К этому времени Яблонский уже хорошо приспособился к жизни на яхте, но ему докучали сырость и однообразное питание. Рыбу он не ловил. В свободное время слушал радио и читал. После короткой остановки в Лиссабоне Яблонский двинулся к Канарским островам.

28 июля "Аметист" достиг острова Гран-Канария. Яблонский разрешает себе небольшой отдых, сочетая его с ремонтом яхты, изрядно потрепанной в трудном переходе в Балтийском и Северном морях. Прекрасный климат, покой и красота Канарских островов благотворно действуют на моряка. 

Трасса рейса Стенли Яблонского.

1 — Гданьск; 2 — Кильский канал; 3 — Ла-Манш; 4 — Плимут; 5 — Лиссабон; 6 — Канарские острова; 7 — Норфолк (США).

1 августа Стенли Яблонский, полный сил и веры в себя, поднял паруса и направился на запад. Впереди 3000 миль в океанских просторах. Сразу же после выхода яхта попала в шторм. Август не самая подходящая пора для плавания в тех местах, ибо в это время здесь проходят жестокие тропические циклоны — виновники многих кораблекрушений. Поэтому Яблонский старался плыть с возможно большей скоростью.

Неся два стакселя, наполняемых порывами пассата, "Аметист" мчался, спокойно покачиваясь на пологой океанской волне. Моряк уже освоил технику плавания с закрепленным рулем, не опасаясь отклонения от курса. Обладая уравновешенным характером, моряк хорошо переносил одиночество.

Суточные переходы "Аметиста" составляли не менее 120 миль. В начале сентября яхта уже приближалась к Антильским островам. Именно здесь наиболее вероятны тропические циклоны. Яблонский внимательно слушает радиопередачи, но с далекой земли к нему доносятся лишь танцевальные мелодии. Вскоре он стал принимать радиопередачи из Майами. Однажды ночью, когда "Аметист" находился примерно в ста милях от берегов Северной Америки, по радио было передано сообщение, что ураган "Бэла", причинивший немалый ущерб на континенте, движется в направлении на северо-восток. А утром Яблонский услышал новое сообщение — о том, что "Бэла" проходит примерно в 50 милях от "Аметиста". Моряк быстро приготовил яхту к шторму: спустил паруса и закрепил на палубе всё, что могло быть унесено волнами.

При полном безветрии Яблонский ждал прихода шторма. Яхта шла лишь под малым штормовым гротом. Наконец яхта вошла в штормовую полосу. Яростные волны перекатывались через палубу, проникая во внутреннее помещение яхты. Попытки запустить двигатель не увенчались успехом. Три дня и три ночи одинокий моряк боролся со стихией, сила шторма достигала 11 баллов. До нитки промокший, весь в синяках, усталый и голодный, мореплаватель с облегчением встретил наступивший штиль.

Настали безветренные дни. Лишь временами неожиданно налетали порывистые шквалы. Это были тяжелые дни. Измученный сорокадневным плаванием, Яблонский ожидал ветра. Используя радиопеленгационное устройство, мореплаватель вел яхту к маяку Чесапик, на который едва не налетел в густой мгле. Сразу же за мысом Генри, образующим вместе с мысом Чарльз входные ворота в Чесапикский залив, 14 сентября, после сорока пяти дней плавания в одиночку, за милю до цели — Норфолка, Яблонский бросил якорь.

Но отдохнуть моряку не пришлось. Северный штормовой ветер сорвал яхту с якоря, и "Аметист" с залитым водой двигателем и вконец истрепанными парусами стал дрейфовать к берегу. Подаваемые Яблонским сигналы были замечены патрульным судном, которое и отбуксировало "Аметист" в Норфолк.

Семь тысяч миль, пройденные за сто семь дней плавания, свидетельствовали об искусстве мореплавателя и о достоинствах яхты, построенной польскими кораблестроителями. Американская пресса дала высокую оценку одиночному рейсу Яблонского.

Стенли Яблонский перенес тяготы плавания и был настолько доволен рейсом, что заявил: "Трудно вернуться к условиям обычной жизни, когда опять придется носить ботинки".

Патриарх океана

Уильям Уиллис, прославившийся переходом на "Семи сестричках", не мог долго усидеть на суше. Совершенного им подвига хватило бы другому на всю жизнь, но он мечтает о новом, ещё более грандиозном путешествии.

На этот раз Уиллис отошел от своего принципа максимального приближения к природе. Новый плот "Возраст не помеха", являющийся в некотором роде тримараном, был построен из листовой стали. Три продолговатых понтона служили корпусом, на котором была настлана палуба. Плот имел 10 метров в длину и около 6 метров в ширину. По сравнению с бальсовым плотом "Возраст не помеха" был в 2 раза легче и весил 6 тонн. Площадь парусов составляла около 50 квадратных метров.

Вместо бамбуковой каюты, так хорошо послужившей моряку в предыдущем рейсе, Уиллис соорудил на новом плоту небольшую кабину, обшитую жестью.

На палубе и в каюте размещалось всё необходимое для океанского плавания. Имелся комплект запасных парусов, чёлн и байдарка, печка для приготовления горячей пищи, разнообразное рыболовное оснащение, оружие и маломощная рация. Из навигационного оборудования Уиллис взял компас, секстан, комплект морских карт и лоций, а также транзисторный радиоприемник с пеленгаторным устройством.

Ночью 5 июля 1963 года плот "Возраст не помеха" незаметно отошел от берега Кальяо. Отсюда отправлялся в путешествие "Кон-Тики", здесь же стартовал и плот "Семь сестричек".

Свой рейс Уиллис планировал следующим образом: следуя вдоль берегов Перу, необходимо плыть в Перуанском течении по направлению к островам Галапагос, а затем войти в зону Южного пассатного течения, которое унесет плот прямо на запад, по трассе "Кон-Тики" и "Семи сестричек". Следуя с пассатами в этом течении до 180-го меридиана, он предполагал спуститься на юг и, пройдя мимо островов Самоа, Фиджи и Новой Каледонии, войти в Восточно-Австралийское течение и наконец достичь цели — Австралии, точнее, Сиднея.

Уиллис имел огромный опыт плавания под парусами, был знатоком ветров и течений и мог позволить себе подобное путешествие даже на таком экспериментальном судне, как "Возраст не помеха". Но не надо забывать, что ему уже было 70 лет.

С первых же дней Уиллис вынужден был вкладывать в управление плотом всю свою энергию. Хотя плот предварительно проходил испытания, рейс в океане оказался нелегким. Надрываясь в работе с парусами и заклинивающимися рулями, короткие минуты передышки мореплаватель посвящал приготовлению пищи для себя и своего "экипажа" — двух кошек.

Рейс становился всё труднее. Плот оказался слишком легким и его бросало на высоких волнах из стороны в сторону. Ударами волн были вскоре повреждены оба симметрично расположенных руля-поворота, и плот потерял способность маневрировать. Семидесятилетний моряк безуспешно пытался устранить повреждения. Когда он, сидя в маленькой байдарке, осматривал рули, оборвался конец, связывающий его с плотом. "Я греб изо всех сил. К счастью, основной парус не был поднят, иначе я не догнал бы плот".

Прошла неделя, позади осталось 500 миль, на траверзе — мыс Париньяс.

Поврежденные рули окончательно вышли из строя, и исправить их было невозможно. Уиллис на все лады проклинал замысел постройки металлического плота, а Перуанское течение миля за милей увлекало его всё дальше и дальше на север.

Мореплаватель попытался изменить курс и плыть уже не обратно к Перу, как намеревался первоначально, а хотя бы к Эквадору, где он мог бы "выбросить проклятое железо" и построить новый плот из надежного бальсового дерева. Однако ветры и течение не позволили приблизиться к континенту. Мореплавателю оставалось только ждать. Наконец мощное Южное пассатное течение подхватило плот.

Теперь у Уиллиса был только один шанс: если он хочет достичь Австралии, то должен любой ценой держаться левой стороны течения; если это не удастся, он будет без конца плыть на запад, пока его не выбросит на берег Новой Гвинеи или Молуккских островов (исключая, конечно, чудовищную перспективу попасть в проходящее севернее Межпассатное противотечение, которое от Новой Гвинеи может погнать плот обратно на 10000 миль, вплоть до берегов Центральной Америки).