…Какое-то время я овладевала нехитрым инструментом. Несколько раз я срывалась в воздушную пропасть во время мгновенных замираний урагана, и я отчаянно кувыркалась вниз с громадной высоты, но каждый раз все обходилось…

Ураган вновь ударял с бешеной силой и взметал меня, вернее то крыло, в которое превратилось мое тело вместе с рясой, вновь в высоту. А я отчаянно училась им управлять, ибо жизнь научила меня, что только мастерство делает невозможное.

Оно спасает человека там, где профану кажется это абсолютно невозможным, и строит твердыни-возможности спасения на таком шатком песке, что люди диву даются. Ибо профану даже в голову не придет, что с такими ничтожными средствами и так, можно сделать то, что шутя делает мастер. Для него это абсолютно невозможно. И он уверен, что это фантастика, что это нельзя сделать с этой чепуховой вещицей так, ибо он этого не может!!! Он не умеет плавать, тонет на мелководье, и потому говорит, что люди не могут плавать целыми днями в бушующем море. Вот почему я всегда упорно училась любому мастерству до умопомрачения, даже если в этом не было никакой нужды… И с дьявольским терпением напрягала сознание, бешено вникая в каждое свое движение, вкладывая в него всю душу, и повторяя его уперто снова и снова…

И бешеный ураган!!! И меня разрывало от ликования, ярости битвы и восторга!!!!

А может, мне все это чудилось? Может, все это уже был бред в холодной воде?

Галлюцинации сумасшедшего? Тело, координация которого была взращена бесчисленными боями и вбита в плоть безостановочными тренировками, сочеталось с моим почти бессознательным умением учиться. Сочеталось с накопленным почти бесконечным числом овладений самыми разными навыками и умениями. Сколько себя помню, всегда была одержима желанием учиться и овладевать любыми неизвестными мне искусствами и умениями, даже в детстве подражая до умопомрачения, пока не могла повторить в точности…

Тупое, беззастенчивое упрямство, которому отдавалось все время, доводя движение до совершенства, а себя до бессознательности, приводило многих в ужас. Зато через годы я уже усваивала все почти мгновенно, мне достаточно было просто увидеть это. Любой навык, любое действие, любое оружие, прием, танец.

Ремесло или мастерство… У всего есть оборотная сторона, и у тупоумия тоже, которую хорошо знать…

Пришлось экспериментировать на грани фола, рискуя разбиться о воду. Но через какое-то время, я даже сама не вспомнила когда, я довольно неплохо освоила возможности нехитрого крыла. Я даже могла взмывать, изгибаясь особой волной, заставляя ураган подымать меня выше, выше; поворачивать, лишь шевельнув раскинутыми руками, мгновенно круто уходить в стороны, нырять вниз, закручиваться в штопор. Хорошо хоть ткань рясы была крепкая. Навечно делали!

Крыло было так себе… А я пела от восторга… Оно явно не шедевр… но для урагана такой силы этого оказалось достаточно, чтоб держаться в воздухе. Хотя бы какое-то время. По крайней мере я уже не чувствовала себя в воздухе беспомощной. И скоро уже могла не бояться даже обрывов ветра, подчиняя ураган…

Боже, что это со мной сделало! Полученная власть над ураганом поистине свела меня с ума… Подобного не было со мной с двухмесячного возраста. Я так и не поняла потом, где кончалась реальность и начинался бред. И был ли он. И была ли реальность…

Я заливисто смеялась и плакала от радости и полноты жизни!!!

Не знаю, сколько так прошло. Я всегда училась очень быстро, представляя в уме полностью, как я это делаю. Сначала в воображении полностью создавалась модель явления, которое я должна была воплотить. До мельчайших деталей и наблюдений.

Это воображение позволяло мне, как опытному актеру, не только входить мгновенно в роль незнакомого человека, чего так часто требовала жизнь, но и, тем же процессом наблюдения, почти мгновенно повторять навык. Тем более, что тело было привычно следовать за мыслью, как актера. Или мастера тэйвонту.

Ты наблюдаешь, потому ты знаешь все нюансы реально, ибо ты отметила и построила их в воображении… А тренированное тело привычно повторило это наяву словно и без твоей воли… Ты словно имитируешь образ, который действует в твоем воображении — мысль лишь ненадолго опережает тело… Так хорошо играть, когда есть внутренний образ, модель… Ибо чтоб сыграть построенный на наблюдениях образ, например слепого, им нужно крутить в воображении легко. А повторить телом словно за мыслью — легко — здесь не надо играть, ты просто имитируешь… За воображением. И никаких смешков твоих, неловкости, ибо ты сосредоточена на образе. И играть легко, ибо ты знаешь, что играть… Но для этого нужно много наблюдать… Ибо не так легко засечь все эти особенности поведения человека или приема… Чтобы сыграть, они должны уже быть в тебе…

Это людям только кажется, что все понятно и ясно — на самом деле тысячи наблюдений и особенностей движения были упущены. Но, когда они есть, когда уже есть модель в мысли, тогда играть очень легко. Многие не понимают, что чтоб сыграть слепого, сначала надо пронаблюдать все его особенности и уметь в воображении легко строить его поведение в любой ситуации. Без этого наблюдения и потом — построения движения в воображении чуть опережая движение тела — как сыграешь, как повторишь?

Как ни странно, сумев сделать это точно в воображении, проделать навык руками — это уже легко. Особенно при умении воплощать любое движение воображения. С опытом ты уже делаешь это автоматически и бездумно, просто понаблюдав человека… Ты учишься всему мгновенно, ибо в воображении уже есть образ.

И снова мелькнула неприятная мысль — кто я? Зачем мне мгновенно перевоплощаться и имитировать чужих слуг? Но я уже знала, что все неприятные мысли — это просто галлюцинации, и не очень ими огорчалась. Я простая сумасшедшая. Я хорошая. И все будет хорошо, меня найдут, успокоят.

Взмывая в особо мощных потоках как можно выше, я потом сходила с ума, как трехмесячный щенок. Боже, что я вытворяла! Если это бред, то он был очень крутым, красивым и интенсивным…

Я медленно крутилась в воздухе, будто медленно переворачиваясь по песку или нежась в воде, взмахивая руками, ложась то на левую, то на правую сторону, выписывала виражи, входя то в одну, то в другую сторону; то взмывала в развороте вправо и вверх, то проваливалась вниз туда, куда была направлена моя ведущая рука; то шла даже навстречу ветру, устремляясь, как на горке, вниз. А в самом низу резко взмывала вверх… И с каждым мгновением, проведенным в воздухе, движения мои становились все совершенней, тренированное к мельчайшим нюансам тело мгновенно ухватывало желаемое, и вскоре я могла уже висеть в воздухе лишь пошевеливая чуточку руками, предпринимая почти незаметные для глаза изменения тела. Или проводила такую сложную и непонятную со стороны последовательность действий, что получала совершенно нереальное желаемое, которое аж никак нельзя было предположить, глядя на действия. Так действует мастерство — результат не очевидно вытекает из последовательности действий, он рождается из их синтеза. Я не могла отделить, где кончается реальность и начинается сон. Я вслушивалась всем сердцем в свои движения и особенности воздуха и откликалась на них. Ураган словно исчез, хотя я была на его переднем крае и внизу сокрушались дома и деревья… Одно я знаю — мне казалось, я никогда еще не была так счастлива. Впрочем, мне всегда так казалось… Я задавалась себе вопросом: почему же я раньше никогда не летала? Бедная девочка, я не могла сообразить, что это ураган дает подъемную силу этому хлипкому приспособлению. Мне же казалось, что я абсолютно подчинила воздух, могла планировать куда угодно, зависнуть в любой точке — с высоты восемьсот метров, конечно же, казалось, что я не двигаюсь; идти в любом направлении. Я просто снова сдвинулась по фазе.

Не знаю, сколько часов я провела в воздухе, цепляясь за передний фронт урагана, будто на доске балансировала на волне, как я любила в детстве делать сутками, мчась через океан… Может, это было даже двадцать минут. А может и сутки… Время для меня словно остановилось. Я упивалась им, лениво шевеля "крыльями"… То есть, разворачивая свое крыло или мягко изгибаясь в потоке, так, что мягко выполняла любые фигуры… Снова и снова…