– А вот на такой вопрос наука может ответить?

Пришлось мне держать ответ и за нашу науку.

– Какой вопрос?

– От кого произошел человек?

– Это не совсем по теме, – говорю.

– Но вопрос-то интересный, – настаивает Валера и смотрит на меня испытующе.

Деваться некуда: шаг влево, шаг вправо – «антинаучная пропаганда», но и рекламировать дарвинизм никакого желания. И вовсе не потому, что я с ним не согласен. Если честно, я и сам не знаю! Люди-то разные! Я только за себя могу отвечать. Матушка твердо сказала: у нас в роду обезьян не было! Это после того, как в пятом классе учительница на меня нажаловалась – по партам, мол, бегал, кривлялся, на дверях катался и ручку оторвал.

– Районный лектор прошлый раз поднимал эту тему, – говорю.

– Это который на обезьяну похож? – подозрительно спрашивает Валера. – На Можайке живет?

– Ну да, – говорю, – на орангутана.

– Не-е, про него не надо! – Валера рукой машет. – Ты про обычных людей расскажи! – Обвел глазами красный уголок с сидящими членами КПСС. – Про нормальных, как все мы, сварщики, слесаря.

По-моему, уже слегка поддатый, но он такой всегда, так что не придерешься. Рядом слесарь Богданов. Мужик серьезный, работящий. Этот глупых вопросов не задает. У него ум практического склада, и пустые разговоры его мало интересуют.

– Ладно, ты! – дернул Валеру за рукав. – Кончай!

А тому неймется:

– Нет, я в самом деле. Это же важный вопрос!

– У нас, – говорю, – принято считать, что человек в результате длинного эволюционного процесса произошел от общих с обезьянами предков.

– От обезьян, короче, – уточняет Валера и готовит мне очередную каверзу.

– Обожди! – говорю. – Это все-таки разные вещи: от обезьян или от общих с обезьянами предков. Теория эта родилась в Англии, где сейчас снова на подъеме тред-юнионистское движение, что нам бы и следовало обсудить... Сформировалась на базе научных исследований известного ученого Чарльза Дарвина.

– Нет, – Валера говорит, – давай не так!

– А как?

– Если, вот, не по науке, а просто, по уму! Если мозгами пошевелить – от кого человек произошел?

Мне уже понятно, к чему он ведет, и чтобы сократить его путь к цели, отвечаю:

– Наши ученые утверждают – от обезьяны!

Валера только этого и ждал, даже засветился весь.

– А почему же сейчас от обезьян люди не происходят?!

И довольный сидит – ущучил!

– А потому, – не сдаюсь, – что условия не те!

– Как это?!

– А так, что ни капитализм, ни социализм не способствуют превращению обезьян в людей. Почему – это долгая история, а время нашего занятия истекло.

Следующее занятие я начал жестко, без пауз про Кубу – остров свободы.

Вскакивает этот Валера – шило в заднице – и говорит:

– Не, про Кубу не надо! Про этот остров свободы я и сам могу рассказать. Два года там загорал. У них все – от карандаша до сковородки – наше. Свой только ром да сахар. Что с них взять: они в автобусе танцуют, а как работать – Ваня!

– Как ты там очутился? – недоумеваю.

– Служил.

– Так там наших войск, вроде, не было?

– Ну, да. Нас еще на корабле переодели в гражданскую одежду – обычные костюмы, рубашки. Давай не про это! Мы в прошлый раз так и не выяснили, почему сейчас обезьяны в людей не превращаются! Не происходят.

Ну, что ты будешь делать?! Этот Валера, и когда мою кандидатуру на собрании заводской партячейки обсуждали, тоже каверзные вопросы задавал. Богданов толковый мужик, глупых вопросов не задает! Ему наплевать, почему сейчас из обезьян люди не получаются. Международная обстановка гораздо важней! Тянет Валеру за рукав – сядь, мол, успокойся. А тот ни в какую. И в глазах других, отмечаю, начинает проявляться интерес к этой злополучной теме.

– А ты сам как думаешь, почему?! – перебрасываю Валере его вопрос.

Ухмыльнулся он на мою хитрость.

– Потому что у человека интеллект, – постучал по своей лысеющей голове указательным пальцем, – а у обезьяны одни бананы.

Сейчас я тебе, думаю, по интеллекту и врежу.

– Валера, – говорю, – у меня кот. Так у него интеллекта на нас двоих хватит. Он свет сам включает и выключает, двери открывает, продуктовые покупки контролирует, на работу будит. Ест с вилки, аккуратно, перед едой и после еды сам умывается и меня умывает, да еще и бурчит, как нянька. Но человека из него все равно никогда не произойдет. И знаешь почему?

– Как может из кота человек произойти?! Тут дураку ясно. Кот маленький и с хвостом. Из него человек не получится.

– Во-первых, не такой он и маленький, а во-вторых, хвост-то у него как раз короткий. В-третьих, он уже и на кота не очень похож. По крайней мере, когда выезжает на моих плечах на прогулку, люди останавливаются и спрашивают, что это за зверь на вас уселся – не тяжело? – вы бы сами могли на таком амбале кататься. Но человека из него все равно не произойдет. Условия не те. Он же все видит и понимает: превратись в человека – после обеда на диван не завалишься. Заставят каждый день на работу ходить да план перевыполнять. А план, сам знаешь, какой. Заставят общественные поручения выполнять, строить светлое будущее, помогать Кубе, Вьетнаму... А это уже не шутка. Это большая ответственность перед всем прогрессивным человечеством!

Мужики согласно закивали головами, заулыбались.

– Конечно! Что он, дурак!?

– Значит, и от обезьяны человек не мог произойти! – ухватился за мысль Валера. – Ученые говорят, что они умные. А на хрена умной обезьяне в человека превращаться, на работу ходить, гайки закручивать, блоки формовать, если на дереве бананов полно и воздух свежий!

– По-твоему получается, что человек мог произойти только от самого глупого животного?

– Не-ет, – загудели мужики, – это неправильно. Так тоже не может быть.

– Значит, – говорит Валера, а сам сияет, как начищенный самовар, – человека создал Бог? Так получается? – И сидит довольный – опять меня ущучил.

Вечером у меня лито.

– Ребята, – говорю как бы в шутку, – от кого произошел человек?

Такое началось! Я даже себе представить не мог, насколько этот вопрос актуален для самых разных слоев нашего бесклассового общества и насколько многообразны версии происхождения. Об экзистенциализме так не спорили! Казалось бы, какая разница – давно же было!? Ан нет, самый злободневный вопрос. Про теорию Дарвина Юра сказал, что она устарела, наплевать на нее и забыть. Но Таня, знаток приоритетов, резко ему возразила, и спор закипел со страшной силой. Меня при этом не покидало ощущение, что каждый защищает свою родословную. А при таком раскладе к единому мнению, конечно, не подойдешь.

Через неделю на заводе снова лекция. И народу собралось не семь-восемь человек, как обычно, а двенадцать. Даже один беспартийный затесался. Сначала выгнать хотели, а потом, пусть сидит, решили. И члены КПСС, и этот беспартийный ни про какие политические события, международные отношения слушать не хотят. На повестке дня один вопрос – от кого произошел человек! И здесь то же самое – никакого единства мнений и в помине! Каждый за своих предков сражается. Не знаю, что делать. Спасибо, слесарь Богданов помог хоть как-то порядок поддерживать. От обезьян не хотят. Никто! Ни сварщики, ни электрики, ни слесаря. Даже формовщики не хотят вести свою родословную от обезьян! Двое согласились считать своим предком медведя, двое – дельфина, один – снежного человека. Трое выбрали инопланетян. Один – кентавра.

Смотрим мы на все это с Богдановым и головами качаем. Остальные выясняют.

На следующем занятии я сразу взял коллектив в жесткую узду.

– Пока мы тут с вами глупостями занимались, – говорю серьезно, – в Иране переворот! Шах бежал из страны, а к власти пришел аятолла Хомейни. Его имя в переводе на русский язык означает «чудо Аллаха».

– Наши им татарина посадили, что ли? – спрашивает Валера.

– Да, вроде, нет. Вообще не наш. В Париже отсиживался. А теперь дорвался до власти, и знаете, что творит?