– Ну, как, хорошо развлеклись с Леффлером?

– Ты на что намекаешь?

– Нет, я просто хотел узнать, понравился ли вам спектакль. Любишь ли ты мюзиклы и все такое. – Мама расслабилась и улыбнулась.

– Знаешь, такое свидание было у меня в первый раз в жизни. Все было просто чудесно.

– Так это все-таки было свидание? – Лучшая защита – это нападение.

– Ну, я не знаю, как сказать по-другому. Почему ты принимаешь душ в час ночи?

– Мы ездили купаться на озеро, и я совсем замерз.

– Вы с Майей вдвоем ездили купаться?

– Нет, втроем.

– Это могло быть опасно.

– Знаю.

16

Прошло четыре дня. Я плескался в самой глубокой части бассейна Лэнгли, стараясь подслушать разговор Майи и ее матери. Они сидели под аркой из роз у бассейна. Судя по выражению лица и жестам Майи, ей не нравилось то, что ей говорили. Стоя на одной ноге, она расчесывала конец своей косы, закрыв волосами свой шрам, а второй топала по земле, словно непослушная лошадка. Потом резко повернулась и побежала к бассейну, не слушая то, что кричала ей вслед миссис Лэнгли.

– Мне наплевать на то, что ты говоришь. В Ист-Гепмтон я не поеду, – выкрикнула Майя и нырнула в бассейн. Она коснулась дна у водостока и, оттолкнувшись, вынырнула на поверхность. Когда она подплыла ко мне, один из ярко-красных треугольников ее бикини соскользнул набок, обнажив грудь.

«Ой»,– воскликнула Майя, но и не подумала его поправлять. Ее мать наблюдала за нами. Меня это очень смущало. Поэтому, когда моя девушка крепко обхватила меня руками и ногами и потянула под воду, я, стараясь удержать голову на поверхности, набрал полный рот воды. Потом миссис Лэнгли двинулась к бассейну. В руках у нее были садовые ножницы и банка с лимонадом. Тогда мы переместились на мелководье, так что я мог стоять на дне бассейна. Я задыхался от кашля, и мне хотелось, чтобы Майя слезла с меня, но я боялся, что ее мать заметит, что у меня эрекция. В последнее время это случалось со мной чуть ли не ежеминутно.

Каждый день я узнавал о Майе что-то новое. Ее тело до сих пор оставалось для меня неисследованной территорией. Вот сейчас, например, когда я сжимал ее в объятиях, покуда ее мать попивала лимонад и смотрела на нас сверху, я увидел, что на ее у нее есть родимое пятно на левом плече. Формой она напоминало Доминиканскую республику. И потом, когда она спросила, не голоден ли я, я заметил, что у нее на задних зубах золотые пломбы.

– Мамуля, – так Майя всегда называла миссис Лэнгли, когда хотела к ней подлизаться, – можно Финн останется поужинать с нами?

– А может, он бы предпочел поужинать с нами в Ист-Гемптоне?

– Сегодня? – буркнул я. В Флейвалле все возможно.

Миссис Лэнгли рассмеялась.

– В отличие от моего отца мы не настолько богаты, чтобы заводить собственный вертолет. Вообще-то, я собиралась полететь туда завтра на самолете. Хочешь поехать с нами, Финн? Мы пробудем там неделю или две. Понежимся на пляже. Я могла бы позвонить твоей матери и…

– Нет, он хочет остаться здесь, со мной. – Честно говоря, я был в восторге от идеи поехать в Ист-Гемптон. На пляже, который назывался «Голубые просторы», у них был дом. Они называли его коттеджем, но комнат в нем было столько, что он вполне мог бы сойти за гостиницу. Мне очень хотелось побывать в этом шикарном месте, в котором было так много воды и денег. Кроме того, последние три дня в Флейвалле стояла нестерпимая жара. Казалось, градусники и барометры зашкаливало – даже после наступления темноты. Майя посмотрела на меня и объяснила, что я должен сказать.

– Мне и здесь хорошо. – Но мне в голову пришла другая мысль – а не будет ли мне еще лучше в Ист-Гемптоне? Все на свете относительно. Тут меня укусил овод, словно в наказание за неблагодарность.

– Давайте поедем, хоть отдохнем от этой жары. – Миссис Лэнгли не видела, что у меня эрекция, но чувствовала, что я уже готов соблазниться. – Брюс так хочет поехать! Да и Финн тоже, он отказывается из вежливости.

– Финн никогда не врет. Если бы он хотел поехать, он бы так и сказал. Поезжай вместе с Брюсом. А я останусь здесь с Бирди. – Так звали их кухарку.

– Вчетвером нам было бы веселее: мы могли бы играть в теннис в местном клубе…

– Финн не умеет играть в теннис.

– Он быстро научится. – Мне нравилось слушать, как они спорят, пока Майя не дала понять, что дело вовсе не во мне.

– Ты же понимаешь, что Финн здесь не при чем. Я не хочу ехать в Ист-Гемптон, потому что мне нужно видеть папу. – Теперь Майя ходила в больницу каждый день. – Он скоро выздоровеет. Ты же слышала, что сказал врач.

– Майя, твой отец был бы рад узнать, что нам весело.

– Ты говоришь так, будто он умер.

Миссис Лэнгли отхлебнула свой напиток.

– Неужели ты не понимаешь, что мне его тоже не хватает? Я любила его больше жизни. Когда с ним произошел этот несчастный случай, мне было так плохо, что я представляла… – Ее губы дрожали. Казалось, она разговаривает с ножницами. – Я до сих пор представляю, что он лежит со мной ночью в одной постели.

Майя обхватила руками доску из пенопласта. Она беспокойно переводила взгляд то на меня, то на свою маму, словно пытаясь понять, где же в этой Вселенной найдется место для нее.

– Мама, я не хотела тебя расстраивать.

– А я тебя. – Миссис Лэнгли запрокинула голову, подставив лицо солнцу, словно для того, чтобы ее слезы закатились обратно. – Что ж, во всяком случае, Финн теперь узнает, что миллионеры не такие холодные и бездушные люди, как о них принято думать.

Потом она встала и медленно пошла к дому, держа в руке свою банку. Я последовал за Майей, которая направилась к раздевалке. Она тоже плакала, а когда я обнял ее, то начала громко всхлипывать.

– Я знаю, что он выздоровеет. А ты в это веришь, скажи? – Я утвердительно кивнул, несмотря на то, что вовсе в это не верил. Я хотел ее утешить, успокоить, чтобы она перестала плакать. У меня было мало надежды на то, что удастся и то и другое, поэтому, чтобы отвлечь Майю от грустных мыслей, я стянул с нее верх купальника, а потом, когда ее трусики сползли до лодыжек, прошептал:

– Давай опять поедем на остров.

– Ты хотя бы иногда думаешь о чем-то еще? – Теперь она уже смеялась. Слава Богу.

– Это плохо?

– Нет, хорошо. От прыщиков помогает. – Она вытерла нос задней стороной руки. – А если бы мы не занимались любовью, я бы тебе нравилась меньше? – На такой вопрос довольно сложно ответить, особенно когда его задает голая девочка, чье лицо залито слезами.

– Тогда бы я не знал тебя так хорошо. – Здорово! Мне удалось ответить, не соврав.

– Было бы лучше, если бы мы познакомились не сейчас, а немного позже.

– Почему?

– Тогда мы смогли бы пожениться. Еще до того, как все изменится.

– А что должно изменится? – В моем голосе явственно слышался ужас.

– Все меняется.

– Это очень печально.

– А если бы все оставалось на местах, было бы еще печальнее. – Тут Майя заметила, что ее слова меня очень расстроили. – Думаю, нам нужно сохранить что-то для того, чтобы, когда мы станем старыми и противными, или если, например, меня сошлют в женский монастырь куда-нибудь в Южную Америку…

– Какой еще монастырь? Кого сошлют? – Ее слова напугали меня.

– Как ты не понимаешь! Если нас разлучат, то у нас по-прежнему останется что-то, благодаря чему мы снова будем вместе, даже если нам будет сто лет.

– Что, например?

– Что-то такое, чего мы будем ждать, надеяться…

– И все-таки?

– Может, нам не стоит этим заниматься.

– Но я думал, что ты хочешь… Мы же практически… – Я ныл, словно разочарованный ребенок. Потому что в тот момент был именно им.

– Но это не значит, что больше нам нечем будет заняться. Есть масса интересных занятий. – Она зажмурилась, словно кошка, увидевшая блюдце с молоком, затем стащила мои плавки и опустилась на колени.

Для меня это был первый раз. Для нее, по всей видимости, тоже. Потом Майя сказала, что на вкус это напоминает мыло. Дорогое мыло.