…Перекатившись несколько десятков раз как раскрученный бешеный волчок, я, даже не замедлив вращения, оказалась на ногах, спокойно пойдя дальше, будто так оно и было. Впрочем, "спокойно" — это было явное издевательство. Все тело болело, как будто на мне неделю возили камни. Кто-то бы сказал, что синяки и ушибы мне обеспечены в оптовых масштабах, но я откуда-то знала, что их скорей всего не будет — это было профессиональное. Бойца так тренируют с раннего детства, что железный мышечный каркас почти не уязвим для обычных тупых ударов при правильном состоянии мышц. Больно — да. Есть немного. А серьезных повреждений — увы. Кожа становится такой гладкой, что я ходила голой среди колючего кустарника и ничего — колючки не причиняли мне вреда. Они просто скользили, не царапая… Ты становишься как кошка, как пьяный или лунатик — падение не причиняет тебе сильного ущерба. Так истеричек бьют молотом или железными дубинками по животу, а они только кричат — еще!
Я выкрутилась и на этот раз… Хорошо училась! На душе ощущение, словно сдала, наконец, экзамен в замке Ухон, полив его обильным потом… Плохо тебе в ученье, так зато в бою другим плохо — аксиома полководца. А сколько я плакала ночами маленькая, когда мышцы раскалывались от боли и усталости… Но утром упрямо шла на штурм…
Впрочем, если сказать честно, то я прокатилась по грязи. Мокрой, но мягкой.
Ленива я! Видел бы меня наставник! Получила бы так, что не забыла! Потому что бессознательно выбрала, покатившись, такой путь, где погрязнее. То есть упруго, кротко, незлобиво. Нет бы закалить волю! Я успокоила совесть и все еще стоявшего в ней на стреме тренера соображением, что в грязи площадь соприкосновения была больше, где мягкая грязь что тебе стартовый жидкостный демпфер…
Но с головы до ног черна — огорченно подумала я. Заляпана. Как поросенок. И довольна… Нет! Как дьявол. Вот черт, воистину! Увидь меня сейчас, не обойдешься без изгнания черта.
Ветер еще дул тот… Я шла и размышляла себе, насвистывая, что вот воистину ведь чудеса. Чудеса, да и только. Даже вспоминать неохота. Опять из такой переделки сухой вышла. Сказать кому — не поверит ведь. И правильно. И не надо мне, чтобы верили. А то опять охотиться начнут. Я простая набожная женщина, вот шла, упала, потеряла память. Какое мне дело до какого-то замка за полтысячи километров?
Разве я вру? Кто ж будет про полеты слушать? Назовут тронутой. Еще и побьют за то, что неправду сказываю. Разве замок не сон? Я ж себе не враг! А людям баять правду буду.
— Ох, и устала ж я, если честно сказать…
Глава 12
Не знаю, сколько я так брела…
Ураган постепенно переходил в обычный слякотный и ветреный дождь со снегом, плюс немного порывов со шквалами…
Стало прохладно…
Лес в округе был начисто переломан ураганом. Прямо жуть. Остатки урагана, хлеставшие мне дождем в спину словно бичи, срывали с деревьев последние фиговые листочки, оставляя стволы совершенно обнаженными. Я прислушалась к этой мысли. Как стихи.
Я поэт! — решила я.
Но все-таки, кто я в действительности? Чудесная версия, что я — это "бедное, бедное прекрасное дитя", "беззащитное сердце", "несчастная девочка, чистая и любящая", как ни хотелось бы мне верить в нее больше всего, как не было это так трогательно и приятно мне, как каждой женщине, разлетелась вдрызг.
Способность хладнокровно убить маленьким камешком бойца профессионала, мой бег в бездну, профессиональная реакция убийцы, бешеное наслаждение ураганом не вязалось с хорошей девочкой. А уж то, как я вела себя, абсолютно наплевав на необычность ситуации и опасность, обнаружив, что ураган может нести меня, вместо того, чтоб плакать, смирно умирать себе и жаловаться богу, как это бы сделала "милая девочка", вообще навевало на меня грустные подозрения. Может у нас семейный бизнес. Мама убийца, папа зверь, жених чудовище?
Но, Боже, как мне хотелось верить в эту душещипательную сказку!!! Быть беззащитным ребенком, защищать которого с радостью бросится первый же рыцарь, закутывающий дрожащую меня в теплый плащ!!! А я буду только трогательно смотреть на него оленьими глазами. Воображение не на шутку разыгралось. Как хотелось бы быть такой!!! Есть же такие счастливицы!!! Но милая девочка, с снисходительным презрением убившая вооруженного тэйвонту голыми руками была поистине чудовищем.
Стоп. А может быть, это говорили даже не обо мне? Может тэйвонтуэ и была той несчастной, "с по-детски непоколебимой надеждой бросившаяся навстречу" мне, а я ее взяла и приложила? Ку-ку… И бедная сумасшедшая девочка тэйвонтуэ ту-ту… Как? Хороша? Но что-то помешало мне принять эту версию. Арбалетные стрелы как-то не вязались с детской надеждой.
Вечно этот противный интеллект все нарушит!
И тут совершенно здравая мысль, как мне показалось, поразила меня. Я аж распрямилась от радости. Может, ничего этого не было?! Может, все это был бред сумасшедшей? А есть откуда-то сбежавшая несчастная девочка, которая все еще бредит, бедная, съежившаяся под ветром, вымазюканная в грязи, как слепой котенок трогательно тыкается во все, не в силах даже сообразить кто она…
Я даже приободрилась от этой мысли, автоматически оправив форму и выскочивший при падении кинжал. Мелькнула мысль, что надо будет потренироваться вынимать оружие и привыкнуть к немного странному расположению гнезд метательных ножей.
Не привыкнув откладывать исполнение своих приказов в долгий ящик, иначе я уже давно бы уже отправилась прямиком к боссу, я принялась тренироваться прямо на ходу. Короткими, четкими движениями вгоняя клинки в находившееся на моем пути деревья, бросая прямо из формы одним движением руки, без специального замаха.
Чеканная молниеносность мгновенно сменяющихся поз, словно я двигалась короткими невидимыми рывками, фиксируя только конечное положение окончания броска, согрели меня. Я вошла в ритм, словно в танец позиций, и минут двадцать, двигаясь вперед и вырывая из деревьев ножи такими же невидимыми движениями, тренировала себя, привыкая к одежде и расположению чужого оружия, учась вкладывать и доставать его совершенно бессознательно. Нужно было добиться нормального состояния, когда ты просто бросаешь, абсолютно не задумываясь, где оно у тебя лежит просто при простом осознании цели. Все остальное — выемка клинка из гнезда формы, то, где это гнездо находится, просто не должно для меня существовать. Я ведь даже не отдаю себе приказов.
Это нонсенс. Я просто вижу конкретное решение ситуации, и это значит, что я уже нанесла удар. И враг мертв… Все остальное словно свернулось внутри. Я не думаю, когда кушаю — я ем.
Даже читая книгу и механически беря ягоды из вазочки, мы ведь не рассуждаем, когда ягоды кушаем. Просто увидел, взял и съел. И точка… Это чувство вне сознания внутри, достаточно увидеть вазочку… А кто много рассуждает, тот голоден.
Училась я быстро, и скоро форма села на мне как своя. Своя вторая кожа, естественно. Оружие стало просто моим телом, продолжением моего тела и сознания, которым я пользовалась совершенно бессознательно, как руками. Какая в сущности разница — пронизывают ли нервы в принципе такую же глупую и тупую клеточную плоть, или же сознание охватывает это явление и предмет, вместив его в себя — и там и там работают те же мускулы. Просто сложные приемы и схемы поведения стали как бы моими нервами и органами, свернувшись в сознании. Как всегда бывает с навыками сознания — они становятся нашим телом. На которое оно опирается в своем бытии. Это тело может быть совершенно бесконечным. У меня.
Наконец, я пошла к тому дереву в стороне, где остался мой последний клинок. Я положила руку на чудесную рукоятку профессионального клинка. Вогнанный по самую рукоятку броском без замаха точно в той точке, куда я наметила с двадцати метров, он являл собой чудо оружейного искусства. Аж сердце затрепетало. Хотя я в совершенстве разглядела его за то крошечное время, когда бросала, сейчас я просто им залюбовалась. Интересно, где она его достала. В