Бабушкина улыбнулась:

— Опытная, мудрая… Скажи уж прямо: 'Ты, Наталья Александровна, старая баба, жизнь прожившая'… Нет, Маринка, не у всех так. И неправильно ты рассуждаешь. Да, с Тореадоровичем тебе, видать, крупно не повезло. Надо же, а ведь с виду приличный мужик. Просто ты его не любишь, вот тебе и все объяснение. И он тебя не любит. Он любит только себя, его, похоже, мамаша своей безрассудной любовью угробила в раннем детстве. И ты ему нужна лишь для душевного комфорта — положено мужику семью иметь, а тут — нате пожалуйста, молодая красивая девка, да с готовым ребенком… А без любви-то оно плохо, неправильно без любви-то. Зато насчет вселенской глупости — это ты точно выразилась. Только это как раз ты и говоришь вселенские глупости. Это я про твои инсинуации насчет любви. Просто не повезло тебе, девка. А может, наоборот? Раз так говоришь, наверняка на собственной шкуре испытала, что оно такое, настоящая любовь. Вот только с объектом опять же не повезло — похоже, влюбилась ты не в того парня, вот и весь тебе диагноз. Остается надеяться, что ты не однолюбка, что когда-нибудь встретишь еще свою любовь, да не такую, разрушительницу, а нормальную, созидательницу. Одна теперь у тебя надежда. А с Каламухиным у тебя ладу не будет. Все равно рано или поздно разбежитесь. Так зачем тянуть время, зачем мучить друг друга? Мне кажется, честнее и правильнее было бы расстаться сразу. Ну не подошли вы друг другу — что ж тут поделаешь?

Ох, права Наталья Александровна, тысячу раз права. Не лежит у Маринки душа к Каламухину, и хоть ты тресни. Да только как же ж это так — разводиться? Ведь всего-то полгода вместе, да и Тореадорович вроде и гадостей ей никаких не делает, вроде не обижает. Но почему-то так тошно Марине возвращаться домой… Домой?! То место, где она нынче вынуждена жить, домом можно назвать разве что в кавычках…

Глава 20

Суббота как суббота, все по раз и навсегда заведенному графику: восемь остановок на автобусе, пересадка, три остановки на троллейбусе, супермаркет, Аришка 'под мышкой'… И неожиданная встреча.

— Марина? Это действительно ты?

— Здравствуй, Антон. Как поживаешь?

Антон молча переводил взгляд с Марины на Аришку и обратно, долго вглядывался в лица, потом ответил:

— Да вот, живу, — неопределенно махнул рукой в сторону тележки, груженной продуктами.

Марина усмехнулась:

— Многовато для одного. Что, можно поздравить?

Антон молча взял ее правую руку и ответил, глядя на тоненькое обручальное колечко на ее пальце:

— Тебя, я гляжу, тоже. Поздравляю. Надеюсь, ты счастлива?

Марина бодро кивнула, но почему-то тут же почувствовала, что краснеет, и, смутившись, отвернулась.

— Сама-то себе веришь или так, просто меня пытаешься убедить? Ты вот что. Я так понимаю, нам сейчас неудобно разговаривать. Сможешь вырваться на пару часиков из дому?

Марина серьезно взглянула в его глаза:

— А надо?

Антон усмехнулся:

— А почему бы и не встретиться старым друзьям за чашечкой кофе? Или мы уже не друзья?

— Да вроде не враги, — улыбнулась Марина. — Хорошо, тогда давай так. Я сейчас Аришку отведу к бабушке и смогу позволить себе пару часов провести с приятным человеком. Тебя такой расклад устраивает или ты тоже живешь по расписанию?

— Почему 'тоже'? — удивился Антон.

Марина махнула рукой:

— А, не обращай внимания, это я так. Ну что, договорились? Через полчаса здесь же?

Антон пытливо посмотрел в ее глаза, ответил серьезно:

— Я буду ждать. Только не обмани.

Маринка улыбнулась:

— Меня, наверное, можно назвать как угодно, только не обманщицей. Ну ладно, я побежала.

Стоит ли говорить, что к маме Марина не шла — летела! Не мешали ни тяжеленные сумки, ни медлительная Аришка. Прибежала, разгрузила сумки, разложила продукты по полкам холодильника, поцеловала мать — и обратно. И пусть у нее еще есть время, пусть еще не опаздывает — а вдруг Антон не дождется, вдруг передумает? Сама себе объяснить не могла, чего так вдруг забилось сердечко. Это когда-то давно Антон ей казался скучным и недостаточно интересным, встречалась с ним сугубо от тоски по чему-то большему. Теперь же, на фоне Каламухина, Антон казался ей верхом совершенства. 'Ах, Антон-Антошенька, прости, что я была так глупа! Прости, что даже не попыталась объяснить тебе, что со мною происходит. А Аришка… Кто знает — может, ты и есть ее отец, и тогда у нас с тобой есть очень мощное связующее звено? Хотя… Нет, Антон, как бы мне того ни хотелось, а не можешь ты быть Аришкиным отцом. Увы — на девяносто девять с половиной процентов Аришка не твоя дочь, не твоя… И если б ты знал, как я об этом сожалею!'

'Сожалею?!' Марина остановилась как вкопанная. Да что она такое говорит?! Пусть про себя, но как она вообще могла до такого додуматься?! Ведь, будь Аришкиным отцом Антон, она была бы совершенно другим ребенком, возможно, ничем не напоминающим Аринку. Да и вообще — хотя бы теоретически мог бы появиться тот, другой ребенок, будь Марина стопроцентно уверена в отцовстве Антона? Нет, однозначно нет. Если бы и произошло такое, она непременно нашла бы возможность избавиться от нежелательной беременности. Ведь Аришку она родила вовсе не из религиозных побуждений и заповедей, как бы ни ужасно это звучало. Аришеньку она родила целенаправленно, она хотела родить именно этого ребенка, именно от этого отца. И уже второй вопрос — будет ли этот человек с ней рядом до последнего вздоха. Знала, заранее была уверена, что не будет, даже не узнает о том, что у него есть ребенок. 'Тогда зачем же я иду к Антону?!'

Марина присела на скамейку и задумалась. Зачем? Не подло ли это с ее стороны? Она ведь никогда его не любила, почему же так обрадовалась неожиданной встрече? Устала от одиночества? Да! И еще больше устала от Каламухина. Но при чем же здесь Антон? Имеет ли она право вот так, от скуки, идти на эту встречу? Разве это порядочно? А почему нет? Почему?! Она же не на свидание к нему бежит, просто встретиться со старым приятелем, даже с другом, ведь когда-то они были очень близки. И вовсе она ничего такого себе и не напридумала — она ведь прекрасно знает, что у нее есть муж, что у Антона есть жена. Что страшного случится, если они вдвоем посидят в кафе при супермаркете, выпьют по чашечке кофе? Кто посмеет осудить ее за это? Разве это — уже измена? Глупости, какие глупости! Это просто дружеская встреча.

Марина поднялась со скамеечки и продолжила путь. Только теперь уже не бежала, не летела, а шла степенно, неспешно. Она идет на встречу с другом, а друзья не уходят, не дождавшись. А даже если и уходят — невелика потеря, встретятся в другой раз…

Однако Антон был на месте, даже и не думал уходить. Увидел Маринку издалека, замахал рукой, пошел навстречу, сияя улыбкой:

— Я боялся, что ты не придешь, что передумаешь.

Марина улыбнулась:

— А я боялась, что ты не дождешься!

Антон переспросил с нажимом:

— Боялась?

Марина поняла, что напрасно столь откровенно высказала свои мысли — сдержаннее надо быть, сдержаннее, ведь они всего лишь старые друзья.

— Ммм, — замялась немножко. — Скажем так — опасалась.

Антон улыбнулся:

— Ну что, пойдем?

И, словно не было пятилетней разлуки, привычно ухватил ее под локоток, направляя в кафе.

За столиком посидели молча, не столько даже разглядывая один другого, сколько, наверное, наслаждаясь обществом друг друга. Долго смотрели друг другу в глаза, сдержанно улыбаясь. Антон держал Маринкины ладони в своих. А рядом остывал кофе…

— Ну что, Марин, как ты? Как Арина? Такая взрослая стала…

Марина улыбнулась:

— Да уж, взрослая. Недавно эта взрослая в садике такое учудила! Стыдно рассказывать. Представляешь, влезла в шкафчик воспитательницы, достала оттуда бюстгальтер и стала примерять на глазах у всей группы. Ты бы знал, что мне пришлось выслушать от той воспитательницы!