Впрочем, оружия у нас достаточно: винтовка, дробовое ружье, пистолет.

Тронулись дальше и вскоре прибыли в устье Хантайки. Выбрали на правом берегу отличное сухое место, где и разбили лагерь. Здесь определили астрономический пункт как начальную точку съемки Хантайки. Поставили мачту для приема по радио сигналов точного времени. Это значительно облегчит и уточнит определение долготы места наблюдения. Достаточно иметь два портативных карманных хронометра, чтобы с таким инструментом, как наш, определять положение астрономического пункта с точностью до 100 — 150 метров в линейной мере.

На стоянке бросается в глаза резкая смена цвета воды: буро-коричневатая енисейская и восхитительного голубого цвета хантайская, на удивление прозрачная. Сразу видно, что Енисей питается из болот, богатых гумусом, а Хантайка — с гор от снежников и ледников. И эти резкие, различные по цвету полосы воды долго не смешивались и были видны далеко вниз по Енисею. В устье, вблизи нашей стоянки, протянулся вдоль берега высокий земляной вал. Это кекур — своеобразная форма рельефа, характерная для северных рек с мощным ледоходом. При заторе лед, выпирая на берег в устьях впадающих рек, выпахивает перед собой высокий земляной вал. Такой же кекур есть и в устье Дудинки, и в низовьях Пясины.

Десятого июля тронулись дальше вверх по реке, проводя наблюдения и делая съемку. Река спокойная, плыть легко. Километров через 20 на правом берегу увидели полуразрушенную избушку. Судя по всему, она построена давно и сейчас в ней никто не живет. По рассказам, она должна стоять у небольших порогов, но сейчас их не видно, вероятно, из-за паводка.

Далее течение усилилось, плыть стало труднее, местами приходилось помогать мотору бечевой. Берега каменистые, но еще невысокие, идти по ним можно. Потеплело, появилось много комаров. Хотя накомарников из тюля у нас в избытке, но Николай, непривычный к этим неизбежным спутникам тундры и тайги, страдал сильнее других. Особенно много комаров набивается в палатку ночью, а марлевых пологов у нас тогда не было. На стоянке приходилось каждый раз окучивать землей палатку, и все же эти кровопийцы где-то находили лазейки.

На третий день впереди послышался глухой шум и рокот воды. Мы вошли в обширное озеровидное расширение, замыкающееся каменной стеной, в разрыве которой посередине извергался громадный каскад воды. Вот это и есть порог, о котором говорили рыбаки. Отсюда, собственно, и начинается наше путешествие на канобе вверх по Хантайке. На лодке дальше, конечно, не пройти; ее и часть груза придется оставить тут. Здесь сделаем основательную стоянку; надо точно определить, что взять с собой, а что оставить. Необходимо тщательно осмотреть порог и выяснить, где и как лучше через него перебраться, и, наконец, определить астрономический пункт.

Порог образовался в месте пересечения рекой мощного стометрового пластообразного изверженного тела диабаза, наклонно залегающего среди вмещающей толщи древних известняков. Река прорезала в диабазе узкое ущелье, в конце которого образовался уступ, обрывающийся отвесной скалистой стеной в озеровидное расширение за порогом. Это результат многовековой деятельности реки, постоянно разрушавшей уступ, который, отступая назад, вверх по реке, оставлял за собой выработанную падающей водой глубокую котловину.